russki_enot: Random follow-ups to live conversations with friends

Random follow-ups to live conversations with friends
Три вещи для --
AstraZeneca
Небывальщина, режиссер Овчаров, 1993
Братва и Кольцо.

Внимание: проверьте детей на клещей, у меня после вчерашней прогулки обнаружился клещ на спине, уже довольно глубоко въелся, сволочь.

Уточнение для

klm@lj --
"Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентельмена" Лоренс Стерн писал в течение 8 лет с 1759 до 1767, выпуская его отдельными томами (всего их девять). А вот и ссылка на XVII главу II тома -

... ибо, едва только открыл он рот, чтобы начать следующую
фразу, -

ГЛАВА XV

как вбежал капрал Трим со Стевином. - Но он опоздал: - предмет был полностью
исчерпан в его отсутствие, и разговор пошел по другому пути.
- Можешь отнести книгу домой, Трим, - сказал дядя Тоби, кивнув ему.
- Постой, капрал, - сказал отец, желая пошутить, - раскрой-ка ее
сначала и посмотри, не найдешь ли ты в ней чего-нибудь о парусной повозке.
Капрал Трим в бытность на военной службе научился повиноваться, не
рассуждая; - положив книгу на столик у стены, он начал ее перелистывать. -
Не во гнев будь сказано вашей милости, - проговорил Трим, - не могу найти
ничего похожего на такую повозку; - все-таки, - продолжал капрал, в свою
очередь желая немного пошутить, - я хочу в этом убедиться, с позволения
вашей милости. - С этими словами, взяв книгу обеими руками за половинки
переплета и отогнув их назад, так что листы свесились вниз, он хорошенько ее
встряхнул.
- Э, да никак что-то выпало, с позволения вашей милости, - сказал Трим,
- только не повозка и не похоже на повозку. - Так что же тогда, капрал? - с
улыбкой спросил отец. - Я думаю, - отвечал Трим, нагнувшись, чтобы подобрать
упавшее, - вещь эта больше похожа на проповедь, - так как начинается она с
текста из Писания, с указанием главы и стиха, - и едет дальше, не как
повозка, - а как настоящая проповедь.
Все улыбнулись.
- Понять не могу, - проговорил дядя Тоби, - каким образом какая-то
проповедь могла попасть в моего Стевина.
- Я думаю, это проповедь, - стоял на своем Трим; - - почерк четкий,
так, с позволения ваших милостей, я вам прочитаю одну страницу; - ибо, надо
вам сказать, Трим любил слушать свое чтение почти так же, как и свою речь.
- Я всегда чувствовал сильное влечение, - сказал отец, - разбираться в
вещах, пересекающих мне дорогу в силу вот такого странного стечения
обстоятельств; - а так как делать нам больше нечего, по крайней мере до
возвращения Обадии, то я был бы вам очень обязан, братец, если бы вы, -
доктор Слоп, надеюсь, возражать против этого не будет, - велели капралу
прочитать нам одну или две страницы из найденной проповеди, - если у него
есть столько же уменья, сколько он выказывает охоты. - Смею доложить вашей
милости, - сказал Трим, - я целые две кампании во Фландрии исполнял

обязанности причетника при полковом священнике. - Он прочитает не хуже меня,
- сказал дядя Тоби. - Трим, уверяю вас, был лучшим грамотеем у меня в роте и
в первую же очередь получил бы алебарду, не стрясись с беднягой несчастье. -
Капрал Трим приложил руку к сердцу и низко поклонился своему господину; -
затем, опустив свою шляпу на пол и взяв проповедь в левую руку, чтобы правая
оставалась свободной, - он выступил, ничтоже сумняшеся, на середину комнаты,
где мог лучше видеть своих слушателей и они его также.

ГЛАВА XVI

- - Если у вас есть какие-нибудь возражения... - сказал отец, обращаясь
к доктору Слопу. - Решительно никаких, - отвечал доктор Слоп; - ведь мы не
знаем, на чьей стороне автор этой проповеди; - - ее мог сочинить богослов
нашей церкви с такой же вероятностью, как и ваши богословы, - так что мы
подвергаемся одинаковому риску. - - Она не на нашей и не на вашей стороне, -
сказал Трим, - потому что речь в ней идет только о совести, смею доложить
вашим милостям.
Довод Трима развеселил слушателей, - только доктор Слоп, повернувшись
лицом к Триму, посмотрел на него немного сердито.
- Начинай, Трим, - и читай внятно, - сказал отец. - Сию минуту, с
позволения вашей милости, - отвечал капрал, отвешивая поклон своим
слушателям и привлекая их внимание легким движением правой руки.

