Еще о фильме «Бриллиантовая рука» (лекция, часть 2)
Феминность и беременность Горбункова

А вот халатик женский - это то, что надо. «Вам очень нужен женский халатик?» - «Очень нужен, но только вот с перламутровыми пуговицами». Вообще Семен Семенович, он очень интересный, он так вошел в эту женскую роль, что, несмотря на свою символическую беременность, он страдает вагинальной тревожностью: страхом потерять девственность. Он все время страдает по поводу вот запонок, пуговиц, перламутра. Вы помните, перламутр – это же единственное такое вещество, которое покрывает раковину. Нужно вскрыть эту раковину, чтобы оттуда что-то такое взять. Вот его это очень волнует. И он это не стесняясь демонстрирует.

Так вот дают ему деньги на то, чтобы он вел этот разгульный образ жизни – ходил по комиссионкам, заходил на рынки, и в рестораны. Как он реагирует? Это самое душещипательное, я считаю, место этого фильма.

Он говорит – а можно на вокзал сходить – вот так вот пойти и смотреть, как уезжают все эти поезда… и плюс сами деньги. Куда их девать опять? И вот он на голову себе их кладет, кепкой покрывает. Он не знает, зачем они ему нужны. Это абсолютно для него неприемлемо. И что он делает? По малейшему как бы поползновению со стороны супруги он все вручает супруге. Вот эта женщина, материнская фигура, руководящая фигура, она должна все выдавать. И вот он выходит на задание, в ресторан, нет в гостиницу к Светличной идет, а жена ему, протирая фартуком выдает казенную пипиську с холостыми патронами. И всё – довольная – дальше гладит – как бы все в порядке. Все под контролем, никаких проблем в жизни нет. Почему? Потому что это задание ОРГАНОВ, телесная та же символика, может быть даже за это задание ее мужа наградят посмертно и она этим будет очень гордиться.

Когда мы говорим о символике руки, во-вторых, мы видим с вами очень интересный проход по детским страшилкам. Вы помните сон Геши Козадоева. Тогда он залезает по веревке на третий этаж в квартиру к Семену Семеновичу, вытаскивает у него руку, а рука отваливается. Вот эта страшная летающая рука хватает его за нос, душит, кошки черные – это нормальная пионерская страшилка. За которой что стоит? За которой стоит нормальная мастурбационная тревожность, кастрационные различного рода переживания.

Рука – это некий орган, который связан с целым рядом форм телесного опыта для каждого из нас, и он напоминает и показывает вот этим активистским героям фильма, что в принципе они тянут пустышку, в принципе это чисто суррогатная, мастурбационная деятельность, которой они занимаются. Эти брюки могут долго, можно долго ждать, когда брюки превратятся в элегантные шорты, но это все равно не случится. Почему? Потому что такова судьба., таков рок и от этого рока не уйти.

Это очень трагический фильм. И иногда, когда его смотришь, вот я просто решил нарушить свой принцип, посмотреть подряд, вот раз пять, шесть материал, который следует анализировать. Уже просто жалко становится, просто кричишь, когда этот несчастный Семен Семенович мусолит эту бумажку перед гостиницей «Атлантика», 237 номер, Анна Сергеевна, и вот кладет в карман, думаешь, ну положи ты нормально в карман, ну получи ты хоть раз кайф с этой Анной Сергеевной и без управдома, без жены, без милиции, без ничего!..

Нет, опять этот кошмар воспроизводится снова и снова, и ужасно уже в апокалиптическом видении уже он совмещает все эти феминные жуткие образы, и эта несчастная Мордюкова, которая затюкала его своими гонениями и уже там в этом халатике с перламутровыми пуговицами перед его лицом вертится и поет эту милую песенку, которая должна была подвигнуть его в объятия разврата.

Следующий блок, связанный с рукой, это блок уже не беременности, а родов. Он должен родить, и эти схватки постоянно повторяются – на рыбалке, в ресторане, в гостинице, в мастерской автосервиса и все время не удается это сделать………………………………………………………
.
Следующий блок телесной символики – это символика, связанная со снятием самой этой руки. Это фигура Лелика – кастратора. Очень интересная фигура. Кстати, я хотел бы обратить внимание на то, что прозвучала у меня уже здесь фраза о маскулинности, мужественности этой фигуры. Это не совсем так – это некая тень или иллюзия маскулинности. Усы, которые Лелик себе приклеил, они отклеиваются, как бы он ни пытался притворяться злобным и агрессивным самцом, его ловят на просто мелочах. Кстати, пистолет его, который он отнимает у Семен Семеныча, он тоже холостой, и стреляет он понарошку. Но символы он знает.

