Из великолепного прошлого
Откопал древный недоделанный текст университетских времен. Чем дома валяться - пускай висит.
В свое время Август Бeк справедливо определил классическую филологию как знание того, что известно. В полной мере это относится и к истории римского проникновения на восток и к нашему знанию об отношениях античного Запада с самым отдаленным по отношению к нему миру - Ханьскому Китаю.
Давно известные источники, как греческие, так и латинские в свете новых данных, полученных в результате значительных успехов достигнутых востоковедческой наукой и археологией, в настоящее время могут быть подвергнуты рассмотрению несколько отличному от принятого сейчас.
Некогда я был спровоцирован интригующим противоречием между тем, что с одной стороны, я услышал от своего учителя А.И.Зайцева, когда он, узнав о моем интересе к этому вопросу и отзываясь на мою просьбу, посоветовать что-нибудь, отослал меня к энциклопедии Pauly-Wissova, сопроводив недвусмысленным комментарием, что о Serica и Серах уже давно все выскребано, а cтатья А.Херрманна лучше всего суммировала знания науки об античности по этому предмету. С другой стороны, даже еще не познакомившись с этой сжатой и очень интересной работой в Real-Enziklopedie, изданной в 1936 году [Herrmann, 1936, 281-283], а затем с более поздним обобщением ученого из Граца Ф.Шварца [Schwarz, 1975, 133-134], я наткнулся на фразу Райта, написанную в 1925 году и предельно понятно говорящую, что вплоть до I-го века нашей эры в границы известного мира входили Оркейские, Шетландские, Фарерские или какие-то другие северные острова, скрывающиеся под названием Туле; Канарские острова, тропическая Африка и Цейлон. Эти границы не претерпевали сколько-нибудь существенного расширения, если не считать неясных слухов, достигших римского мира во времена Вергилия, о серах и об использовании ими шелка. Эти слухи Райт рассматривал как свидетельство знакомства с Китаем, хотя, по его мнению, Гораций считал серов одним из племен Центральной Азии. Суммируя, английский ученый говорит, что вторжения скифов, сокрушившие Греко-Бактрийское царство, и завоевание молодой Парфянской державой селевкидских провинций, лежащих восточнее Евфрата, грозили полностью пресечь все связи с внутренними и отдаленными частями Азиатского континента [Райт, 1988, 44].
Смущение мое, тогда еще студента понятно. Древние не знали в I-м веке до н.э. ни христианства ни ислама, упрочение которых гнало Колумба в Индию через Атлантику, а война всегда была не препятствием, а скорее средством в установлении связей между отдаленными частями обитаемой суши. Впрочем последний тезис Райт косвенно утверждал уже в следующем за процитированными предложении.
Как же так, китайцы в I-м веке до н.э. о Риме или, по крайней мере, Александрии знали, и даже из первых рук, а вот западные люди, являясь этими самыми первыми руками, удовлетворялись неясными слухами? Это странно, и это надо исследовать, решил я, тем более, что успехи востоковедов, изучавших древние китайские свидетельства о западных народах, позволяют взглянуть несколько иначе на давно известные античные свидетельства. Здесь я и попытаюсь это сделать.
Прежде чем рассматривать вопрос о знаниях людей античного Запада о Востоке, давайте посмотрим, что знали на Востоке о Западе, тем более, что за последние пятьдесят лет востоковедение накопило об этом значительный и важный материал. Здесь мы будем отталкиваться от работ В.А.Вельгуса [1978] и Е.И.Лубо-Лесниченко [1994], которые на сегодняшний день являются непревзойденными.
Сразу же необходимо оговориться. Вопрос, что именно китайцы знали о Западе и, в частности, о Греции и Риме, естественно было бы задать им самим. Раз это в настоящее время невозможно, мы будем искать ответ в фактах, которые скорее намекают на ответ, чем, собственно, отвечают на поставленный вопрос. Эти факты удобно сразу разделить на две группы: с одной стороны, памятники материальной культуры Китая на Западе, и Запада на Востоке, и с другой стороны, письменные свидетельства, рассматриваемые, однако, лишь с учетом этих памятников.
Еще в 1910 году А.Херрманн в своей книге о древнейших шелковых трассах между Китаем и Сирией, говоря, что китайский шелк являлся основным товаром, который в конце II-го века до н.э. впервые познакомил два мира друг с другом [Herrmann, 1910. 1]. Шелк был излюбленным предметом одаривания иностранных послов, прибывших в Китай. В шелк были одеты все, в том числе и армия. Наконец, с давних времен шелк являлся предметом экспорта [Штейн, 1960. 142]. Время начала экспорта шелка из Китая устанавливают археологи.