ГЛАВА XVII

- - Но прежде чем капрал начнет, я должен вам описать его позу, - иначе
ваше воображение легко может представить вам его в принужденном положении, -
подобранным, - вытянувшимся в струнку, - распределившим тяжесть своего тела
на обеих ногах равномерно; - вперившим глаза в одну точку, как на карауле; -
с видом решительным, зажав проповедь в левой руке, точно ружье. - Словом, вы
были бы склонны нарисовать Трима так, как будто он стоял в своем взводе,
готовый идти в атаку. - В действительности поза его не имела ничего общего с
только что вами представленной.
Он стоял перед своими слушателями, согнув туловище и наклонив его
вперед ровно настолько, чтобы оно образовало угол в восемьдесят пять с
половиной градусов на плоскости горизонта; - все хорошие ораторы, к которым
я сейчас обращаюсь, прекрасно знают, что это и есть самый убедительный угол
падения; - вы можете говорить и проповедовать под любым другим углом; -
никто в этом не сомневается; - да так оно и бывает ежедневно; - но с каким
результатом, - предоставляю судить об этом каждому!
Необходимость именно этого угла в восемьдесят пять с половиной
градусов, вымеренного с математической точностью, - разве не показывает нам,
замечу мимоходом, - какую братскую помощь оказывают друг другу науки и
искусства?
Каким чудом капрал Трим, не умевший даже отличить острого угла от
тупого, попал прямо в точку; - - был ли то случай или природная способность,
верное чутье или подражание, или что-нибудь иное, - все это будет разъяснено
в той части настоящей энциклопедии наук и искусств, где подвергаются

обсуждению вспомогательные средства красноречия в сенате, на церковной
кафедре, в суде, в кофейной, в спальне и у камина.
Он стоял, - я это повторяю для цельности картины, - согнув туловище и
немного наклонив его вперед; - правая его нога покоилась прямо под ним, неся
на себе семь восьмых всего его веса; - ступня же его левой ноги, изъян
которой не причинял никакого ущерба его позе, была немного выдвинута, - не
вбок и не вперед, а наискосок; - колено было согнуто, - но не круто, - а
так, чтобы поместиться в пределах линии красоты - и, прибавлю, линии научной
также: - ибо обратите внимание, что нога должна была поддерживать восьмую
часть его туловища; - таким образом, положение ноги было в этом случае
строго определенное, - потому что ни ступня не могла быть выдвинута дальше,
ни колено согнуто больше, нежели это допустимо по законам механики для того,
чтобы поддерживать восьмую часть его веса, - - а также нести ее.
Сказанное рекомендую вниманию художников и, - надо ли добавлять? -
ораторов. Думаю, что не надо; ведь если они не будут соблюдать этих правил,
- то непременно бухнутся носами в землю.
Вот все, что я хотел сказать о туловище и ногах капрала Трима. - Он
свободно, - но не небрежно, - держал проповедь в левой руке, чуть-чуть
повыше живота и немного отставив ее от груди; - - правая его рука
непринужденно висела на боку, как то предписывали природа и законы тяжести,
- ладонь ее, однако, была открыта и повернута к слушателям, готовая, в
случае надобности, прийти на помощь чувству.
Глаза и лицевые мускулы капрала Трима находились в полной гармонии с
прочими частями его тела; - взгляд его был открытый, непринужденный, -
достаточно уверенный, - но отнюдь не заносчивый.
Пусть критики не спрашивают, каким образом капрал Трим мог дойти до
таких тонкостей; ведь я уже сказал им, что все это получит объяснение. - Во
всяком случае, так стоял он перед моим отцом, дядей Тоби и доктором Слопом,
- так наклонив туловище, так расставив ноги и настолько придав себе вид
оратора, - что мог бы послужить отличной моделью для скульптора; - - больше
того, я сомневаюсь, чтобы самый ученый кандидат богословия - и даже
профессор еврейского языка - способны были внести тут сколько-нибудь
существенные поправки.
Трим поклонился и прочитал следующее:

Проповедь

Послание к евреям, XIII, 18

- - - Ибо мы уверены, что имеем добрую совесть. - - - "Уверены! -
Уверены, что имеем добрую совесть!"
- Честное слово, Трим, - сказал отец, прерывая капрала, - ты придаешь
этой фразе крайне неподходящее выражение; ты морщишь нос, любезный, и
произносишь ее таким насмешливым тоном, как если бы проповедник намеревался
издеваться над апостолом. -
- Он и намеревается, с позволения вашей милости, - отвечал Трим. - Фу!
- воскликнул, улыбнувшись, отец,
- Сэр, - сказал доктор Слоп, - Трим несомненно прав; ибо автор
проповеди (который, я вижу, протестант) своей колкой манерой разрывать текст
апостола ясно показывает, что он намерен издеваться над ним, - если только