Игра символами в этом фильме феноменальна. Надо человека оглушить, кочергу такую маленькую, хорошенькую достает Лелик и отдает Геше. Что делает Геша? Геша пеленает эту кочергу, делает из нее такую хорошую милую штучку эстетическую. Кстати, в конце они уже перестают скрываться, в конце, вы знаете, в автомастерскую Геша на своем мотоцикле примчался с дубиной. Так эту дубину он обмотал пееленками и сделал ребенка, оделся в женское платье, и вот стоя на дороге, голосуя, изображал из себя – кого? – как бы близкое по духу Семен Семенычу существо, кормящую ребенка женщину, что не должно у того вызвать страха. И соответственно они его бы в этой мойке, в этой мастерской автосервиса обработали. Кстати, когда мы говорим о параллелях с классическими текстами Ильфа и Петрова, то иногда опять же умиление возникает, когда смотришь на эту парочку – Гешу и Лелика – у которых ничего не выходит точно так же как у Паниковского и Балаганова.


…Феноменален в этом стремлении отрубить, отрезать, обкорнать это извращение, эту особую форму раздражающего его своей патологией, особую форму феминности у мужчины, он просто смотрит на него и ему противно, вот на этого Семена Семеновича, он даже идиот о нем не… идиот – это хорошее слово – сбылась мечта идиота, какой-нибудь шеф – новый Остап – купил себе машину. А это – лопух.

Лопух – некая жалкая такая травинка, которая вот выросла и на которую нечаянно упал золотой дождь. И просто для человека феноменально непонятно, почему вот этому, а не ему.

Так вот, чем характерен Лелик, почему мне он очень лично симпатичен, как и каждому из нас – не потому только, что его играет гениальный актер, а потому что он делает это феноменально правильно. Это часы, огромные часы-луковица, которую он достает из кармана и постоянно слушает, то есть это тревожность, связанная со временем, всегда присущая тем, кто продвигается вне младенческих уже в амбивалентные анальные формы саморегуляции.

Это – отношение к женщине. Лелик – это человек, который впадает в транс, когда видит женщину, цепенеет, он не может говорить. Вот эта мощная основа, мужская основа пытается взять свое, но он – человек, искалеченный этим обществом, и он подавляет в себе это. И все усилия на подавление как раз и уходят, он может только мычать, некую маску сохраняя на своем лице. Вообще лицо он теряет, он впадает в практически некое коматозное состояние и пускает слюну изо рта. Это очень характерное проявление человека, который притворяется мужчиной, который на самом деле органично эту роль не держит и с огромной радостью берет на себя младенческую опять же функцию шофера, залезая в эту движущуюся маленькую закрытую кабинку, и чувствует себя там в отделенности от всего остального, не устраивающего его мира.

Значит что мы можем сказать о данном фильме в целом? В целом это, конечно же, плевок в лицо советского народа. Режиссер сделал гениальный фильм, показав народу образ его этапного существования конца шестидесятых годов. Все попытки изменить ситуацию взаимоотношений личности и общества с привлечением иностранного опыта, с привлечением тех или иных внутренних активистских последних как бы резервов, они ОБРЕЧЕНЫ НА НЕУДАЧУ. Дисциплинарные пространства задавливают человека, его друзья – это кто? – это не собака какая-нибудь, это управдом, это милиционер, это начальник, капитан какой-нибудь на корабле. Всё! Только Отдавшись им, ты достигаешь определенной устойчивой формы существования. Больше ничего не поможет.

Кстати, Гайдай, выложившись этим фильмом, больше уже ему сказать было нечего, в мистику семидесятых он не вошел. Он дальше снимал ностальгические фильмы по Зощенко о старых временах, снимал заказные фильмы типа там “Спортлото 82” за деньги, которые просто заплатила эта финансовая пирамида, которая существовала легально при советской власти. Но вот того, гениального, что он вложил в свои два выдающихся фильма – “Кавказская пленница”, о ней мы поговорим – когда? – летом, в июне, и “Бриллиантовая рука” – практически этой вершины он не достиг.

