Когда для дворников-таджиков
введут экзамены по алгебре,
а также танцам и французскому,
тотчас в Москве не станет снега, —
а будут счастье и паркет,
газоны, гольф (или крикет).

Потом подтянутся киргизы,
неся учебники риторики.
Потом узбеки с астролябией,
потом тунгусы с микроскопами,
потом Рабочий и Колхозница,
сойдя с граненого стакана,
пройдут по праздничной столице,
под клики и рукоплескания
давя прохожих зазевавшихся.

А там уже и конь с копытом,
и рак на Воробьевых горах,
и в оперном пошлейшем бархате
захлебывающийся звонок.

Погрузился ненадолго в волшебный мир русских сериалов. Очень все там прекрасно, но особенно — сценарии и актерское мастерство.
Вот, кстати, придумал неплохое начало для русского сериала (лучше показывать, но я попробую описать).

Столовая в доме Ивановых. Всюду — евроремонт, бронзовые украшения, фотографии предков в военной форме.
Иванов, молодой упитанный мужчина с аккуратной щетиной в стильном костюме (кричит, выпучивая глаза): Лариса, передай мне, пожалуйста, круассан!
Иванова, молодая элегантная женщина в стильном костюме (кричит, выпучивая глаза): Я же только что передавала, дорогой!
Иванов (бросая чашку в стену): Спасибо! Они такие вкусные, я хочу добавки!
Иванова (срывая скатерть со стола и бросая круассаном в Иванова):  Пожалуйста!
Андрюша, сын Ивановых, элегантный упитанный дошкольник (кричит, выпучивая глаза и пиная кошку): Мама, папа! Не ссорьтесь! Пожалуйста!
Кошка Ивановых (кричит, выпучивая глаза и разрывая шкуру на груди): Мурр-муррр!

Песков, значит. Про Пескова понятно: это такой персонаж четвертого плана из советских фильмов, иногда — шурин, иногда — сантехник, иногда — человек из очереди. Актер, который эти роли исполняет, он сам — из театра Ермоловой, но там его не занимают особо. Он слова забывает. А в кино ничего, там на озвучке все можно компенсировать. В общем, успешная карьера и фильмография огромная — 57 ролей: соседи, попутчики, сослуживцы, почтальоны, просто мужики, которые у героя покурить на улице просят. Есть и мистическая составляющая: раза четыре его снимали в фильмах, где он не один, а два раза появляется. Так не поверите — всегда одно и то же: в одном эпизоде Песков с усами, в другом — без. Никто бы не заметил, если бы я сейчас не написал.

«Другая категория проступков безнравственных  — это проступки на почве преждевременного полового влечения, выражавшиеся и в проявлениях противуестественного удовлетворения похотливости. Проступки этого рода были весьма распространены в учебных заведениях не только военно-учебного, но и других ведомств. В целях если не искоренения, то хотя уменьшения подобного рода проступков, Ростовцов вел упорную борьбу, прибегая к приемам, требовавшим особой деликатности, и не предавая таких проступков широкой гласности не только в ведомстве, но даже и в том заведении, в котором проступки обнаруживались. Тайный порок расследовался и искоренялся, по возможности, тайными же способами, при чем для борьбы с этим пороком привлекались и законоучители, и медики. Любопытно отметить тот факт, что во 2-ом кадетском корпусе, во время законоучительства там архимандрита Фотия, тайный порок значительно ослабел.
Ростовцову, да и многим его современникам казалось, что легко определить по внешнему виду тех, кто предается тайному пороку. Уверенный в этом, Ростовцов прибегал и здесь к приемам оригинальным. При посещении летом корпусов он раздевал кадет до нага, щадя, однакоже, стыдливость детей, и осматривал, у всех ли кадет имеется на шее крест и в порядке  ли №№ на белье. Малолетних также раздевал и заставлял их брать приступом пожарную трубу, из которой их поливали. Об истинных намерениях никто из присутствовавших и не догадывался. Между тем великому князю Ростовцов откровенно высказал, что осмотр голых он делал в каждом заведении, находя это полезным «для наблюдения за степенью онанизма», существовавшего более или менее в каждом заведении .
В Полтаве, раздев перед купаньем весь корпус до нага, Ростовцов сам не вытерпел: такая стояла невыносимая жара! Вместе с кадетами и он пошел в Ворсклу, велел раздеться даже горнисту и «воевал с кадетами в воде по сигналам».
В 1846 году, осмотрев несколько кадетских корпусов, Ростовцов снова пишет великому князю, что «под предлогом купанья или обливанья из пожарной трубы» он раздевал всех кадет и осматривал, на каждом ли есть крест, наблюдая опять степень развития онанизма При этом случае он заявляет снова, что «онанизм существует, к несчастью, во всех  корпусах без  изъятия, но в малолетних отделениях, в Воронеже, Орле и Туле — очень слабо. В значительной же степени в Московском, Новгородском и, гораздо слабее, в Полтавском».
Существование тайного порока в военно-учебных заведениях было известно и государю. Его Величеству докладывались все, даже маловажные, проступки кадет. В 1846 году император Николай Павлович посетил Московский корпус и заметил «нескольких явных онанистов, повелев закоренелых исключать из корпусов для спасения остальных». В следующем году государь сделал замечание при посещении 2-го кадетского корпуса, найдя между маленькими несколько бледных и худых лиц, что и приписал онанизму».
(Столетие военного министерства. 1802 — 1902. Главное управление военно-учебных заведений: Историч. очерк. Ч. II/ Гл. ред. ген.-лейт. Д.А. Скалон. Сост. дейст. ст. сов. П.В. Петров. Спб., 1907. С. 58 — 59.)