Ткани китайского производства V-III веков обнаружены в Пазырыкских курганах [Руденко, 1968. 82-86]. Шелк был в употреблении в Индии уже с VII-века до н.э. [Штейн, 1960. 138].
О том, что в IV-в.до н.э. греки имели представление не только о шелке, но и шелкопряде и производстве шелковых тканей, свидетельствует пассаж из "Жизни животных" Аристотеля: "Из большого червя, который имеет большие рога, чем он отличается от остальных, в первом превращении получается куколка, затем гусеница и, в конце концов, кокон. Все эти превращения происходят в шесть месяцев. От этого животного женщины отделяют и разматывают коконы и затем прядут их. Говорят, что дочь Платеса - Полифия, первой стала прясть их на острове Кос." [Arist.] [Forbes, 1930. 22-26] Возможно, эта информация бытовала в Греции еще до походов Александра Македонского. Одеяния из косской ткани часто упоминаются в античной литературе. Аристофан называет такие хитоны аморгаскими, говоря об их роскоши и дороговизне [Aristoph.]. [Richter, 1929. 30] Некоторые исследователи отмечают, что на многих древнегреческих статуях скульпторы старались передать шелковые одеяния [Richter, 1929. 27-33; Weber, 1969-70. 250-253; Gullberg, Astrom, 1970. 42.]. Скорее всего, уже в V-веке шелк был известен в Ахеменидском Иране. Он попадал туда из Китайского Туркестана, причем легенда о шелке как китайском секрете в свете исследований Лубо-Лесниченко выглядит несостоятельной [Лубо-Лесниченко, 1994.173]. Судя по текстам, экспорт шелководства как раз всячески поощрялся китайскими правителями. Шелковые одежды в Ахеменидском Иране были известны грекам как мидийские. Вот Геродот и Ксенофонт рассказывают, что эти самые мидийские одежды персы носили в силу своей склонности к заимствованию чужеземных обычаев, считая ее красивее своей [Her. I. 135]; одежды эти относились к числу самых дорогих даров [Her. III. 84; VII. 116; Xen. Cyr. I. IV. 26]. Интересно, что спартанцы, даже не спартанцы, а илоты, собирая трофеи после битвы при Платеях, мидийской одеждой брезговали [Her. IX. 80]. Геродот, рассказывая о самых отдаленных странах на Востоке, пишет: "В Индии... плоды дикорастущих деревьев дают шерсть, по красоте и прочности выше овечьей шерсти. Одежды индийцев изготовляются из этой древесной шерсти" [Her. III. 106].
Cледуя традиционному комментарию [Cтратановский, 1993. 517] речь здесь идет об индийском хлопке, который экспортировался в Месопотамию, однако представляется странным видеть через семь веков предположения китайца Сунь Ина (III-век), считающего прямо как Геродот, что хлопчатобумажные ткани привезенные с Запада, сотканы из шерсти баранов, растущих на деревьях [Лубо-Лесниченко, 1994. 269]. Выходит, что либо греки узнали об индийских хлопковых тканях на семь веков раньше китайцев, либо Геродот имел ввиду не хлопок.
Прокопий в позднеантичное время утверждает: "шелк, из которого персы имели обыкновение изготавливать одежды, которые греки называли мидийскими, в настоящее время называют серика".
Таким образом, еще до походов Александра Македонского, хоть и через посредников, при отсутствии прямых контактов существовала уже торговля между странами Восточного Средиземноморья и Китайским Туркестаном.
Есть еще одно тому свидетельство. Это ближневосточные изделия из стекла. Они обнаружены на Южном Памире, Тянь-Шане, в Пазырыке и Китае [Лубо-Лесниченко, 1994. 213].
Само название китайцев -- Серы, шелковые люди, [Shrev, Seres, Saeres] уверенно возводится сейчас к древнекитайскому si-шелк [Schwarz, 1975. 133].
О том, какое влияние оказали на установление связей между Западом и Востоком походы Александра написано достаточно. Упомянем здесь лишь два факта. Первое упоминание о Серах в античной литературе приписывается Неарху -- флотоводцу Македонца, плававшему вдоль Индии. Передает это сообщение Псевдоарриан в своем "Перипле Эритрейского Моря". Второй факт скорее курьезный, но тем не менее показательный. Ян Стрейтс, голландский путешественник XVII века, сообщает нам титул короля Сиама, в котором последний именуется помимо всего прочего "рожденным в королевском роде от потомков Александра Великого" [Я.Я.Стрейтс, 1935. 86].
