Кировлес
С.А. Рейсер (один из добросовестнейших и образованнейших историков литературы, чья жизнь и труды пришлись целиком на советское время) комментировал (в "синем" однотомнике 1970 "Вольная русская поэзия...", "зеленого" двухтомника в Тарту нет) анонимную басню "Странники", написанную в самом начале XIX века.
Там речь идет о том, что после смерти Екатерины Закон и Истина откочевали из России, и вот теперь опять пришли было с котомками к доброму царю, но злые сановники их отправили в отставку, примерно как человека-инжира Суркова, и у трона воцарились неотличимые от изгнанников Лесть с Ябедой.
В комментарии поражают два места.
Во-первых, это кульминация басни:
"Тут доброго царя министры обманули,
Лесть гнусну - Истиной, а Ябеду - Законом
В тех точном образе представили пред троном,
А странникам честным приязненно шепнули:
Коль живы быть хотят, скорее б убирались <...>"
Рейсер комментирует:
намек на воспитателей Александра I: швейцарцев Ф.-Ц. Лагарпа, писателя, физика и ботаника К. Массона и немецкого естествоиспытателя П-С. Палласа.
Во-вторых, это описание одеяния положительного персонажа:
"Закон одет в старинный полкафтан,
Который нашивал покойный Каинан".
В комментариях читаем:
Павел I (от имени Каина).
Ну ладно, первый случай еще можно описать как overinterpretation: в тексте есть курсив, который может подсказывать необходимость "применения" (хотя я с трудом вижу Палласа в виде совершенно голой дамы или Массона в полкафтане, а курсив явно означает указание на уже введенных персонажей, что-то вроде определенного артикля).
Но вторая глосса вообще ни в какие ворота не лезет: Павел, как известно, носил немецкое платье и вовсе не был (в отличие от доброго царя) причастен к гибели своих кровных родственников. Мало того, непонятно, с какого перепуга автор неловкой, но все же логически непротиворечивой басни взялся прилагать анафемскую аллюзию на Каина к Закону.
Насчет того, что имя Каинана (очень древнего еврея, прапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрадеда Иисуса и прапраправнука Адама) легко находится у Луки (до всякого гугла были источники, которые позволяют это сделать), я не говорю.
Это может быть, кажется, объяснено не поверхностностью или невежеством комментатора (повторюсь: ученейшего и чуткого читателя), но лишь особой формой автоцензуры, предполагавшей всегда в изданиях лирики этого рода презумпцию виновности царизма.
Аналогичным образом, комментируя песню "Господи царя спаси! Он ввел правду на Руси", Рейсер отмечает, что Николай I прислал текст этой антикоррупционной поделки в 1826 г. брату Косте в Варшаву, но относит это на счет тупости свежекоронованного императора, не распознавшего горькой иронии (которой там, конечно, нету).