Отсюда.

ВВЕДЕНИЕ
Jan. 1st, 2009 at 8:10 PM
В настоящее время Иван Миронов находится в СИЗО "Матросская тишина" по обвинению в покушении на Чубайса. Страница формируется из текстов, присылаемых Иваном. По просьбе Ивана страница создана и модерируется жж-пользователем ivanfedorov . На наиболее интересные комментарии Иван Миронов обязательно пришлет ответы. На неинтересные или текущие комментарии будет отвечать модератор страницы. Все комментарии и отзывы будут переданы Ивану Миронову. Просьба не хамить (хотя банить никого не будем). Надеемся на понимание.

ТЕКСТ ПЕРВЫЙ.

Nov. 6th, 2008 at 7:23 PM
Я вновь иду по коридорам – подвальным длинным тюремным коридорам, витиеватым, холодным, запечатанным толстыми решетками. Здесь всегда царит полумрак, но света достаточно, чтобы вертухаю видеть руки и затылок арестанта. Местами лужи – капает с потолка всегда – и в жару и в стужу. Неудачно поймал струю за шиворот. Холодная капля, липким комком пересчитавшая позвонки, замерла на копчике. Я резко смахнул грязную влагу с волос.
- Руки! – испуганно-грозно рявкнул конвоир.
- Не кричи, начальник, крыс разбудишь.
- Они, суки, никогда не спят, - осклабился щербатой улыбкой низкорослый сержант.
Вдоль коридоров бегут трубы – потолще, потоньше, в рваных обмотках старой толи, с торчащей в прорехах гнилой желтой ватой. Периодически коридоры разбиваются двойными рукавами, чтобы избежать встречных пересечений конвоируемых.
В одном из таких рукавов карандашом изображен лик Спасителя, вселяющий в проходящих терпение и надежду…
Россия держится на тюрьмах. Тюрьмы стоят на коридорах, которые редко выводят на свет, но чаще кончаются стенкой. Коридоры подобны бесконечной реке, теряющейся во времени и слабом мерцании аварийного освещения. Тюремная протока то расширяется до дворцовых просторов, то сужается в каменные крепостные лабиринты. Несмотря на философскую жуть тюремного подземелья, идти по нему приятно. Ноги наслаждаются движением по бесконечности, душа – торжеством фатализма и вечности.
Вот две выбоины, очень похожие на пулевые, вровень с головой. Сознание тут же откликается штампом: «тридцать седьмой», «подвалы Лубянки», «без суда и следствия»… Брр… Нас учили бояться прошлого, но забывали учить задумываться о настоящем. И вот демократическое сегодня оказывается страшнее тоталитарного вчера.
Если не размениваться на страдальческую лирику, а исходить из сухой фактуры, то картина выглядит следующим образом. Далеко ходить не буду. Простите за нескромность, моего примера вполне хватит.
Существует несколько хрестоматийных признаков сталинских репрессий, должных свидетельствовать о людоедской жестокости и бесчеловечности режима. Их можно найти в каждом учебнике истории, расслышать в повизгивании Радзиховских и в мычании Млечиных.
Первое: людей арестовывали по доносам.
Второе: власть с помощью судов боролась с оппозицией.
Третье: приговор выносился тройками, поточно, скоропалительно, с предрешенным исходом.
Четвертое: подсудимых заставляли каяться в самых невероятных преступлениях.
Пятое: органы чинили суровые расправы по 58-й политической статье.
К этому правозащитному набору обычно добавляются ещё такие мелочи, как отсутствие состязательности сторон, лишение права на защиту, запрет на переписку и т.д.
А теперь обратимся к моему делу, материалы которого имеются в открытом доступе в Интернете.
1. Если бы на меня имелся хотя бы один донос, хотя бы одна куцая анонимка, то на фоне того, что есть в деле, это являлось бы бесспорной победой следствия в создании видимости хоть какой-нибудь доказательной базы. Из четырнадцати томов уголовного дела меня касаются всего лишь 150 страниц, которые состоят из характеристик по месту учебы и жительства, из результатов экспертиз, к огорчению следствия, не дающих ни малейшей зацепки подозревать меня в покушении на Чубайса, здесь имеется также справка из «дурки» о моей вменяемости, протоколы допросов близких и расписка декана истфака МПГУ Савельева П. Ю. о взятом на себя обязательстве немедленно сообщить «куда надо» в случае появления Миронова И. Б. в институте… Как в старом еврейском анекдоте: «И этой хохмой они хотят удивить Одессу?».
2. Карательный меч сталинского правосудия рубил врагов народа за шпионаж и антисоветскую деятельность от имени того же народа. Представьте ситуацию, когда какой-нибудь нарком, который сам ходит «под вышкой» за хищения социалистической собственности и измену Родине, звонит Вышинскому: «Андрюха, надо бы человечка закрыть на сколько не живут. За что? Не бери в голову. Это личное. Ты меня знаешь, не обижу». Да с такой подноготной Союз рухнул бы лет на пятьдесят раньше! Однако вполне реально представить подобную беседу Чубайса с Бастрыкиным, Гринем или Довгием. Реально, поскольку иначе объяснить мое нахождение в этих скучных стенах невозможно.
Кстати о Довгие. Сегодня каждый зэка, пусть даже лишь заочно знакомый с бывшим начальником Главного следственного управления Следственного комитета при Генеральной прокуратуре Российской Федерации, мечтает попасть в одну «хату» с этим начальствуюшим законником, за миллионы взяток сажавшим, за миллионы взяток отпускавшим, каждый зэка мечтает хотя бы ненадолго оказаться с ним на соседних нарах. Как выразил общее настроение один мой бывший сокамерник: «Мне пяти минут хватит, но если с выдумкой, то хотя бы час».