Первой страной Африканского материка, о которой узнал древний Китай, был Египет, или точнее Александрия [Вельгус. 1974. 381].
Чжан Цянь в докладе императору У-ди в 126-125 гг. до н.э. после своего возвращения из Бактрии, куда он попал, выехав еще в 139-138 гг. c посольской миссией к племенам юэ-чжи, рассказывает не только о Да-юань [Фергана], но и о Ли-сянь (или Ли-сюань) [Александрия].
Юэ-чжи было предложено отождествлять с массагетами еще Клапротом-Ремюза [Толстов, 1948. 242-244], в настоящее время это отождествление признается как будто всеми.
Яйца птиц размером со жбан (страусов) и фокусники из страны Ли-сянь через некоторое время после путешествия Чжан Цяня были присланы в дар китайскому двору парфянами. Посольство парфян датируется 110-100 гг. до н.э. То есть это произошло вскоре после основания Митридатом I-м могущественной парфянской державы от Аму-Дарьи и Гиндукуша, до Тигра и пустынь Аравии, и после, по крайней мере, полувековой экспансии римлян в Восточном Средиземнеморье, обеспеченной победой при Магнезии в 190 г. до н.э. Митридат I-ый скончался в 138 году. После его смерти Парфянское царство ведет тяжелейшие войны как на западе против эллинистических царей так и на востоке против саков. Только после прихода к власти племянника Митридата I-го Митридата-II-го /124 (123)-87 гг./ Парфия возвращает утерянное могущество. Рим к тому времени уже прочно обосновывается в Восточном Средиземноморье, подчинив себе Пергам, Каппадоккию и Понт. Таким образом Парфянское царство надолго становится единственным посредником между Римом и Китаем, исключая государства кочевников на ее восточной границе.
Знание о Китае достается Парфии по наследству. Греко-бактрийский царь Деметрий кроме походов в Северную Индию, еще ходил войной на восток вплоть до серов (китайцев) и фаунов (гуннов) [Strab. XI. II. 1]. На тибетской карте, отражающей период III-II вв. до н.э. и составленной после 331 года (года основания Александрии), обозначен "Город Несендры" -- Александрия -- в "Стране демонов, крадущих людей" т.е. в Египте [Кузнецов, Гумилев, 1969. 90-91]. Возводится эта карта к сведениям иранского происхождения ранепарфянской эпохи. Было бы странно, если бы сведения об Александрии и о Западе в целом, оказывались в столь раннее время в соседнем с китайцами Тибете, а обратный процесс отсутствовал бы. Тем более, что карта датируется сравнительно недавним походам Александра Македонского временем.
Процесс был, видимо, взаимный. Бартольд в своем фундаментальном труде сочувственно говорит о гипотезе Хирта, согласно которой китайское пу-тао, виноград, есть греческое botruv; в таком случае с виноделием китайцы познакомились через Среднюю Азию, куда оно было занесено греками [Бартольд, 1971. 45]. Гипотезы лингвистические становятся в один ряд с культурологическими. Труды Н.И.Конрада здесь особенно показательны. Нам же особенно интересны и представляются обоснованными мысли о роли эллинистического театра на генезис театра китайского [Конрад, 1966, 1978]. Даже если такое влияние и не имело места, для нас очень показателен успех в Китае фокусников из страны Ли-сянь, который востоковеды объясняют тем, что до их прибытия в 110-100 годах, жонглерско-иллюзионное искусство как зрелище-представление было неизвестно в Китае [Библиография этого вопроса помещена также в кн.: Вельгус В.А. 1978. стр. 165]. Немного отвлекшись, отметим, что судя по китайским источникам эти жонглеры были еще, видимо, мастерами рукопашного боя. Ничего подобного китайцы до этого не видели[].
Знания греков, хоть и на уровне слухов могли выведать и римские разведчики-купцы. Римские, да и не только римские, купцы в силу природы своей профессии всегда знают об окружающем мире немного больше, чем обыватели, продуктами труда которых они торгуют.
Суммируя, приходим к выводу, что в Риме все-таки о Китае что-то знали, возможно даже, что знали то, что знали жившие в Передней Азии греки. Произойти это могло еще во II-м веке, особенно в его конце, когда в Риме появляется мода на все греческое, например на ученых рабов.Важно отметить, что знать нечто, не значит обладать этнографическими, экономическими, или землеведческими очерками о той или иной стране. Даже в наш век, образования и науки, существуют народы о которых не всякий специалист знает что-либо кроме названия и примерного места их обитания.
