Июнь-то июнем, а вот уже почти и июль,
и дождик такой ласковый, чуть тепловатый,
а ночи-то белые, а в голове-то стекловата,
и по окну бегут капли в форме коль или юль.

Юля к коле обращается: как думаешь, коля,
есть ли жизнь там, на карнизе и далее на стене,
сольемся ли мы с тобой воедино или же к счастью не
сольемся и сохраним имена и воспоминания, не говоря о поле?

Коля отвечает юле: вспомни тучи родной
закоулки, комнаты затхлые, мертвую мебель по коридорам,
на обоях номера телефонов любимых - ни одного, ни одной
теперь не назовешь из тех, названивали которым.

Нас ожидают, оля, карниз, стена, превращение в дым и в дом
возвращение, где в коридоре ржавеет трехколесный наш друг любезный.
Нас ожидает, ля, возгонка до "си" и "до".
Нас ожидает, я, тютчев с его бесполезной бездной.

Юля тогда отвечает коле:
ино еще побредем, что ли.