И фильм этот был самый антисоветский из всех фильмов, снятых при советской власти. Главная идея этого фильма заложена в двух песнях, которые составляют его стержень. Первая – самая главная песня – это песня про зайцев. Это песня про зайцев, которые отыскали некий таинственный наркотик – трынь-траву – они ее несколько раз в году косят, закашивают под эту траву хорошо и все им абсолютно до лампочки. Вот дубы колдуны там что-то шепчут, все до лампочки, то есть – это ужасная песня, тем более тем более она ложится на что? – она ложится на ресторан, она ложится на полную уже отключку, когда Геша доводит человека до нужной кондиции, буквально уже кусая его и каждый раз спрашивая..

Геша вообще феноменальный человек, он как правильный мальчик повторяет фразы своего старшего друга. Ему сказано, клиент позабудет все на свете такой будет клев. Он повторяет – Сеня, там такой будет клев, ты позабудешь все на свете. Ему сказано, клиента надо довести до определенной кондиции. Он говорит – Сеня, ты дошел до кондиции? – До какой? – До нужной… - Нет. – Тогда выпьем.

Так вот соответственно, дойдя до нужной кондиции, человек обретает счастье. И поет вот эту песню про зайцев. Хотя есть вариант второй – сцена на парoходе. Эту сцену Гайдай хотел выбросить, он был мудрый человек, он боялся. Но его уговорили не выбрасывать.

Хватает Семен Семеныч гитару и говорит – А вот я люблю песню про зайцев. – Нет, говорит ему Геша, песня про зайцев – это не актуально, ну, сколько можно пьянствовать-то? А вот остров невезенья – это классно. Остров невезенья – это показано, что в нашей стране происходит. Вроде они уроды какие-то, да, добрые внутри, но что они ни делают, не идут дела – и крокодил у них не ловится, и кокос не растет, и вообще все не из того места растет вместо кокоса. Соответственно, мама их родила явно не так и не там, и можно бы как-то все это изменить, но календарь отсутствует. Люди живут в рамках какого-то своего собственного иллюзорного летоисчисления, с какими-то своими жуткими – “Остров невезения” называется вся эта страна.

И как раз логика-то такая, что мы из этой страны как бы уплыли, и плывем в некую страну, где все хорошо, все иначе, где все правильно, хотя мы все уже очень странные. Есть в этом фильме вещь, которую я даже не хочу обсуждать, она настолько красивая и неподатливая для анализа.

Это пропускание неоднократно советских туристов через фигуру проститутки, которая стоит у борделя и соответственно зазывает своей любимой фразой – цыгель, цыгель, ай-люлю. Так вот, понимаете, хороша разница, результат тотже, ай-люлю потом. Но разница очень хорошая - как бы Геша говорит ай-люлю потом под лозунгом - руссо туристо – облико морале – нихт, ноу ферштейн и так далее, никогда такого не будет, а Семен Семенович, он даже вообще не понимает о чем идет речь. Вы помните, как он на свой этот пистолетик-то уставился как баран на новые ворота. – Слушай, Геша, ей ведь что-то надо, вот что-то хочет. Геша вынужден был как знаток-эксперт в этом деле, хотя он боится женщин не меньше как показала история взаимоотношений со Светличной, - знаешь, я тебе потом расскажу, - шепот таких дворовых пацанов, расскажу вообще, я-то знаю, мне рассказывали, что там вообще ей нужно и происходит за этими дверями.

И тем не менее вот, остров невезения – это вот наша страна, где и никогда, и ничего не будет, потому что можно конечно взять и отменить понедельники, можно, но толк-то какой? – ведь никто не знает, когда понедельник, никто не знает как и что, и вся эта структура налажена и навалена на человека. То есть вот вал дисциплинарных пространств, которые на время ослабли. Со сталинских времен прошло десятилетие – и вроде бы была иллюзия освобождения, а потом опять – начали закручиваться гайки. И вот мы теперь об этом говорим, вот когда-то десять лет назад у- как называлась – командно-административная система – какой-нибудь Попов Гавриил Харитонович на этом приподнимался.

