Дневник, май 1980. Овражки.
Предыдущее.

12 мая, понедельник 1980 г.

В прошлый раз пришлось здорово помучиться. Брат мой вернулся на два часа позже, чем обещал. Позвонили дедушка Яша и бабушка Сарра, что приедут. Так что в магазин не успела, ждала их, а они приехали вечером. Илюшка, бессовестный, занет, когда можно давать себе волю. Бабушка или няня всегда его защитят от справедливого наказания., он и пользуется. Хочется всерьез его избить, когда видишь, как он издевается над ними. Няня плохо видит и слышит, так Илья специально говорит тихо, а птом устраивает истерику, потому что она насколько раз неправильно его переспрашивает. Дурацкое выражение "невинный ребенок". Разве что, если понимать его в том смысле, что дети не ведают ни зла, ни добра. Еще мама вернулась заболевшая, совсем весело стало. Как правило, дети не чутки к страданиям взрослых. А Илья в присутствии бабушки и дедушки особенно разбущевался. "Но есть всему конец..."
Наутро приехал с работы папа. Родители с Илюшкой стали собираться на дачу. Я вдруг решила остаться делать уроки и приехать в Малаховку вечером. Но они так долго собирались, что я сделала часть уроков, "Географию" засунила в авоську и, после того, как папа помыл за меня посуду, мы вместе двинулись на дачу. Ника не могу припомнить, что делали там остаток субботы. Ну, открыли все засовы. Протопили. Встретились с Юлей. Потом Илья внезапно стал необыкновенно агрессивен. Бегал за мнох по улице и грозился убить. Сташил с ноги ботинок и принялся отплюсывать вокруг меня ритуальный танец, исполняемый для укрошения духа жертвы, предназанченной для заклания. Я пустилась к дому. Вслед мне полетел один ботинок, потом второй. Влетев в калитку, я увидела Илью, с криком настигающего жертву. В руке у него тоже был ботинок, из дырявых носков сверкали голые пятки. Позже, когда он попытался угробить меня кирпичом, папа прекратил эти милые забавы. Юльке тоже здорово досталось. Не от папы, конечно, а от Илюшки.

В воскресенье встали поздно. Был план: отъехать несколько остановок от Малаховки и перейти с одной железнодорожной ветки на другую. Заодно решили вывезти с участка метллолом и пластмассу. В принципе, металл ежегодно должны увозить из поселка в конце лета, но нам его три года почему-то вбрасывали обратно на участок. А у нас ан пути была свалка. Нагрузили ржавую детскую коляску корытом со всяким йусором и покатили по дороге. Свалка находилась в той части Лукьяносского леса, что отсечена шоссе и принадлежит Обрабпросу. Подъехали к опушке. Папа побежал посмотреть,на месте ли свалка, вернулся, взялся за ручку коляски и хотел повернуть на свалку., как вдруг подскочила стоявшая подле нас женщина с лопатой, что-то заорала и без предупреждения пихнула на папу коляску. После того, как выяснилось, что соседняя дача принадлежит ей, и она борется за ликвидацию свалки, папа пообещал, что повезет мусор дальше и выбросит за пределами поселка. Женщина ему не поверила и вызвалась сопровождать, подозвав для внушительности другую бабу. "Посмотрим, как вас в Овражках бить будут", - визжала она (Овражки - ближайшая к Малаховке деревенька), Папа совершенно невозмутимо выносил ее крики и одновременно успокаивал мамау. "Да ведь это для них чужая земля! Они наплюют и уйдут! Разве с такими коммунизм построишь? Да они и не собираются тут коммунизм строить!" - истошно вопила женщина, как бы обращаюсь к другой. -"Трое молодых людей, ребенка растите. Дети, они страдают за своих родителей. Какаое же вы своему ребенку дадите воспитание? Вот потом и строй коммунизм с такими. Что им, это чужая земля". - с такими непрерывающимися ни на секунду возгласами и причитаниями она проконвоировала нас до шоссе. Ни дать, ни взять, два жандарма: один изрыгает брань, другой молчит, у каждого в руках лопата. Увидев, что мы на самом деле собираемся сдержать слово, они даже сказали, где есть незапрещенная свалка и, что ли иронически, то ли серьезно, назавали "благородными людьми". Мы живо отмалхали два ли три километра по шоссе и спустили коляску с корытом и прочей дрянью в болото. На поезде решили не ехать, вошли в близлежащий лес, дошли до стрельбища, где пообедали и заблудились. Бродили по болоту, куда ни поверенем, всюду надписи "Осторожно, стреляют" или "Остроожно, гранаты", то есть мы кружили вокруг стрельбища и не могли найти дороги к станции. Выбрались-таки в какой-то поселок с неслыханным ранее названием, оттуда несколько километров на автобусе до города Железнодорожный, там уже сели на поезд и доехали до Москвы. План свой выполнили, сли бы не Илья, то и те несколько километров пешком одолели. ЧуднЫе у станции назавания: Отдых, Горенки, Раздоры, Новый Иерусалим, Мальчики...А над заливным лугом виулся жаворонок. А Илюшка стреляную гильзу нашел. И нет ничего лучше семейных походов куда бы то ни было. Только мама переживаал из-за антисемистских выпадов той бабы. У нее все детство было искорежено анитсемитизмом. Она жиал в рабочем райное, и в школе девочки обзывали друг друга не "дура", а "еврейка". Поэтому у мамы подруг не было. А я, подготовленная к этому литературой и рассказми родителей, переношу такие речи безболезненно. Из пионерлагеря, правд, сбежала, но когда это было.

Очень приятно купаться после Малаховки. Распущенные волосы окутывают тебя кругом, ноздри жадно вдыхают запахи хвои и дыма, потом запах шампуня, а в конце - запах кожи и вымытых волос.