После разговора о Марининой. Как надо писать романы.
Выпил пива немного, пойду спать теперь, а то уже хрен знает сколько времени.
Спокойной ночи, д.д.п.!

Он не глядя нашарил левой рукой на пахнущем свежим деревом столе приятно холодящую руку банку. Не отрывая глаз от книги, глотнул ароматную горьковатую жидкость. Всякий раз, когда он пил пиво, ему вспоминалось то лето, когда он стал мужчиной, мошкара над днестровским лиманом, запах костра, речных водорослей и Жигулевского пива.
Михаил скосил глаза на окно. За двойными рамами еще не начинало светать. Белая пелена мелкого снега вилась по-ночному, уже по-февральски. "Свеча горела на столе", - подумал он.
Привычным жестом стряхнув пепел, он посмотрел на свои старые, купленные в Магаданском универмаге часы "Ракета". Большая стрелка опасно приблизилась к пятерке.
"Етить-колотить", - подумал Михаил, - "спать пора!"
Быстрым движением запрокинув мгновенно отразившую свет тусклой пятидесятиваттной лампочки банку, он допил пиво, внезапно ставшее невкусным и зачем-то еще раз поглядел на часы.
Потом зачем-то еще раз поглядел на часы.
Потом зачем-то еще раз поглядел на часы.
Потом зачем-то еще раз поглядел на часы.
Потом зачем-то еще раз поглядел на часы.
Потом зачем-то еще раз поглядел на часы.
Потом зачем-то еще раз поглядел на часы.
Потом зачем-то еще раз поглядел на часы.
Потом зачем-то еще раз поглядел на часы.
Потом зачем-то еще раз поглядел на часы.
Потом зачем-то еще раз поглядел на часы.
Часы сказали: "Ну что глядишь, мудила? Спать иди! Пруст тоже выискался!"
Часы были правы, пожалуй.
Стояла зима. А что ей еще было делать?