Сейчас и Попова давно уже сняли со всех его постов, а друга Станкевича до сих пор разыскивают по всему миру. А у нас изменилось отношение. Вот управдом. Вот дом, и вот управдом. Стоит зверюга такая, да? И говорит – что? Что надо жить всем вместе, не по отдельности, покупает сто билетов. – Кто берет билетов пачку, тот получит водокачку, - Бросьте – говорит она – свою дурацкую агитацию, билеты для другого, не для выигрыша, а для чего? – а вот все эти билеты подряд распространить среди всех жителей нашего дома, а не будут брать – отключить газ. За глотку взять. Чтобы все сидели с билетом, чтобы все были совместно как-то объединены.

Приехал человек из-за границы – надо его навестить и посмотреть, что, как, чем дышит. Вышел человек с собакой – надо ему сказать, тебе выделили квартиру благоустроенную, вот и гуляй там со своей собакой, а у нас вот гулять с собакой запрещено. Мы смеемся, а теперь вот гулять собак разрешено, и ходим по колено в собачьем дерьме по всему городу. Тоже ведь приятного в этом мало. Почему? Потому что, если где-то, в каких-то странах якобы ходят с мешочками и с совочками там, и за собаками убирают, а у нас люди ждут управдома. А нету управдома, так они и сами еще сверху собачки наложат.

Так вот соответственно дисциплинарные пространства у нас обозначены тремя сферами. Первая сфера – это сфера правоохранительных органов, над ней очень много издеваются в этом фильме. Этот фильм вообще такой, юморной по отношению к милиции, все милицейские выглядят полными идиотами, но тем не менее – достаточно все жестко – только человек упал, ты можешь пить, гулять, упал – тут же появляются люди. И что делают? Вот Семен Семеныч упал когда-то разбил витрину, тебя несут домой, несут домой и кладут на кроватку.

Вторая сфера - это–муниципальная сфера. Мы о ней как бы поговорили, жесткий контроль, дружина управдома. Это мы потеряли, но вот может быть потеряли в результате какие-то фильмы.

И третья сфера – дисциплинарная сфера – это сфера внутренних ограничений. То есть человек постоянно боится стать не таким, какой он должен быть, стать иным с точки зрения тех стереотипов поведения, которые в этом обществе, его родном обществе распространены. Семейная, конечно же, сфера.

Это очень специфическая система отношений. Полное, с одной стороны, единение, когда у него глаза на лоб вылезают, когда он узнает что надо от Нади скрыть, что у него там золото, бриллианты, причем скрывает он упорно в течение нескольких часов, а как только она его спрашивает – ну что там у тебя? – Первое, что он вздрагивает, привычно говорит, - а откуда ты зараза догадалась? А второе говорит – золото, бриллианты. Семейные отношения тоже здесь показаны как интересное противопоставление брака и сексуальности, что выглядит как раз в этой связке жены и вот этой мифической любовницы.

Вообще здесь есть два ряда очень интересных рядов- мужской и женский. Как бы женский ряд – это управдом, вот эта душащая женщина, кстати вот ее фамилия – Плющ, ну вот в фильме Плющ, она потом на афише там проявляется эта фамилия, если стоп-кадр сделать. Значит, управдом – такая душащая страшная фаллическая праматерь, эта вот путана – Светличная- некая позитивная феминность с сексуальной окраской, и это жена – такая любящая материнская инстанция, которая тебя пожалеет , поймет и так далее.

И мужской как бы ряд. Это как бы Лелик, мрачный мужчина-кастратор, это Геша – здесь такой милый друг и так далее, и Семен Семеныч как вот некий объект их внимания. Так вот интересно, что делают фильм самой ситуацией, он вот эту Светличную-путану опускает вниз, в мужской мир Лелика и Геши, а Семен Семеныча поднимает в верх. И вот его разрывают друг между другом две женские фигуры – Гребешкова и Мордюкова. Управдом как проекция его внутренней правильности, и жена, как проекция его внутренней слабости, его детскости, того, что в следующем по времени фильме, но другого режиссера, будет отражено в фамилии героя – Деточкин. Вот он бегать будет за этой Аросевой, чтобы получить от нее материнское признание.

