Об исповеди.Особенно для новоначальных-2
Послушник: Отче, я всю неделю старался делать так, как Вы благословили: вечером полчаса уделял исповеди, стараясь подробно разбирать свои прегрешения. Правда, в положенные себе самим полчаса я не укладывался, потому что старался быть возможно добросовестнее и, кроме того, начинал рассматривать глубокие причины своих помышлений и чувств.
Игумен: А вот этого не нужно было делать. Вы как метете дома пол, если приходится делать это самому?
Послушник: Сметаю весь мусор в одну кучу, а потом выбрасываю все вон.
Игумен: Правильно. Так и здесь. Главное – собрать мусор со всего дома, вымести его изо всех щелей, да и выбросить вон, чтобы не скапливался. Этого с Вас и довольно. Тонкое духовное разбирательство своих состояний не по Вашей мере и потому неполезно, оно может привести к глубокому унынию. Особенно опасно подробно вспоминать блудные грехи, раз за разом мысленно переживая их. Помните о жене Лота: оставь греховный град и не оглядывайся назад. Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал своей сестре, Елизавете Александровне, что «тонкое разбирательство грехов своих нейдет человеку, ведущему светскую жизнь: оно будет только ввергать его в уныние, недоумение и смущение».
Послушник: Что же мне делать, если одни и те же грехи постоянно повторяются? Например, невоздержанность в еде или отдыхе, неумение удержать язык от злого слова, рассеянность помыслов или несдержанность в проявлении своих чувств.
Игумен: 100 раз погрешил – 100 раз покайся. Это не должно Вас смущать. Старайтесь трудиться, сдерживать себя, преображать свою душу. Нужно сохранять сердечный мир. Хранить себя. Постоянная борьба и частые поражения покажут Вам Вашу немощь и явят силу Божию. Что же, давайте посмотрим, как Вы мужествовали и боролись с грехом в течении прошедшей недели.
Послушник: Прочтите, батюшка, пожалуйста, мои записи.
Игумен: Нет, родной. Я – лишь свидетель, оказавшийся между Вашим сердцем, открытым Господу, и Спасителем. Вы сами должны рассказать Ему о себе, почувствовать стыд, боль и горечь.
Послушник: Но мне очень трудно вслух признаться в тех греховных мыслях или чувствах, которые бороли меня. Кроме того, я очень боюсь, что не все сумел запомнить и записать.
Игумен: Именно, в том-то все и дело, что во время исповеди Вы вполне обнажены перед очами Божиими. Причем, обнажены добровольно, как на приеме у врача, которому без смущения показываете больные места на вашем теле. Но ведь Вы хотите исцелиться, правда? Потому придется потерпеть свой страх и стыд. Что же касается того, что Вы не все «учли» в своей «бухгалтерии», – и это не должно смущать. Вы ведь не отчет сдаете, а стараетесь очистить свое сердце. Но мы настолько грешны, что все равно не сможем «учесть» все полностью. Поэтому, если что запамятуете, а после вспомните, – от сердца воздохните и скажите: «Прости меня, грешного, Господи». И как можно меньше размышляйте над тем, как Вы выглядите перед прихожанами или перед духовником, не платите оброк тщеславию. У аналоя лишь Ваше сердце – и Христос, невидимо стоящий перед Вами.
Послушник: Знаете, отче, мне очень нравится утренняя молитва: «Боже, очисти мя, грешнаго, яко николиже сотворих благое пред Тобою».
Игумен: Правда? Я тоже часто ее повторяю: «николиже сотворих благое пред Тобою». Наша правда человеческая, наша доброта человеческая может быть соломой, пригодной лишь к сожжению в очах Божиих. Тут уж не до бухгалтерии. Ну, что же, начнем. Помоги, Господи! <…>.
Послушник: Батюшка, когда я старался разобраться в себе, руководствуясь словом святителя Игнатия о страстях, меня глубоко поразила связь между ними. Из более грубой страсти произрастает более тонкая, но более глубокая и опасная, словно ветви дерева. Если человек болен чревоугодием, то неизбежно он приходит к высшей степени угождения плоти – блуду. В свою очередь, и то, и другое требуют крупных расходов, материальных жертв, отсюда – сребролюбие. Неудовлетворенные пожелания вызывают гнев в различных формах его проявления. Гнев же – плохой советчик, следствием его проявлений становится печаль оскорбленного и отчаяние оскорбителя. Скорбь о нанесенном оскорблении вызывает уныние. Из ложного стыда тщеславный обидчик никогда не захочет признать свою неправоту и, укореняясь во зле, уже сознательно творит еще большее зло, почитая правым только себя и все более омрачаясь рассудком, погружаясь все более в пучину гордыни.
Игумен: Да, это верно. Рад, что Вы увидели эту связь. Святые отцы исчерпывающе написали о том, как зарождается грех, как развивается, расцветает и приносит свой горький плод. Казалось бы, нам остается только использовать их духовный опыт и в свете Евангельских истин проводить свою жизнь. Увы! Каждый заново читает творения святых отцов всей своей жизнью, вновь и вновь подтверждая истинность их слов, основанных на опыте.
Послушник: Скажите мне, когда по каким-либо причинам мне не удается исповедоваться лично, как быть? Случалось, что я писал для Вас подробную исповедь искренне, со слезами, и, написав, чувствовал глубокое успокоение совести. Приходил на исповедь без ощущения горечи вины, – значит ли это отсутствие покаянного чувства?
Игумен: Душевный мир, обретенный Вами, свидетельствует о прощении Ваших грехов Господом. Записи можете сжечь, не отдавая их духовнику, а только кратко обозначив согрешения во время таинства исповеди. В Ваших письмах пока я вижу более повествовательности, нежели живого покаяния.
Послушник: Часто я впадаю в уныние, поскольку никак не могу выпутаться из греховной тины.
Игумен: Борьбу с собой, с собственными недостатками нужно стараться вести неустанно. Помнить при этом, что Господь не открывает человеку его духовный рост. Ощущение своей неисправимости, падения, потери духовной ревности со временем сменится нищетой духовной, которая свидетельствует о появлении смирения. Парадоксально, но часто гордого человека его вспыльчивость, горячность приводит ко смирению. Конечно, с ними надо бороться: потом сожалеешь о сказанном сгоряча, – а не нужно допускать изначально. Надо иметь в себе твердую установку: не терять себя. Внимательной жизнью, контролем постоянным над собой, исповедью, Причастием и молитвой преобразуется человек. Это – труд личный, – и никто, и ничто не поможет, если сам человек не пашет землю сердца своего.
Послушник: Несдержанность языка ужасна, но справиться с собой не могу: начинаешь обсуждать, а тут один шаг к осуждению, которое становится привычным.
Игумен: Надо сейчас же бросить. Бог за осуж¬дение карает! Часто осуждающий другого впадает в то же самое прегрешение, причем, в гораздо более тяжелой форме. Даже себя осудить ты не смеешь, суд – Божие дело. Если Вы видите реальность, видите реально существующее зло, – это хорошо, это тоже – дар Божий, но главное здесь – увидеть, но не осудить. Архангел Михаил не посмел осудить сатану, но лишь сказал: «Да запретит тебе Господь». Мы с Вами не выше Архистратига Небесных Сил.