О бешеных псах
Дочитал и снова перечитываю подаренную мне книжку «Хранитель». Книжку со статьями, письмами и прозой Владислава Михайловича Глинки издал Эрмитаж к его 100-летию. Составитель: племянник Глинки – Михаил Сергеевич Глинка.
Впечатление – шок.
За тактичными недомолвками составителя вижу такое… Впрочем, может быть Михаил Сергеевич и прав в своей щепетильности. Может быть.
Книжку рекомендую каждому интересующемуся русской историей.
Обычно все свои посты я стараюсь писать от первого лица. В жанре заметок. Чтоб было ясно, что к описываемому я имею прямое отношение.
Здесь же воздержусь, хотя и мог бы. Прочтете книжку, поймете почему.
Позволю себе цитату:
Однажды дядя попросил свозить меня в Пушкин. Кто-то из старых его знакомых, работавших в Екатерининском дворце, звал на консультацию – в запасниках музея сотрудники выставили к дядиному приезду множество портретов неизвестных, и просили определить, кто изображен.
– А ты пока посмотри что-нибудь здесь, – сказал дядя, оставив меня около стеклянных шкафов с мундирами Николая II и его наследника.
Через какое-то время он возвратился в сопровождении нескольких сотрудников.
– Ну что? – спросил он меня. – Что-нибудь интересное углядел?
Отвечать было особенно нечего – ну, мундиры… ну разные…
– А ничего не бросилось в глаза? – прищурившись, спросил он. – Не обратил внимание, что одни мундиры? А ни брюк, ни шаровар, ни чакчир? И обуви никакой? А знаешь почему? Потому что в 20-е нам эти штаны и сапоги раздавали вместо зарплаты. Мундир не переделаешь, он все равно мундиром останется, а со штанами легче. Кант чернилами зачернил – и ходи… Купить-то ведь было нечего – промышленность стояла. Нам все и раздали. Вон только что осталось!
И он указал на один из шкафов, за стеклом которого стояли высокие кирасирские ботфорты.
– Будьте любезны, откройте-ка!
Кто-то тут же отомкнул ключиком шкаф.
Дядя взял сапог каким-то привычным жестом – так ветеринар берет в руки животное. Взял и опять таки привычно, с уверенностью, что покажет именно то, что желает показать, перевернул ботфорт подошвой вверх. Подошва была цвета сливочного масла. Сапог если и был надеван, то раз-другой, не больше. И на подошве знакомая характерным своим шрифтом всякому ленинградцу, да, наверно, и не только ленинградцу, стояла надпись «Скороходъ», но только с твердым знаком на конце.
– Нет, мы все-таки идиоты, – сказал дядя. – Ведь такой сапог – это же какая реклама тому же «Скороходу»! Лучшая обувь! Поставщик двора его величества! Ну ладно, поехали…
Я выбрал именно этот отрывок, чтобы пояснить свое отношение к обсуждаемому сейчас опусу в газете «Коммерсантъ» одного, с позволения сказать, автора. Он там под твердым знаком на конце сравнил русский народ с бешеной собакой.
Мне представляется это сравнение несколько натянутым.
Скорее все-таки, русский народ можно сравнить с в очередной раз издыхающим от, возможно, смертельной болезни львом, медведем, если хотите, – с человеком. Окруженным при том, сворой взбесившихся псов, которые, пользуясь болезненной немощью бывшего своего кормильца и хозяина, яростно кусают его, рвут на части.
Просто псам тоже хочется побыть львом или медведем. Вот они как папуасы и пытаются съесть его печень или сердце. На то они и папуасы. На то они и псы. Бешеные.
А еще эти псы думают, что, если они растерзают своего бывшего хозяина и кормильца, то новые хозяева примут их с благосклонностью. Собачьи головы – что тут поделать?
Я помню, как мой учитель Александр Иосифович Зайцев учил:
– Помните, все мы в своих знаниях – карлики, стоящие на плечах великанов.
Прочитав «Хранителя» до меня особенно ясно дошла глубина этой мысли. Буду рад, если и вы попробуете понять, о чем я.
Что же до моего личного отношения к тексту о «бешеном псе – русском народе», то я бы определил его так: текст был прочитан мной с интересом. Ровно таким же интересом, с которым я читаю письма читателей журнала, в котором имею честь ныне служить. Яркие образчики этих писем я опубликовал под сквозным наименование «Непридуманное» ранее.
Господи, как же мне повезло: жить в это время и быть русским!