Следующий блок выводов – это почвенничество фильма. Это закладывание идеи национальной нашей самоидентификации на следующие семидесятые годы. Причиной всех проблем, причиной кризиса во взаимоотношениях личности и общества и внутри социальных катаклизмов, которые тогда были, это ведь время не просто целины и кукурузы, это время бунтов, жесточайшего подавления восстания в Новочеркасске, это время публикации разоблачительных материалов, брожения умов, так вот вся причина этого - контакт с Западом. Вся зараза идет оттуда. Но если ты правильный человек, то тебе не страшно. Символ Запада в этой книжке - это красивая коробочка, такая милая, ее нюхают, надо нажать на кнопочку, а оттуда вылезает страшилка ужасный.

Но нам не страшно, нам смешно, потому что мы понимаем природу, вот они нас пугают просто потому, что они слабы, и кроме вот этих дурацких игрушек, нету у них за душой ничего. Наша сила – в нашей пассивности, наша сила – в нашей потаенности, вот и переломы-то у нас только закрытые бывают. И если открытый перелом, то это уже нечто о чем нужно говорить шепотом и никому никогда не рассказывать.

Наша сила – в нашей жертвенности и кстати говоря, это ведь не секрет – я напоминаю об этом довольно часто , когда люди приходят в первый класс школы, их спрашивают на уроках словесности, - скажите, дети, какую тайну не выдал на допросе Мальчиш-Кибальчиш? Дети рассказывают, все знают, хотя Мальчиш-Кибальчиш не выдал свою тайну, и вроде бы в тексте этого нет, а это понятно по сути дела, что наша тайна в - жертвенности, вот отцы умерли, братья умерли, мы все умрем, но буржуинства тут не будет, лучше сдохнем все.

Вот это, мы и делаем это и сейчас, соответственно, сопротивляясь все вот этим так называемым реформам, поэтому их через родное анальное место и приходится проводить в нашей стране.

Загадка Зигмунда Фройда про советских людей
Вот фигура этого милого, страдательного Семен Семеныча – и есть ответ на загадку Зигмунда Фройда. В тридцатом году он загадал эту загадку, сказал: «Кто знает, какой клад таится вот в тех детях, которые при советской власти в России начинают воспитываться вне религии, вне национальных традиций?» Вот он, этот клад – Семен Семеныч. Пассивность всегда ведет к цели. Вот эти летят на автомобиле, что прочие делают? – они дергаются, Геша выпрыгивает, Лелик рулит, рулит на машине, которая не едет - потому что он хочет что-то делать!! А что Семен Семеныч? Он так вот чуркой – хоп, и вываливается оттуда… в объятия родной милиции. И она его тут же ловит, и на руках носит, сажает в какой-то суперавтомобиль, кранами поднимают. Кстати, раз уж он родил у нас, разродился от бремени, он у нас появился в качестве некоей такой амбивалентной материнской фигуры

Вот последнее, над чем мы смеемся в этом фильме. Первое, мы уже говорили, - усталость. Усталость от давления дисциплинарных пространств. Свободы, отдохновения, которое обещали, не получилось. В шестидесятые годы обманули. Личность как была задавлена и контролируема, так и осталась. Причем, хорошо это или плохо, никто не знает. Как только наступили времена так называемого застоя, о них мы поговорим, когда продвинимся в семидесятые годы. Как только дисциплинарные пространства стали самодостаточными, а не постоянно нацеленные на подавление личности, все – страна развалилась.

Исчезли управдомы, как только милиция начала думать о своих проблемах, помните, Жванецкий об этом этапе говорил, ну кто там будет готовить еду для посетителей в ресторане, когда у нас на кухне такие дела. Так вот, если у людей начинаются свои дела, то Семен Семеновичи начинают расползаться, и в результате эта зараза опять проникает в наши умы. Второе, над чем мы смеемся, это над героем нашего времени, над его жалким видом, над… это зеркало для героя как сказано в другом хорошем фильме.

И вот мы смотримся – вот он наш героизм – Семен Семенович Горбунков, которого толкает судьба в героические места – на рынок, в комиссионку, в ресторан, а он хочет на вокзал, он хочет встречать и провожать поезда, он хочет уехать отсюда куда-нибудь далеко-далеко, или уплыть, и никогда больше не думать о том, что он кому-то что-то обязан.

