Сагра – это стартовая точка новой стадии этнополитического конфликта. Начало предыдущего этапа было отмечено Кондопогой. Четыре года потребовалось, чтобы Кондопога, побродив по России, дошла до Москвы в декабре 2010-го. По-видимому, столько же времени понадобится, чтобы до Москвы дошла Сагра, перед этим перебравшись из деревень – в малые города, из малых городов – в крупные. Людям, у которых есть сомнения на тему «существуют ли русские?», рекомендуется покинуть Россию в преддверии 2015 года, предварительно распродав все недвижимое имущество. Некоторые, кстати, уже начинают. Новейшая афера вокруг банка Москвы и ВТБ, с публичным похищением сотен миллиардов бюджетных денег, выглядит как откровенная «паковка чемоданов», когда люди, готовясь к бегству, уже плюют на формальные приличия.

Многие скажут, что прецедент Сагре уже был и вспомнят пресловутых «дальневосточных партизан». Отнюдь нет. В Приморье речь шла о кучке «идейных» боевиков, которых один на миллион. В Сагре за оружие взялись самые обычные, среднестатистические граждане, мирные обыватели. Взялись не по идейным соображениям, а просто чтобы защитить себя и свои семьи от бандитского погрома. Это совсем другой расклад. Это уже не исключения, не «герои», это - типичные русские. По-видимому, таков теперь будет типичный русский ответ на беспредел этнокриминала, крышуемого властями.

Пафос Кондопоги и выросшей из нее Манежки – публичная апелляция народа к властям, требование справедливого суда и защиты от этнической преступности. Идиоты, правда, поспешили окрестить гражданский протест «погромом». Пафос Сагры – осознание бесполезности любых апелляций, «потому что эта власть сама есть ничто иное, как кучка этнических преступников».

Кондопога (и Манежка), несмотря на ярость протеста, все еще подразумевала диалог, была требованием компромисса, некоторого разумного третейского решения. Не случайно, что многие бросились «утилизировать» этот протест, пытаясь от имени русских вступать в «диалог» с антирусской элитой. Эти попытки утилизации продолжались вплоть до последних дней: одни пытались дружить с «Правым делом», другие – ручкались с Кадыровым. Сагра все переменила (точнее, переменит в ближайшее время, когда свершится осознание случившегося). Увы, отныне тот, кто еще верит в диалог, в «умиротворение», сам будет восприниматься как враг. Когда дело дошло до стрельбы, тот, кто носится посередине между линиями стрелков, получает пулю первым. В нынешней ситуации «переговорщики» выглядят как те нижегородские князья-предатели, которые уговаривали москвичей сдать город Тохтамышу.

На стадии Кондопоги, даже после Манежки, все еще можно было что-то изменить, заморозив дальнейшее развитие конфликта. Хватило бы просто красивого жеста со стороны властей или диаспор. Например, если бы всех, замешанных в убийстве Свиридова, на следующий день расстреляли в прямом эфире, по приговору какого-нибудь специального трибунала. А еще лучше, если бы трупы этих людей подбросила на Манежку их собственная диаспора, в качестве жеста доброй воли. На таких условиях диалог еще был возможен.

Окончательной поворотной точкой в отношениях русских с нынешним режимом стала серия убийств ветеранов чеченской войны. Точнее – отсутствие вменяемой реакции на них со стороны властей. Тут истина дошла даже до идиотов: даже если русский был лоялен нынешней власти и безропотно выполнял все ее приказы, его все равно скормят этническим преступникам по первому их желанию. Это «послание», как мы видим, дошло до самой глубинки. Русские это поняли, усвоили, переварили. Кондопоги и Манежки больше не будет. Будет Сагра, в масштабе 1:100, 1:10000, 1:1000000.