Видит Бог, я этого не заказывал, но прочесть про себя было забавно:



…Самарцев – поэт умолчаний, он ни за что не признается, особенно в стихе не признается, что именно желание узнать свой предмет изблизи повлекло его вон из России - на облюбованную им Неметчинку, отшвырнув назад в Россию, как только тема оказалась раскрытой и освоенной...

Шесть тысяч лет ей, триста, двести
она и ворон и синица,
к разбитой лампочке в подъезде
дрейф колыбелен, даль зерниста.

Самарцев умеет задать лирическое направление сухой теме познания, смочить
ею уголки влагой подлинной патетики, так расправляющей лепестки сердца. Говоряо том, что его <пассии> 6 000 лет, он нисколько не преувеличил - ибо названный им возраст - это возраст пирамид, древний для любой на свете вещи, кроме вещи познания, кроме тяги к таковому. Затем отчего-то <дама>, что называется, <юнеет> прямо у нас на глазах -

триста, двести -

еще немного - ...дойдет до 50-40. Он, как говорится, щадит
<залетку>, попутно снабжая ее атрибутами мудрости (ворон) и даже воровской
хитрости (лисица) Она несомненно обречена обрести под его пером даже вроде
бы и плоть (уж не от <разбитой ли лампочки в подъезде> - атрибута всякого
волхования). И точно - не ей ли уже принадлежащие предметы -

Там варежка на батарее,
косой каблук от босоножек,

символы, никак не вписывающиеся в один какой-нибудь сезон, коли не
вспомнить о <сезоне памяти>. Сейчас она явится на свет разбитой лампочки, и, как думается, гибельные уста ея произнесут нечто вроде - Двадцатого столетья...

Вы... а я - до всякого столетья!

Но ... обошлось:

Давай, давай еще прощаться!
А перемены космогоний
оттопчем под снежок гражданства.
Я подниму со дна глазного
купель Васильевского спуска,
обещанное ждать готово
и ждет, - другого же -

Обретши возлюбленную, ... поэт торопится вновь отправить ее туда же, откуда она, скорее всего родом - в Небытие. Но это - не от слабости характера. Наоборот - слишком сильное вожделение <увидеть> того, кто за ним стоит, заставило нашего Орфея преждевременно, еще до выхода на свет Божий из <гражданства> - оглянуться. А она обернулась тенью и не более......триста, двести –

В мире, несмотря на пестроту имен и климатов существует не более чем два
рода подлинной лирической поэзии: анакреонтика и Гораций. Два имени
исчерпывают кажущуюся множественность. Петрарка ухитрился просочетать
высокую оду с ...шутливостью «среднего стиля». Примерно то же самое
сделал Пушкин, автор стихов, трагедий и одного романа – «в альбом». Байрон
поступает с вверенной ему поэзией, как Колумб со своим яйцом – он просто
вывернул и «альбом» и «оду», связав то и другое в узел, наизнанку, заняв
место Дамы и Вельможи. Это так. По крайней мере, до Самарцев так было.
Но вот явился Самарцев и учинил тут подлинный погром. Первым декретом Новой власти было Правительственное постановление о непризнании Комплекса вины ни перед кем и ни перед чем. Раньше Поэт всегда был чем-то, либо в чем-то, виноват либо повинен – Гомер перед историей, Петрарка перед женщиной, Байрон перед самим собой. Самарцев немедленно снял с себя всю вину, как снимают всю одежду – при том раз и навсегда. Особенно он оказался злым на рифму. … …

