Дневник
Вчера ходили соборовать умирающую старушку. Как обычно бывает в таких случаях, о исповеди и причастии вспомнили только тогда, когда человек был уже в коме, и ни одно из этих таинств принять не мог. Пришлось соборовать.

В маленькой комнате стоял удушливый, зловонный запах. Сквозь грязные окна с трудом пробивался свет заходящего солнца. Смиряю себя мыслью, что вот так и Господь посещает наши темные, исполненные зловонием греха души.

В изголовье умирающей зачем-то лежит свежеизданная сектантская Библия, а в ногах на подоконнике новый крестик. При жизни креста не носила.
Прошу надеть крест на старушку, мимоходом спрашивая, где купили. Во Владимирском соборе. Странное время: первое, что люди узнают о Церкви – это то, что существует раскол, что не в каждом храме можно молиться, что таинства и священнодействия могут быть безблагодатными. Приходится обойтись без креста.

Диакон располагает утварь на подоконнике, начинаем службу. Через раскрытую створку окна видно, как дедушка качает на качелях внучку-трехлетку, а за моей спиной оканчивает свое земное бытие 92 х летняя женщина. Во время войны ей было как мне сейчас, да что с того?

Звучат Евангелие, Апостол, молитвы, одна за другой загораются семь свечей. Заметно, что хозяева не умеют креститься.
Отпуст. Муж и жена с неловкостью прикладываются ко кресту. Короткая проповедь о необходимости молитвы и участия в Таинствах.

Придут? Не знаю. Приходят один из десяти. Эти, наверное, придут.