сама эта манера не есть уже издевательство. - Но из чего же, - удивился
отец, - вы так быстро заключили, доктор Слоп, что автор проповеди
принадлежит к нашей церкви? - насколько я могу судить на основании
сказанного, - он может принадлежать к любой церкви. - - Из того, - отвечал
доктор Слоп, - что если бы он принадлежал к нашей, - -он бы не посмел
позволить себе такую вольность, - как не посмел бы схватить медведя за
бороду. - - Если бы в нашей церкви, сэр, кто-нибудь вздумал оскорбить
апостола, - - святого, - - или хотя бы только отрезанный ноготь святого, -
ему бы глаза выцарапали. - - Неужто сам святой? - спросил дядя Тоби. - Нет,
- отвечал доктор Слоп, - его бы поместили в один старый дом. - А скажите,
пожалуйста, - спросил дядя Тоби, - инквизиция - это старая постройка или же
в нынешнем вкусе? - В архитектуре я ничего не понимаю, - отвечал доктор
Слоп. - С позволения ваших милостей, - сказал Трим, - инквизиция - это
мерзейшая... - - Пожалуйста, избавь нас от ее описания, Трим, мне противно
само имя ее, - сказал отец. - Это ничего не значит, - отвечал доктор Слоп, -
у нее есть свои достоинства; я хоть не большой ее защитник, а все-таки в
случае, о котором мы говорим, провинившийся скоро научился бы лучше вести
себя; и я ему могу сказать, что если он не уймется, так будет предан
инквизиции за свои художества. - Помоги ему боже! - сказал дядя Тоби. - -
Аминь, - прибавил Трим; - ибо господь знает, что у меня есть бедняга брат,
который четырнадцать лет томится в ее тюрьмах. - - Первый раз слышу, - живо
проговорил дядя Тоби. - Как он туда попал, Трим? - - Ах, сэр, у вас сердце
кровью обольется, когда вы услышите эту печальную повесть, - как оно уже
тысячу раз обливалось у меня; - но повесть эта слишком длинна для того,
чтобы рассказывать ее сейчас; - ваша милость услышит ее как-нибудь от начала
до конца, когда я буду работать возле вас над нашими укреплениями; - - в
коротких словах: - - брат мой Том отправился в должности служителя в
Лиссабон - и там женился на одной вдове еврея, державшей лавочку и
торговавшей колбасой, что и было, не знаю уж как, причиной того, что его
подняли среди ночи с постели, где он спал с женой и двумя маленькими детьми,
и потащили прямо в инквизицию, где, помоги ему боже, - продолжал Трим со
вздохом, - вырвавшимся из глубины его сердца, - бедный, ни в чем не повинный
парень томится по сей день; - честнее его, - прибавил Трим (доставая носовой
платок), - человека на свете не было.
- - - Слезы так обильно полились по щекам Трима, что он не успевал их
утирать. - Несколько минут в комнате стояла мертвая тишина. - Верное
доказательство сострадания!
- Полно, Трим, - проговорил отец, когда увидел, что у бедного парня
немного отлегло от сердца, - читай дальше, - и выкинь из головы эту
печальную историю; - не обижайся, что я тебя перебил; - только начни,
пожалуйста, проповедь сначала: - если ее первая фраза, как ты говоришь,
содержит издевательство, то мне бы очень хотелось знать, какой для этого
повод подал апостол.
Капрал Трим утер лицо, положил платок в карман и, поклонившись, - начал
снова.

