Ошибка Ельцина
Первому Президенту России сейчас предъявляют массу претензий по самым различным поводам. Тут и «грабительская приватизация», и «беспредел 90-х», и «расстрел Белого Дома». Один известный сегодня политик даже почти что – пусть косвенно – провозгласил его виновником «величайшей геополитической катастрофы 20 века». Свой счет Ельцину выставляют все: и националисты, и коммунисты, и «государственники», и правозащитники... Государственникам, скажем, не нравится, что при Ельцине был «потерян» