Два сна
1. салат-рататуй
Приходила в наше общежитие одна такая, вроде брюнетки. "Хотите, - спрашивает, - салат-рататуй? Мы на всех приготовили".
А что за салат-рататуй? Да такой вот салат, ничего особенного, мясо там, сырые овощи обжаренные, зеленый горошек.
Я болею, лежу на кровати, а Р.В-ч схватил тарелку и говорит: "Мне не надо салата-рататуя, а зеленый горошек я оттуда съем сейчас".
Мне обидно стало, и тут же захотелось салата-рататуя.
Говорю: я встану с одра и пойду в магазин, куплю там зеленого горошка, а салат потом съем, рататуй.
А в магазине вот как: два помещения и ничего почти нету, только картошка всюду лежит, да березовый сок пылится в трехлитровых банках.
Ходил-ходил, и устал. Вижу, отдельная полочка с консервами, но все они в открытом виде и в единственном экземпляре.
Горошек есть. И икра баклажана тоже.
Только я взял их с полочки, как приходит тетка в халате. Говорит: это все у нас в запаснике. Погодите, я вынесу. А образцы назад поставьте.
Действительно, там сзади у них склад такой, где все, как в обычном магазине. Но ходить туда нельзя.
- Это, - говорит тетка, - потому что мы сохраняем исторический вид.
Ладно, взял продукты и иду назад. Из парка выходят готического вида люди, я вспоминаю, что это такие интеллектуалы, живут в парке. Муж, жена и маленькая дочка. Они идут туда же, куда мы, покуда я нащупываю в кармане юбилейные монеты, выпущенные православной церковью к семидесятилетию Эстонской республики.
Оказывается, все ушли, теперь дети заполонили дом. Еще сидит Б. К-й, но я вспоминаю, что не разговариваю с ним, и иду наверх.
Дети оживленно обсуждают песни Хвостенко. Они какие-то умные, индиго чисто.
Но никаких следов салата-рататуя. И зачем это я в магазин ходил?

2. поезд через белоруссию
Вот уже кончилась Прибалтика, и потянулись за окном какие-то белорусские поля и перелески. Проводница строго велела заполнять визовые документы. Оказывается, теперь порядок пересечения границы усложнился, очень много новых бумаг надо заполнять. Необходимо успеть, пока поезд идет через Белоруссию, объясняет проводница.
Она записывает имена и отчества, адреса, места службы, группы крови, особые приметы.
Покуда мы с неизвестной пассажиркой вдвоем в этом вагоне, но я знаю, что в поезде куча народу, много комнат, какие-то залы и закоулки.
Пассажирка говорит, что ее зовут "Сидюк Наталья Георгиевна". Место работы, консультируется она со мной, можно указать прикопаритарий? Я переспрашиваю.Она повторяет: прикопаритарий. Я отвечаю, что не уверен, но проводница разрешает.
Проходит время. Всем надо идти в первый вагон, там две других тетки проводят инструктаж по заполнению бумаг на пересечение границы.
В первом же вагоне расположилась компания игроков в карты. Они всю ночь там сидели, пили пиво, ругались и теперь норовят встать все в очередь одновременно толпой.
Среди них два пьяных десантника, они жмут руки всем людям в тельняшках. Я в тельняшке.
Один из игроков, человек с огурцовой головой и облупившимся носом, злобно смотрит на меня и говорит:
- А вот ты мне не нравишься.
Я осведомляюсь, почему.
Оказывается, его Галкин обыграл в карты, и он теперь подозревает, что я был с этим неведомым Галкиным в сговоре.
- Надеюсь, - говорю, - Галкин тебя раздел.
Игроки пьяно хохочут.
За столиком тетки проводят неспешный инструктаж. Сколько же мы будем заполнять документы? Сидюк Н.Г. показывает в окно на чахлый вокзал, где остановился наш поезд и говорит:
- Это - город Борисов.
Куб, который был в первых рядах инструктируемых, возвращается назад. Он объясняет: теперь при пересечении границы всякое устройство следует подробно описывать, если у него есть серийный номер или номер модели. Отдельно - лаптоп, отдельно мышь, все аккумуляторы - тоже отдельно. Кроме того, говорит Куб, следует описывать все документы, включая справки, а также пластиковые карты, если они содержат штрих-код, чип или магнитную полосу. Тетки объяснили, что все это делается до прохождения границы, на границе составляется реестр всех этих описаний, один экземпляр остается на руках у гражданина, второй - на границе.
Я смотрю на перрон вокзала города Борисова. Там светает, ходят козы, в общем, можно жить.