В свою очередь китайцы, после путешествия Чжан Цяня, долго посылали на запад посольство за посольством, причем Л.Н.Гумилев с чувством юмора характеризует эти события так: "посольства на запад отправлялись в течении 150-лет и порядком надоели западным властителям. Прокорм многолюдных караванов стал тяжелой повинностью, и китайским послам нередко отказывали в пище" [Гумилев Л.Н. Хунну. Степная трилогия. СПБ. изд. Тайм-аут-компас. 1993. стр. 92]. Так или иначе, но иногда китайских посланников встречали с исключительным великолепием. Вот В.В.Бартольд, на основании сообщения Сыма-Цяня, указывает на то, что упомянутый нами Митридат II-ой, стал первым в истории царем, поддерживавшим, как бы мы сейчас сказали, дипломатические отношения, одновременно и с Римом и с Китайской империей, причем для встречи посольства последней им был послан к границе эскорт из 20000 человек [Гиршман Р. Кушаны и Иран.доклад на международной конференции по истории и культуре Центральной Азии в Кушанскую эпоху. в сб. Центральная Азия в Кушанскую эпоху. том II. M. 1975]. Немыслимо, чтобы слухи о столь великолепном приемы, хотя бы и слабым звуком не коснулось ушей Рима, тем более, что с приходом в 110 году к власти в Понтийском Царстве Митридата II-го Евпатора начала назревать война, которая фактически разразилась в 91 году, году, когда римляне впервые вышли к Евфрату, где, пока еще претор, Сулла встретился с парфянским посольством.
Нейтралитет парфян был бы важным политическим фактором в борьбе Рима с Митридатом. Так что Сулла встретившись с Оробазом, послом царя, вел себя осмотрительно, что привело к "подписанию договора" о союзе и дружбе [Plut. Sulla. V].
Приблизительно в это же время, очередное китайское посольство побывало в Индии, в Канги /совр. Кондживерам, южнее Мадраса/, пройдя через обширные районы Юго-восточной и Южной Азии в страну Хуан-чжи /Индию/ [Вельгус В.А. 1978. стр. 33. -- посольство датируется 140-87 годами. Вопрос о посещении китайцами или китайскими кораблями Персидского залива или берегов Африки в это время, автор решает обосновано и категорически: "Об этом не может быть и речи". стр. 50]. В то же самое время царством на территории Северо-западной Индии управлял знаменитый Милинда, он же Менандр, который остался в памяти индийцев как литературный персонаж, беседующий с буддистом Нагасеной. Беседы эти проходили в городе Сагала /совр. Сиялкот/, позже этот город будет упомянут Страбоном [Strab. XI. II. 1], а годы правления Менандра 130-100. Царь этот считается наиболее выдающимся из греко-индийских властителей, в свое время он продвинул границы греческих владений далеко на Восток, вплоть до Сакеты. Фразу из "Махабхашьи" Патанджали [II-ой век до н.э.]: "Грек осадил Сакету" принято cвязывать именно с Менандром [Вопросы Милинды [Милиндапаньха]. Перевод с пали, предисловие, исследование и комментарий А.В. Парибка. М. 1989.]. Было бы странно если бы о его походах не слышали ничего побывавшие в то время в Индии китайцы, тем более, что современный Менандру индийский автор особенно подчеркивает происхождение царя из страны, которую китайцы называли Ли-сянь, и знаменитого настолько, что Плутарх [I-II вв.] cпустя почти три века и находясь далеко на Западе, засвидетельствует, что после кончины завоевателя-иноземца семь городов в Индии оспаривали между собой честь похоронить его на своей земле [The Questions of King Milinda. Trans. from the Pali by T.W. Rhys Davids. Oxf., 1890. p. XXI]. Cамо же литературное произведение "Вопросы Милинды" будет переведено в Китае в 317-420 гг.