Проповедь

Послание к евреям, XIII, 18

- - - Ибо мы уверены, что имеем добрую совесть. - - "Уверены! уверены,
что имеем добрую совесть! Разумеется, если в нашей жизни есть что-нибудь, на
что мы можем положиться и познания чего способны достигнуть на основе самых
бесспорных показаний, "так именно то, - имеем ли мы добрую совесть или нет".
- Положительно, я прав, - сказал доктор Слоп.
"Если мы вообще мыслим, у нас не может быть никаких сомнений на этот
счет; мы не можем не сознавать наших мыслей и наших желаний; - - мы не можем
не помнить прошлых наших поступков и не обладать достоверным знанием
истинных пружин и мотивов, управлявших обычно нашими поступками".
- Ну, уж это пусть он оставит, я его разобью без чьей-либо помощи, -
сказал доктор Слоп.
"В других вещах мы можем быть обмануты ложной видимостью; ибо, как
жалуется мудрец, _с трудом строим мы правильные предположения о том, что
существует на земле, и с усилием находим то, что лежит перед нами_. Но здесь
ум в себе самом содержит все факты и все данные, могущие служить
доказательством; - сознает ткань, которую он соткал; - ему известны ее
плотность и чистота, а также точная доля участия каждой страсти в вышивании
различных узоров, нарисованных перед ним добродетелью или пороком".
- Язык хороший, и Трим, по-моему, читает превосходно, - сказал отец.
"А так как совесть есть не что иное, как присущее уму знание всего
этого в соединении с одобрительным или порицающим суждением, которое он
неизбежно выносит обо всех последовательно совершавшихся нами поступках, -
то ясно, скажете вы, из самых наших предпосылок ясно, что всякий раз, когда
это внутреннее свидетельство показывает против нас и мы выступаем
самообвинителями, - мы непременно должны быть виноваты. - И, наоборот, когда
показания эти для нас благоприятны и сердце наше не осуждает нас, - то мы не
просто уверены, как утверждает апостол, - а знаем достоверно, как
непререкаемый факт, что совесть у нас добрая и сердце, следовательно, тоже
доброе".
- В таком случае, апостол совершенно неправ, я так думаю, - сказал
доктор Слоп, - а прав протестантский богослов. - Имейте терпение, сэр, -
отвечал ему отец, - ибо, я думаю, вскоре окажется, что апостол Павел и
протестантский богослов держатся одного и того же мнения. - Они так же
далеки друг от друга, как восток и запад, - сказал доктор Слоп; - всему
виною тут, - продолжал он, воздев руки, - свобода печати.
- В худшем случае, - возразил дядя Тоби, - всего только свобода
проповеди; ведь эта проповедь, по-видимому, не напечатана, да вряд ли когда
и будет напечатана.
- Продолжай, Трим, - сказал отец.
"С первого взгляда может показаться, что таково и есть истинное
положение дела; и я не сомневаюсь, что познание добра и зла так крепко
запечатлено в нашем уме, - что если бы совести нашей никогда не случалось
незаметно грубеть от долгой привычки к греху (как о том свидетельствует
Писание)- и, подобно некоторым нежным частям нашего тела, постепенно
утрачивать от крайнего напряжения и постоянной тяжелой работы ту тонкую
чувствительность и восприимчивость, которой ее наделили бог и природа; -
если бы этого никогда не случалось; - или если бы верно было то, что
себялюбие никогда не оказывает ни малейшего влияния на наши суждения; - или
что мелкие низменные интересы никогда не всплывают наверх, не сбивают с
толку наши высшие способности и не окутывают их туманом и густым мраком; - -

- если бы таким чувствам, как благосклонность и расположение, закрыт был
доступ в этот священный трибунал; - если бы остроумие гнушалось там взятками
- или стыдилось выступать защитником непозволительных наслаждений; если бы,
наконец, мы были уверены, что во время разбора дела корысть всегда стоит в
стороне - и страсть никогда не садится на судейское кресло и не выносит
приговора вместо разума, которому всегда подобает быть руководителем и
вершителем дела; - - если бы все это было действительно так, как мы должны
предположить в своем возражении, - то религиозные н нравственные качества
наши были бы, без сомнения, в точности такими, как мы сами их себе
представляем; - и для оценки виновности или невинности каждого из нас не
было бы, в общем, лучшего мерила, нежели степень нашего самоодобрения или
самоосуждения.
"Я согласен, что в одном случае, а именно, когда совесть нас обличает
(ибо в этом отношении она заблуждается редко), мы действительно виновны, и,
если только тут не замешаны ипохондрия и меланхолия, мы можем с уверенностью
сказать, что в таких случаях обвинение всегда достаточно обосновано.
"Но предложение обратное не будет истинным, - - именно: каждый раз, как
совершена вина, совесть непременно выступает обличителем; если же она
молчит, значит, мы невиновны. - Это неверно. - Вот почему излюбленное
утешение, к которому ежечасно прибегают иные добрые христиане, - говоря, что
они, слава богу, чужды опасений, что, следовательно, совесть у них чиста,
так как она спокойна, - в высшей степени обманчиво; - и хотя умозаключение
это в большом ходу, хотя правило это кажется с первого взгляда непогрешимым,
все-таки, когда вы присмотритесь к нему ближе и проверите его истину
обыденными фактами, - вы увидите, к каким серьезным ошибкам приводит
неосновательное его применение; - как часто извращается принцип, на котором
оно покоится, - как бесследно утрачивается, порой даже истребляется все его
значение, да вдобавок еще таким недостойным образом, что в подтверждение
этой мысли больно приводить примеры из окружающей жизни...