и ждет, - другого же – не густо.
…
«Густо» хорошо бы зарифмовать хотя бы с «хлюстом» в родительном падеже
… но это бы повлекло ... нежелательные
ассоциации. Ну, как это – «Купель Васильевского хлюста»? Разве «хлюст» может быть «Васильевским»? Или – «… блузка...» Разве может «блузка» кого-то «ждать»? Нет, «блузка» даже и «жать» - то как следует не может! …Но подозрение в том, что настоящие слова, стоящие изначально на рифме, оказались измордованы … все же остается. Замок Синей бороды нашего Поэта ... наводнен тенями замордованных рифм. Рифму можно еще уцепив за ушко выкинуть из жизни навсегда. Но как избавиться от ее «тени»? …
Если бы меня попросили в двух словах дать ...характеристику, ... я предположил бы, что он «теневой Петрарка» нашего времени. В самом деле – до него не было лирика столь трепетно относящегося к Женщине, готового тотчас распластаться целовать прах ея ног, самое тень ея, не избегая при этом мест интимнейших. Но сама Женщина его неизъяснимо мучит … гонит от него сон, аппетит и... даже рифму. Вблизи Женщины он не только не в состоянии прикоснуться к ея тени губами или чем-то там, но, мнится, что вообще не может при ней ни о чем вслух помыслить, кроме как о тиранстве правительства или об ужесточении кредитно-финансовых поборов. ...Можно сказать, что космос его головы – малая отрасль первозданного хаоса, где шваркается о стены, подозрительно и непрестанно шишлясь, всяческая предметность от Мадонны до унитаза ..., и где сам он восседает уютно с мало ли чьим томиком - этаким добрым малым – как вы, как я, как целый свет.

Возле старого Кукольного столько теть и дядьев!
За кефиром чесать языки перед сном целый клан
собрался одобряя внучатого полным серьезом
Бахромой занавешенная с Ю.Б. Левитаном «тарелка»
поперхнулась заклохтала
Тускл подъезд
на щербатых ступеньках играем в Рейхстаг -
с «Красным Шипром» сглотнувшим «Шанель» №5-6-7-8 – и старт!
когти цунами скривятся в детсадовские пайки
в счастливейший наш он пушистый такой лепрозорий
выхожу – засвербит – и бегу
эпохи пиная как лопухи
путая
где в друге брат? в горле откуда комок?

Лучший Самарцев все-таки не этот, не женски-тенёвый и тираноборски
пастьпорвучий, а там где он по-простому якшается с такими же добрыми малыми,
каким он, несомненно, вам явился уже и сам.

АПРЕЛЬ

Вахтер института, роняя ножище сапожный,
(вчера экскаватор лачугу ковшом сковырнул),
укрепит продавленный венский на солнышке стул
и шорохи паводка слушает рябчатой кожей.

Затреплется фартук тяжелый, облитый до пят синевой.
Еще на шарнирах не откукарекали краны,
а за упокой опрокинут по быстрой стаканы
соседи вчерашние у неизвестной пивной.

Ах, боже ты мой, сколько пены – салютом в салют!
Заухали ямины, как граммофонов растрУбы,
и с майской повязкой призыва во лбу институт
всё скачет и скачет к воде, не идущей на убыль.

...
Лучший Самарцев, говорю я вам, не этот:

Первое мая

Демонстрация разбредается
Свернутые знамена просят пощады
где свобода? где барабаны?

В полный рост – все, все на меня! -
идущих приветствую с подоконника -
за их спинами о парапеты крошится шуга

Правильной дорогой возвращаетесь отцы мои братья!
фанз толпа переправа кровли нацистского колера
мне-то мне дирижеру опять ледоход

обещает вспухшая гладь
близко-близко за крышами легкий прибой-самобранку
врет человечьи простор - как не врать!...

А скорее уж ...посвящающий себя не Женщине, но Мнемозине:



М.М.


* * *

От лестницы навынос до сараев,
аэродрому отданный на раз,
двор кондолами* взят, усеян…
В мае
благую тягу
веером расправив,
обманем ожиданья жестких трасс,
за край надежд,
в которых я погряз:
таких любимых
и таких бескрайних!
-------------------------------------------------

*.. - кондолы – разновидность лапты

...

Алексей Бердников, Москва-Ванкувер