Территориальные приобретения разительно преобразили Рим к началу I-го века до н.э. Это преображение отразилось и в факторах демографических. Как в провинциях жило много римлян, так и Италия кишела греками, сирийцами, иудеями, финикиянами, египтянами. С началом же гражданских войн с перемещениями людей стали происходить и совсем странные вещи. С одной стороны с завоеванием Испании, Северной Африки, Малой Азии, Греции и, особенно, Галлии в Рим хлынул поток золота, что сразу придало римским торговцам активности. С другой стороны в Риме появились люди, способные на свои средства содержать целую армию и, если это желание у такого человека появлялось, оставалось лишь выбрать направление, куда эту армию вести. Если наше предположение об информированности римлян, и особенно римских купцов, о богатствах далеких восточных стран справедливо, то нетрудно определить куда мог повести купленные легионы богатый авантюрист.
В 54 году до н.э. консулами в Риме стали Помпей и Красс. В компетенции Красса оказались дела восточных провинций, а вернее он выбрал территории для своей правоохранительной деятельности сам. Ореол непобедимости над римским оружием сделал свое дело. "Возгордясь безмерно и утратив рассудок, уже не Сирией и не парфянами ограничивал Красс поле своих успехов, называя детскими забавами походы Лукулла против Тиграна и Помпея против Митридата; мечты его простирались до бактрийцев, индийцев и до моря, за ними лежащего" [Plut. Crass. XVI. пер. В.Петуховой]. То что в народном собрании нашлись противники похода на восток, через земли парфян, с которыми еще действовал мирный договор, заключенный ранее Помпеем, мало кого смутило, а завершись поход Красса удачей, об этом вряд ли кто-нибудь вспомнил. Подвернулось и послужило поводом междоусобие в парфянском дворе, после убиения царя Фраата двумя его сыновьями. В том же году около 40000 римлян перешли Евфрат, и началась война, то есть свершилось событие, открывшее эру более или менее постоянных и непосредственных контактов римлян с людьми из Средней Азии и, очень даже вероятно, Дальнего Востока.
Об информированности парфян о делах в Риме говорит выдержка из речи их посла приведенная Плутархом: Если войско послано римским народом, то война будет жестокой и непримиримой, если же, как слышно, Красс поднял на парфян оружие и захватил их земли не по воле отечества, а ради собственной выгоды, то парфяне воздерживаются от войны и, снисходя к годам Красса, отпускают римлянам их солдат, которые находятся скорее под стражей, чем на сторожевой службе [Plut. Crass. XVIII. пер. В.Петуховой].
Дипломатия дипломатией, но не для того тысяча отборных галльских всадников во главе с сыном Красса Публием, отмеченным Цезарем в Галлии знаками отличия за доблесть, проделали свой путь к Евфрату, равный кстати по своей длине расстоянию от Тибета до места где эти галлы оказались в 53 году. И война против шедших в бой под шелковыми знаменами парфян [Flor. I. 46. 8.] началась, чтобы закончиться поражением римлян при Каррах в начале лета 53 года.
Было лето, а в то время Ктесифон был лишь зимней резиденцией парфянских царей, поэтому шутовской триумф в пародийно римском духе был устроен в Селевкие, в прошлом главном греческом городе на Тигре [Plut. XXX. II]. В плен попало более десяти тысяч римлян.
Проследить судьбу этих пленников удалось совсем недавно.
Последнее, что нам сообщают об этих несчастных античные авторы это то, что римляне, взятые в плен при поражении Красса, были приведены Ородом I-м /он же Арсак XIV-ый/ в область Маргиану, знаменитую своим климатом и единственную из окружающих ее мест, где поспевает виноград, в город Антиохию, в место где течет река Марг, отведенная в озеро Зота /Zota или Zothale/. Причем размеры города 70 стадий [Plin. Sec. Nat. Hist. VI. 46].
Г.Дабс, а он первый поднял вопрос о судьбе солдат Красса, локализует это место в районе Ашгабада на левом притоке реки Мургаб, южнее районного центра Захмет, имея ввиду город Мерв [Dubs Homer H. An ancient military contact between Roman and Chenese. AJPh. V. LXII. 3. 1941. русский перевод: ВДИ. Гомер Г.Дабс. N2, 1946. стр. 45-50. Впрочем, эта локализация, возможно, нуждается в более пристальном изучении, так как весь прикаспийский регион, видимо, выглядел тогда коренным образом иначе. Cм. C.H.Mуравьев. Проблема Аракса-Яксарта-Танаиса и уровень Каспия в VI-III вв. до н.э. в сб. Mathesis, из истории античной науки и философии. Москва. 1991. стр. 115-175].
