: Маленькие голландцы
Это будет ужасно жалостный репортаж.
Жена моя Света - она очень любит животных.
Особенно маленьких, которых все обижают.
Покуда я ездил в Питер читать там рукописи Пушкина, Света обнаружила на улице кошку - хроменькую и кривенькую. Уж не знаю, кто ей глаз выел, но кошка, правда, ужасающей жалостности.
Света ее принесла тогда в подъезд, и там, на лестничной клетке, соорудила ей такой вот домик (благо мы на пятом этаже живем, и мало кто это видит):
Кошка жила в домике тихо - сжирала в день по три кило еды для животных и потихоньку отходила. Потому что до этого она потихоньку доходила, строго говоря.
Но в последние дни стала вылезать из домика и даже тереться мордой о руки. Играть, правда, так и не научилась.
Но вот вчера, когда я как раз разговаривал с Ларисой Ильиничной по телефону, раздался звонок в дверь.
На пороге стоял председатель нашего жилищного товарищества - человек Иван. О нем я уже однажды писал, поэтому повторяться не стану.
Вид у Ивана был недоуменный. Он указал рукой на кошкин домик и спросил: "Это - что? Это - кто?"
Я спросил, поступали ли жалобы.
Человек Иван ответил лаконически: "Поэтому я здесь".
Люк на крышу был открыт, и с ног Ивана сочилась снежная жидкость. Явно никто на кошку не жаловался, а он просто вылезал на протекающую крышу, а по дороге поразился открывшимся ему зрелищем:
Потом ему Света звонила и долго пытала насчет того, кто же жаловался. Но человек Иван, как римлянин, отвечал, что даже под пытками не расскажет об этом.
Голос его дрожал от напряжения вранья.
Дома у нас уже двое кошек имеется.
Если кому-нибудь из эстонских друзей нужна вот такая жалостная кошечка
- совершеннейшая калека, которую Света, тем не менее, поставит на три лапы (с четвертой у кошки проблема), пишите письма.
А то заедят зверя злые гады и люди.
Кошку эту зовут иногда Замарашкой, иногда Бедняжкой, а иногда даже и Золушкой.
Это будет ужасно жалостный репортаж.
Жена моя Света - она очень любит животных.
Особенно маленьких, которых все обижают.
Покуда я ездил в Питер читать там рукописи Пушкина, Света обнаружила на улице кошку - хроменькую и кривенькую. Уж не знаю, кто ей глаз выел, но кошка, правда, ужасающей жалостности.
Света ее принесла тогда в подъезд, и там, на лестничной клетке, соорудила ей такой вот домик (благо мы на пятом этаже живем, и мало кто это видит):
Кошка жила в домике тихо - сжирала в день по три кило еды для животных и потихоньку отходила. Потому что до этого она потихоньку доходила, строго говоря.
Но в последние дни стала вылезать из домика и даже тереться мордой о руки. Играть, правда, так и не научилась.
Но вот вчера, когда я как раз разговаривал с Ларисой Ильиничной по телефону, раздался звонок в дверь.
На пороге стоял председатель нашего жилищного товарищества - человек Иван. О нем я уже однажды писал, поэтому повторяться не стану.
Вид у Ивана был недоуменный. Он указал рукой на кошкин домик и спросил: "Это - что? Это - кто?"
Я спросил, поступали ли жалобы.
Человек Иван ответил лаконически: "Поэтому я здесь".
Люк на крышу был открыт, и с ног Ивана сочилась снежная жидкость. Явно никто на кошку не жаловался, а он просто вылезал на протекающую крышу, а по дороге поразился открывшимся ему зрелищем:
Потом ему Света звонила и долго пытала насчет того, кто же жаловался. Но человек Иван, как римлянин, отвечал, что даже под пытками не расскажет об этом.
Голос его дрожал от напряжения вранья.
Дома у нас уже двое кошек имеется.
Если кому-нибудь из эстонских друзей нужна вот такая жалостная кошечка
- совершеннейшая калека, которую Света, тем не менее, поставит на три лапы (с четвертой у кошки проблема), пишите письма.
А то заедят зверя злые гады и люди.
Кошку эту зовут иногда Замарашкой, иногда Бедняжкой, а иногда даже и Золушкой.