Сейчас, наверное, уже можно рассказать: лет десять назад, а может, и поболее мы с коллегами составили план завоевания Латвии.
Поводом к войне у нас были лингвистические соображения: зачем они нас называют поносным словом «Игауния»? Официальная цель, таким образом, была — сломить рог латвийской гордыне, переименовать саму Латвию навеки в Игаунию и учредить там генерал-губернаторство под управлением стиховеда С.
(На самом деле причиной войны, конечно, были латвийские природные ресурсы — в первую очередь, салака, грибы и клюква.)
Кампания была задумана хитро: по тартуско-рижскому шоссе должна была двигаться отвлекающая колонна эстонских журналистов и гимнасток, тут наивные латыши, разумеется, бросают все свои силы навстречу, а С. со своими бронированными колоннами тем временем  наносит кинжальный удар в мягкое подбрюшье Игаунии — Латгалию. Вуаля — и Рига со своими закусочными, борделями и бесчисленными залами игровых автоматов уже лежит у наших победоносных ног, звеня и подпрыгивая.
Предполагался выпуск медали «От Меллужи до Баложи», а также учреждение в Риге постоянного представительства фирмы «Мелодия».

А теперь объясните мне, почему в 2015 году это все как-то не очень смешно?

Первый сборник Исаковского вышел в Ельне в 1919 году. Он был написан в соавторстве с Яковом Заборовым (выступившим под псевдонимом «Хромой Гефест»). Назывался сборник так: «Низринулись с гор холодных черепов лавиной революции».

С новым годом! Репертуарный сборник. М., 1957. С. 141 — 142.
Мне одному тут видится это самое? Гоголь, Блок, Гумилев, Маяковский, все как мы любим.

В. Бершадский
ЗВОНОК ИЗ КРЕМЛЯ

— Мама, ты слушаешь?
Это Вова!
Я из Кремля.
Объясню сейчас:
Как настоящий,
честное слово,
В зале кремлевском
костер у нас.

Мама, сперва посреди палаты
Каждый показывал, что умел.
Птиц и колосья
несли юннаты,
Планер бумажный
на  люстру сел…

Мама, потом мы пошли
в покои.
В тереме
мы увидели трон.
Трон – это кресло
царя такое.
Белым шнурком
огорожен он.

Что?..  Подожди-ка
одну минутку –
Целая очередь тут за мной.
Мама, из рук
вырывают трубку!
Нет, я не скоро
приду домой.

По телефону звони мне прямо:
«Кремль. Дворец.
Пионерский слет».
Что ты сказала?
Не слышно мама!
Что? Голоса?
Это хор поет.
В эту минуту ясней
и звонче.
В трубку
ворвался
гул голосов:
— «Взвейтесь кострами,
синие ночи…
Близится эра
светлых годов!».

топор топор
сиди как вор
пила пила
лети как стрела

(все-таки в шкаф или под стол
не решил еще
только так чтобы в целом
мире никто не нашел

нарисуем кружок заколдованным мелом
белым на белом

или лучше по кочкам по кочкам
зайчиком смелым
теплым комочком
по любимой стране
да по финской войне
по железной лыжне
по льняной простыне

пока не различит нас
не нащупает нежным своим ястребиным прицелом)

Нарышкин поручил комитетам ГД в ответ на заявления ПАСЕ проработать поручение о гпмыав прмссвнва ясасы.
Комментируя эту инициативу, официальный представитель МИД сказал: «Гпмыав прмссвнва, несомненно, требует ясасы, мы ставили вопрос об этом еще в 2001 г., но тогда эта идея, к сожалению, не получила продолжения».
Неназванный источник в АП высказал мнение, что гпмыав не только прмссвнва ясасы, но и ууыуна олдфщолдо. Нлорва, — добавил источник, — аоарфвадпо ловарва орфапвч64?*_ийцдлчф, особенно в свете последних «инициатив» наших партнеров.

Это «Эхо Москвы», передача «Особое мнение». Сегодня со своим особым мнением выступит туалетный ершик.