Его спрашивают резко – участвуешь в самодеятельности? – участвую, - он говорит, - почему я сказал? – а почему он спросил? И так вот человек каждое прокручивает, каждое слово, в таком обществе. Вот правильно ли? Почему не взял попутчика? – Это не таксист. И все начинается сразу. Человек устает от такой жизни. И этот усталый герой – это максимум, остальные даже этого не замечают.

Помните Гешу, которого вынесло на маленький островок? Он тут же регрессировал и начал звать папу и маму. Спасите, Лелик, маманя, помогите, - ну, идиот, потому что вместо того, чтобы орать, как младенцу, надо встать и пойти к берегу. Это ведь – логично. Или соответственно, дать дитям мороженное, а его бабе цветы. Это ведь так понятно. У человека есть совершенно иные понимания женщины, цветка, и, соответственно, идиот, он и есть идиот. Идиот остался на полчаса, ведь специфика самой ситуации, он один не может, Семен Семеныч, Геша от него пытается убежать, нет, они идут вместе. И вот Геша исчез, вместо него появился осел, это ужасно, но тем не менее полчаса до отхода этого, полчаса оставалось, полчаса человек был один, и он уже и упал, и потерял сознание, закрытый перелом, очнулся… на полчаса остался один наш советский человек. Кстати, вы помните, там очень характерная сцена, когда они фотографируют без снятого колпачка и тут подходит милая женщина в … и говорит – давайте, давате, давайте. Стоит такой старый аксакал в арабской накидке. Это в Баку снимали, наверное, где они нашли такого аксакала, смотрят на него - с противной рожей, качает – ну что это за люди, жалкая женщина их гоняет как стадо.

…И в совке, конечно же эта ориентация на государственные кормила, на зарплату, вот над этим фильм издевается до предела. – Чтоб ты жил на одну зарплату – все ха-ха-ха. Берет его явочная машина-такси – на одну зарплату на такси не поедешь. Все время – зарплата, зарплата, зарплата. Из ресторана человек возвращается, из гостиницы, жена уже дошла до ручки, она увидела его спецзадание, она ушла, вот записка, и вдруг – а кто его будет кормить, он теперь просто в недоумении, и как жить-то теперь? И вдруг – улыбка на лице – чайник шипит, яичница на кухне – бежит радостно и видит, что в принципе советский человек не пропадет, если некому кормить, его кормит милиция, его кормят органы власти. Он обеспечен, уверенность в завтрашнем дне. Человек Гайдая, это просто не знаю, умер человек вовремя, его должны были посадить на очень на большой срок, он издевается над самым святым –над уверенностью в завтрашнем дне.

И дает нам эту уверенность стопроцентно в чем – только в пьянстве, только в трынь-траве, только в отключении от этих проблем. Для дома для семьи надо расслабляться, не надо брать в голову, не надо ездить в круизы, не надо думать о деньгах, надо жить на одну зарплату, надо совершенно четко понимать, что только в единстве с такими же как ты, только в единении с этой водной стихией, он опять на каком-то катере начинает плавать, ты обретешь надежду на семидесятые годы. Расслабься, пей, ходи в баню с друзьями, летай самолетом в любой город, неважно, везде наши люди, одну невесту заведешь себе, а в другом городе другая – еще лучше. Расслабься только, ничего не бери в голову, и тогда все будет хорошо. Это и есть суть твоего будущего. И хочешь – ты над этим посмейся – потому что это не очень красиво, это тебе не очень нравится, но в любом случае, ты так живи, потому что другого выхода нет.

Остается теперь последний вопрос и мы его решим, когда пойдем к семидесятым годам. Как же мы умудрились, будучи такими классными существами, по-рыбьи плавая в правильном направлении, так здорово разбежаться в разные стороны? А потому что пить надо правильно и соответственно мы нарушили здесь целый ряд заповедей. И практически весь кинематограф семидесятых годов, это кинематограф о том, как не надо пить. А как пить нужно? И когда-нибудь мы с вами об этом обязательно поговорим.
Вот, пожалуй, то что можно об этом сказать вкратце.