3. Сегодня в российских судах орудуют те же «тройки»: судья, прокурор, следователь. Но если в репрессивные тридцатые приговор был скоропостижной формальностью, то сегодня по сути ту же самую формальность превратили в экзекуцию, растягивая так называемое судебное следствие на долгие месяцы и годы. Профессиональный суд (без участия присяжных) принимает исключительно «позвоночные» решения. Еще бы! За пятерку «зелени» в месяц это облеченное в мантию существо не только готово стучать молотком, но и собственноручно пытать и вешать. Я знаю, о чем говорю. Поверьте, что более аморальной, циничной и жестокой сволочи, чем тот сонм судей и прокуроров, через который я прошел за эти два года, ни на воле, ни в тюрьме не встречал. Кожанки и маузеры – архаизм. Часы за «полтинник» вечно зеленых, «верту», BMW Х5, туфельки со стразами – вот он, современный облик душегубов – палачей нашей многострадальной Родины.
4. Год назад мне попался в руки журнал с материалами, посвященными «шахтинскому делу». Поразили фотографии с процесса. Холеные такие «враги народа», аккуратно подстриженные, с ухоженными по моде бородками и усами, сытые, в галстуках, в ботинках на шнурках, без наручников.
Посмотрите на нас – подозреваемых, обвиняемых: какие там шнурки и галстуки! Еще на Петровке мне срезали кусачками замки от всех «молний», раскурочили обувь, вытаскивая металлические супинаторы, сорвали веревочку нательного креста, а наручники теперь уже привычнее браслета от часов.
Да, их расстреливали, но, во-первых, «вышка» гораздо гуманнее пожизненных зон, во-вторых, они сами во всем признавались. Под пытками или уговорами – какая разница? Пытают нынче не меньше, но в отличие от тридцатых непризнание своей вины, пусть даже мнимой и абсолютно абсурдной, гарантирует тебе максимально возможное наказание.
5. Если при «Виссарионыче» практически любого могли подвести под 58-ю статью советского Уголовного Кодекса, то сегодня любого могут подвести под практически любую статью российского УК. Могут легонько покошмарить условным за самоуправство, а могут давануть пожизненным за терроризм.
Как будут доказывать? Вина – не теорема, доказательств не требует. Статья – не костюм, налезет на любого.
Когда я отказался лжесвидетельствовать против Владимира Васильевича Квачкова, меня тут же загрузили теми же самыми статьями, что и его:
- покушение на убийство;
- нанесение ущерба в особо крупном размере и особо опасным способом;
- приобретение, перевозка, хранение оружия;
- изготовление взрывчатого устройства;
- терроризм.
Стоило только Кате Пажетных отказаться оговорить меня, как ее обвинили во всем вышеперечисленном через пособничество и объявили в федеральный розыск. Даже исторической аналогии с этим жутким бредом, откровенным фарсом, перемалывающим наши судьбы, пожирающим нашу свободу, привести невозможно. Разве что красный террор, в котором основополагающей составляющей являлся институт заложничества.
Последнее решение судьи Мособлсуда Стародубова было привычно коррумпированным, оттого вполне предсказуемым, однако не подпадающим ни под одну законодательную норму. Дело в том, что УПК предусматривает максимальный срок нахождения под стражей в период следствия – полтора года. После этого следует ознакомление с материалами уголовного дела, далее суд. Но если судья спускает дело обратно в прокуратуру, а полтора года содержания в СИЗО под следствием уже исчерпаны, то по закону обвиняемый подлежит немедленному освобождению. Но это по закону. Стародубов же, не моргнув глазом, удовлетворил заведомо неправомерное ходатайство прокурора и адвокатов Чубайса о продлении моего тюремного заключения без суда и следствия еще на шесть месяцев.
Я не жалуюсь, напротив, полагаю, что мой случай уникален, а прецедентами у нас принято гордиться. Так что раньше лета-осени следующего года начала процесса ждать не приходится. Поэтому времени валом, еще минимум полгода «клетчатого» безделья. Благо, есть что читать и о чем писать. Тюрьма – это бесспорно трагедия, но всякую трагедию истощает будничность. Надеюсь посредством ЖЖ списаться с людьми, которые страшатся писать в «Матросскую тишину». Может, реплики, вопросы, приветы под законспирированными «Никами» будет выдавать не так страшно?
Кстати, тема эта отдельная и достаточно любопытная. Удивительно, как наше поколение, зацепившее только Андропова и то в глубоко бессознательном детстве, оказалось трусливо перед собственной совестью. Простой пример - письма с воли. Здесь корреспондентов можно классифицировать по четырем группам:
1) самые трусливые не пишут вообще, хотя на воле тянулись в друзья и товарищи,
2) пугливые, но совестливые – пишут без указания адреса, фамилии, имени и отчества отправителя,
3) «почти матросовы» - указывают имя и первую букву фамилии. Получается забавно: приходит письмо с вышибающим слезу текстом, мол, если что надо, только напиши, а на конверте, где значится отправитель, одинокая строчка «Илья Д.»,
4) в явном меньшинстве не страдающие страхом за свои имена и адреса, за что поклон им и благодарность.
Пишите на блог, пишите в тюрьму:
107996 Москва, улица Матросская тишина 18 А, ИЗ-77/1
Миронову Ивану Борисовичу, 1981 г.р.