Благодаря находкам археологов мы можем сказать, что практика посылки пленников на поселения в этот район у парфян существовала. К востоку от Мерва в Кара-Камаре /Черной Пещере/ были найдены латинские надписи сделанные, по-видимому, римлянами попавшими в плен сто лет спустя в Армении. Одна из них трактуется как посвятительная "Непобедимому Митре", в другой упомянут легион Apollinaris /15-ый легион/, есть даже собственное имя [Ртвеладзе Э.В. Из недавних открытий узбекистанской искусствоведческой экспедиции в Северной Бактрии-Тохаристане. ВДИ. 1990. N4. стр. 143-144. там же Устинова Ю.Б. Наскальные латинские и греческая надписи из Кара-Камара. стр. 145-147.].
С нашей точки зрения языковой барьер и в те времена был лишь временной трудностью. Сулла вел переговоры с парфянами через переводчиков, были толмачи и в войске Сурены [Plut. Crass. XXVII], и без сомнения в войске Красса. А как становились переводчиками?
Вот Веллей Патеркул рассказывает интересный эпизод, происшедший, когда парфянами столкнулись войска Марка Антония [Vell. Pat. II. 82. Flor. II. 20. 4. Plut. Anton. XXXXI]. Тогда у парфян не только нашлись люди говорящие и по латыни, более того, они, как не странно, оказались пленными римлянами из войска Красса, занимающими у варваров положение, достаточное чтобы быть в курсе военных планов варварского командования. Было бы неуважением к памяти пленников-римлян допустить, что они не смогли адаптироваться также и в Маргиане за почти двадцать лет пребывания там.
В эти годы восточнее, за Бактрией и Согдианой происходили не менее драматичные и важные события. О них читаем у китайских хронистов. За несколько лет до того, как легионеры Красса попали в бойню при Каррах, старший брат Шаньюя гуннов Хуханье -- Восточный Чжуки князь Хутуус, объявил себя Чжи Чжи -- гудуху Шаньюем на восточной границе. Через два года Чжи Чжи разбил брата и нескольких хуньских шаньюев и, присоединив их силы к себе, стал самой влиятельной фигурой среди хуннских племенных вождей. Однако, инспирированная Ханьским двором грызня среди хуннских домов не позволила сделаться ему объединителем этого сильного, но раздробленного племени.
В 48 году, за четыре года до убийства Гая Юлия Цезаря, на ханьский престол восходит Юань ди, Чжи Чжи ищет союзников на западе , в Кангюе [то есть в части Бухары, Хорезма и Согдианы, в бассейне среднего и нижнего течения Сыр-Дарьи], где ему и пришлось обосноваться. Утвердился он в так называемой Западной стороне, ставкой своей, избрав местечко на реке Таласе [Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах обитавших в средней Азии в древнейшие времена. М. Л. 1950. Т 1. стр. 90-93.]. Место это было установлено Гротом, -- около 71 градуса восточной долготы и 43 градусов северной широты. Оказался он там по приглашению царя Согдианы, который рассчитывал, видимо, использовать Чжи Чжи для борьбы с тревожащими его кочевыми племенами Cаков.
Реке Талас, кстати говоря, через семь веков суждено будет войти в мировую историю. В 751 году, к берегам этой, находящейся в восточной части нынешнего Казахстана реке, подойдут две армии: Багдатского халифата и Танской империи. В своем экспансионистском движении столкнуться две великие державы и битва это движение приостановит. Талас же станет границей двух различных миров. Но это произойдет много позже. В середине же сороковых годов до н.э. хуннский Шаньюй строит на Таласе крепость о фортификации которой специалисты высказываются так: В.В.Тарн -- Я не могу припомнить, чтобы где нибудь можно было встретить, в литературе или археологии, греческий город с частоколом вокруг стен [Dubs Homer. ibid. cтр. 49. Приведен отрывок из частного письма В.В.Тарна]. Профессор К.Байпаков из Алма-Аты, говоря о предполагаемых развалинах столицы Чжи-Чжи /15-км. восточнее Джамбула/, отмечает нетипичность защитных сооружений для данного региона [Харрис Д. Римские легионеры в Китае /к постановке вопроса/, статья в сб. Военное дело населения Сибири и Дальнего Востока. стр. 229]. Вероятность того, что эти сооружения были построены при участии римлян значительна. Хунну еще со времен расцвета своего могущества при Шаньюе Модэ имели у себя немало специалистов из числа пленных и перебежчиков. Археологи отмечают, так называемые квадратные хуннские города, построенные не без участия ханьских специалистов, однако китайцы (как впрочем и греки) никогда не обносили лагерь двойным частоколом. Римляне же это делали с завидным постоянством.