* * *
Крымский мост аукнется с «Динамо»
съезд XX-й - тот же эскимо
по обертке сорванной с него
дворик, глянься запустеньем храма:
солнечен и все же черен ход -
мячика отскок – переворот
долгоножки малышовой группы,
я дурак, а может, просто глупый

Надо, надо вынести ведро,
как-нибудь задраться, хорохорясь.
Почерк стекол мутен и уборист
нос приплюснут, нежится хитро.
Смыта робость смыта, попранная взлетом, -
все равно – ведь ей не видно, кто там
прикипел к разминке со стеной?
Был дурак, навеки ставший мной.

В этот храм упало – и бесследны
сто салютов, планы без числа,
за уши не мучай изолентой:
била, била – вот и разнесла.
Но занозы солнечной площадка
донцем иллюзорно засвербит,
надо бы нырнуть и распрощаться
с мхом стены, с зарею пыльных плит.

Нет же, ни за что, а потому что
ты, наива сладкая змея,
словная бы чуланная гармошка
полетела в теплые края
на замену свиста и отскока
иль еще чего-нибудь из Блока
вроде пыли, хора и луча
обо всех, кто, жмурясь и стуча

серыми ступеньками крутыми,
ловит май на теневом интиме,
на очистках правды сквозняка, -
Господи, гори он свысока! –
вот она, с косой, в зубах считалка,
ты вернешься – мне тебя и жалко,
трусу, мне, который там с ведром
ест глазами день, где не умрем.