Почему фашизм в России невозможен.
Русское понимание фашизма очень нутряное, точно схваченое в известном кинофильме ”Семнадцать мгновений весны”. Вся сущность русского понимания фашизма там запечатлена в следующей сцене – налет на Берлин, все идут в убежище, а Штирлиц заходит в кабинет к Борману и там вытаскивает Нужные Документы. Это не есть собственно фашизм - фашизм там запечатлён на заднем плане, а именно - несмотря на бомбежку на каждом углу в позе арийского идола стоит эсэсовец в каске с нужным на фронте Шмайсером и смело смотрит в пространство широко открытыми глазами. Ибо Порядок. При чём для чего он подвергает свою нужную на том же фронте эсэсовскую жизнь опасности совершенно непонятно – тому же Штирлицу взять Важные Бумаги они совершенно не мешают, и, более того, вообще его не видят (ведь даже хитрый Фрадков потом не спрашивал их кто де заходил к Борману - бесполезно). То есть они "воплошают дух" и заняты именно этим нешуточным делом, до остального им дела нет. Вот эти люди и есть Русский Фашизм. Та невиданая ситуация, когда на вопрос “что можно почитать” профессиональный литературый кртитик не начинает излагать тягомотину про “постинтеллектуализм”, а, выяснив парой вопросов культурный уровень собеседника (Когда Вы последний раз читали художественную книгу? Как назывался звездолет на котором Незнайка и Пончик отправились на Луну? А Знайка?) затем быстро и точно выдает ответ какую именно книгу стоит почитать вопрошающему, с указанием издательства, года издания и примерной цены в розницу. Тоже и врач, в ответ на вопрос о способах лечения триппера, также не ударяется в рассуждения об акопунктуре, а чётко излагет неободимые для излечения шаги, не забыв добавить, по традиции, непечатное словцо. Вся эта идиллия имеет, однако, тот существенный недостаток, что это фашизм не русский, а немецкий. Ведь национал-социализм есть учение о воплощении в жизнь чаяний и национального характера своего народа. А указаные примеры есть, действительно, фашизм, но немецкого образца, ничего общего, скажем, с итальянским или английским в исполнеии Мосли не имеюшие. В читаемой мной книге Пелевин довольно верно отмечает раздвоенность русского сознания, часть которого воплощается в Запорожце, а часть в 600-м Мерседесе, при чём коллизия между ними составляет сущность эпохи как она отражатся в фольклорных анекдотах (попутно отметим, что это этнографическое открытие Пелевин вкладывает в уста английской шпионки, тем самым демонстрируя художественную восприимчивость к веяниям эпохи и благодарное внимание к последним достижениям в области открытия причин перманетных русских революций). Так вот, та чать которя асссоциируется с 600-м мерседесом, действительно хочет этих истуканов под бомбёжкой, т.н. русского фашизма. Труднее понять что хочет часть, ассоциируемая с Запорожцем. Следует, однако, помнить указание Ницще, что при стремлении к освобождению свиньи в подвале тоже надеются получить свою долю и хрюкают особо громко. Во всяком случае, пока русские не определились, что получит при удачном раскладе ассоциируемая с Запорожцем часть коллективного бессознательного, фашизм в Росси невозможен, ибо для достиженяи этого идеала необходимо увлечь нацию целиком.
Ещё про Пелевина – начав читать, испытываешь ошущение что попал в жилую комнату профессионального собирателя огнестельного оружия, где все стены, пол и даже потолок увешены, заставлены, завалены ружьями самого разного фасона и калибра. Некоторые очень знакомы, устройство их хорошо известно, некоторые выглядят странно, но покопавшись, можно обнаружить неизменное "Иван Москвин во граде Туле”, а некоторые – только головой покрутишь, придумают же люди.
Кроме того, хочу заметить, что англичанка и у Пелевина никогда не гадит - как заметил бы в заключение ныне умученый от Злых Фашистов Ефим Дикий.