|
|
Пишет redshon (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} redshon)@ 2007-01-23 20:59:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Прелесть (читая Сиверса)
В два часа по полудни произошла между нами, бедными воинами, печальная комедия. Прибыл Русский генерал Суворов (впоследствии граф и фельдмаршал) с конногвардейцами и гусарским отрядом и потребовал, чтобы сдано было все вооружение. Сначала отобрали его у офицеров, а потом все Голштинское войско было согнано в крепостцу Петерштат, откуда уже никого не выпускали. Этот жалкий Суворов держался правил стародавней Русской подлой жестокости. Когда обезоруженных Немцев уводили в крепостцу, он развлекался тем, что шпагою сбивал у офицеров шапки с голов и при этом еще жаловался, что ему мало оказывают уважения. За тем он начал разыскивать, сколько у кого запасено денег, пожитков и драгоценностей. Злополучным солдатам и офицерам почти негде было прилечь, и они со страхом ожидали, что дальше учинит этот осел, будущий фельдмаршал).
А о сыне пишет Сергеев:
Суворов никогда не завтракал и никогда не ужинал. Перед обедом всегда пил одну рюмку тминной сладкой водки, но не более, а за неимением тминной, рюмку золотой водки, и всегда закусывал редькою. В случае, если бывал нездоров желудком, выпивал вместо того рюмку пеннику, смешаннаго с толченым перцем.
В продолжение обеда пил с большею умеренностию венгерское или малагу, а в торжественные дня шампанское. — Плодов и лакомств не любил иногда только, вместо, ужина подавали ему изрезанный тонкими ломтиками лимон, обсыпанный сахаром, или три ложечки варенья, которыя он запивал сладким вином.
В армии Суворов никогда не обедывал один. Стол накрывался всегда на пятнадцать, на двадцать и более приборов, для военных генералов и прочих чинов, составлявших его свиту. Суворов никотда не садился на хозяйское место, а всегда с боку, по правую сторону стола, на самом углу.
Столовый прибор для него был особенный. Всегда оловянная ложка, на образец серебряной. Когда случалось, спрашивали его, почему он предпочитает оловянную ложку, он отвечал, что - в серебре есть яд. Нож и вилка его были с белыми костяными черешками; стакан и рюмки также отличныя от других.
Кушанья не ставили на стол, а носили прямо из кухни, с огня, горячее, в блюдах, обнося каждого гостя и начиная со старшого. Суворову же подносили не всякое блюдо, а только то, которое он всегда кушал.
За столом он любил, чтоб гости безпрестанно говорили; в случае же тишины вскрикивал: "да говорите братцы что нибудь!"
По слабости желудка, Суворов наблюдал величайшую умеренность в пище; камердинер его Прохор Дубасов, называемый Прошкой, всегда стоял при столе, и не допускал его съесть лишнее, но отнимал у него тарелку, не убеждаясь никакими просьбами, потому что знал, в случае нездоровья Суворова, что сам же будет в ответе, и подвергнется строгому взысканию: за чем давал лишнее есть?
Если кто приглашал Суворова к обеду, то обыкновенно приглашал и повара его. Когда же не он готовил, то Суворов за столом ничего не ел, и жаловался на нездоровье.
В два часа по полудни произошла между нами, бедными воинами, печальная комедия. Прибыл Русский генерал Суворов (впоследствии граф и фельдмаршал) с конногвардейцами и гусарским отрядом и потребовал, чтобы сдано было все вооружение. Сначала отобрали его у офицеров, а потом все Голштинское войско было согнано в крепостцу Петерштат, откуда уже никого не выпускали. Этот жалкий Суворов держался правил стародавней Русской подлой жестокости. Когда обезоруженных Немцев уводили в крепостцу, он развлекался тем, что шпагою сбивал у офицеров шапки с голов и при этом еще жаловался, что ему мало оказывают уважения. За тем он начал разыскивать, сколько у кого запасено денег, пожитков и драгоценностей. Злополучным солдатам и офицерам почти негде было прилечь, и они со страхом ожидали, что дальше учинит этот осел, будущий фельдмаршал).
А о сыне пишет Сергеев:
Суворов никогда не завтракал и никогда не ужинал. Перед обедом всегда пил одну рюмку тминной сладкой водки, но не более, а за неимением тминной, рюмку золотой водки, и всегда закусывал редькою. В случае, если бывал нездоров желудком, выпивал вместо того рюмку пеннику, смешаннаго с толченым перцем.
В продолжение обеда пил с большею умеренностию венгерское или малагу, а в торжественные дня шампанское. — Плодов и лакомств не любил иногда только, вместо, ужина подавали ему изрезанный тонкими ломтиками лимон, обсыпанный сахаром, или три ложечки варенья, которыя он запивал сладким вином.
В армии Суворов никогда не обедывал один. Стол накрывался всегда на пятнадцать, на двадцать и более приборов, для военных генералов и прочих чинов, составлявших его свиту. Суворов никотда не садился на хозяйское место, а всегда с боку, по правую сторону стола, на самом углу.
Столовый прибор для него был особенный. Всегда оловянная ложка, на образец серебряной. Когда случалось, спрашивали его, почему он предпочитает оловянную ложку, он отвечал, что - в серебре есть яд. Нож и вилка его были с белыми костяными черешками; стакан и рюмки также отличныя от других.
Кушанья не ставили на стол, а носили прямо из кухни, с огня, горячее, в блюдах, обнося каждого гостя и начиная со старшого. Суворову же подносили не всякое блюдо, а только то, которое он всегда кушал.
За столом он любил, чтоб гости безпрестанно говорили; в случае же тишины вскрикивал: "да говорите братцы что нибудь!"
По слабости желудка, Суворов наблюдал величайшую умеренность в пище; камердинер его Прохор Дубасов, называемый Прошкой, всегда стоял при столе, и не допускал его съесть лишнее, но отнимал у него тарелку, не убеждаясь никакими просьбами, потому что знал, в случае нездоровья Суворова, что сам же будет в ответе, и подвергнется строгому взысканию: за чем давал лишнее есть?
Если кто приглашал Суворова к обеду, то обыкновенно приглашал и повара его. Когда же не он готовил, то Суворов за столом ничего не ел, и жаловался на нездоровье.