Писательница Толстая обиделась на писателя Бабченко, потому что тот полагает, что Россию уже ничего не спасет, и она погрязла в говне и обречена на перманентные  убийства бабушек из-за трех пачек масла. Писательница припомнила писателю пожертвованную ему тысячу рублей и написала, что больше денег Бабченке не даст, а лучше пропьет их с простыми людьми.
Если кому еще Татьяна Никитична деньги присылала или там гречку подносила, через дорогу опять же переводила — вы поосторожнее с общими суждениями.
А то в следующий раз деньги пропьет с народом, гречку скормит птицам, а через дорогу так я вообще вам после этого ходить не советую.
Ну отчего же «ничего не спасет», возразим и мы писателю Бабченко? Есть средства.
Интересно, например, спасут ли Россию показательные расстрелы?
Я вот о чем: если организовать расстрельные команды, которые будут показательно и повсеместно уничтожать теток в очередях, детишек в детских садах, пациентов поликлиник и собачников во время выгула питомцев — сможет ли это затмить телевизионную реальность?
И сколько понадобится времени для этого? Что раньше кончится — доверие к телевизору или народец?
(Но в принципе государство, где к уличным пластиковым сортирам и фотографическим будкам самообслуживания приставлены отдельные тетки на зарплате, обречено погружаться в пучину шуток Задорнова про тупых американцев. Где-то он, голубчик, теперь? О чем шутит?)

Это история про человеческую глупость, про солидарность, про относительность, про мораль.

Это история про молодость.

Когда я был молод, я учился в Т-м университете и проживал в общежитии для студентов-филологов (а также журналистов). Наша комната располагалась на первом этаже и примыкала непосредственно к обширному холлу, отделенному от коридора двустворчатой дверью, открывающейся в обе стороны. Благодаря этому счастливому стечению обстоятельств мы могли акустически наслаждаться не только ежеминутными хлопками обеих створок двери, но и разворачивающимися в холле событиями: дикими дискотеками, редкими драками, пьяными беседами на русском и эстонском языках, а также телефонными переговорами.

Дело в том, что вахта с телефоном располагалась совсем впритык к нашей стене, изготовленной, как можно догадаться, из ненадежного углеводородного материала, так что мы фиксировали все входящие звонки, и при желании могли быть в курсе личных дел насельниц и насельников нашего общежития.

Надо ли говорить, что у нас такого желания категорически не было? У нас было желание, чтобы проклятый телефон отключился навсегда.

А напротив нашего общежития стояло общежитие студентов-историков (а также психологов) — людей буйных и необузданных. Праздники у них проходили не в холле, а в специальной большой комнате отдыха, расположенной на втором этаже и имевшей прямой выход на обширный козырек, прикрывавший вход в общежитие от осадков.

Обычно историки (и психологи) напивались в комнате, а потом, ближе к полуночи, отдохнув хорошенечко, перемещались на козырек, располагали там огромные колонки и до утра дополняли нашу непростую акустическую картину мира трансляцией записей модных в те времена исполнителей: «Квин», «Руйа», «Дип перпл» или «Пинк флойд».
Также историки (и психологи) шумно блевали с козырька на улицу, швырялись пустой тарой, а иногда и сами падали на тротуар (поскольку ограждения у козырька не было).

Собственно, это была преамбула, а сама история очень проста. В ночь с 9 на 10 мая 1981 года наши буйные визави напились в бефстроганов, долго кричали что-то антисоветское и танцевали под «Аббу», блевали с козырька, а в конце сорвали красный флаг, украшавший фасад общежития, пользуясь доступностью флагштока.

Они сорвали этот флаг, сбросили его вниз и потом даже пытались помочиться на него сверху, но не попали и ушли назад в комнату танцевать.

Вся эта хулиганская антисоветчина была хорошо видна из нашего общежития: начинались белые ночи, и погоды стояли отменнейшие.

Тут мы услышали за стеной голос своей однокурсницы Л. Однокурсница звонила в милицию и требовала немедленно выслать наряд следователей, чтобы обуздать осквернителей государственной символики и отрицателей роли СССР в победе над гитлеровской Германией.

И вот тут у нас с соседями что-то такое щелкнуло в голове, и мы быстро пронеслись мимо Л. (маленькой, скромненькой, в очках и халатике), завершавшей свою телефонную беседу с властью, пересекли пустую улицу Пяльсони, влетели в общежитие напротив, пулей поднялись в комнату отдыха историков (и психологов) и за тридцать секунд на чистом русском языке объяснили собравшимся ситуацию. И исторические аспекты, и психологические.

Я никогда не видел, чтоб люди так быстро трезвели и разбегались.

А мы вернулись к себе и наблюдали из окна, как прибывшие минут через пять милиционеры, обнаружив в комнате отдыха лишь следы стремительного бегства, дымящиеся в банках из-под майонеза окурки да бесстыдно раскинувший крылья посреди комнаты бюстгальтер второго размера, бережно поднимают поверженное знамя и прислонив его к стене общежития, отбывают восвояси.

И мы допили чай и пошли заваривать новый.

Мы много пили чаю в те поры, а вот водки практически совсем не пили, чего и вам желаем.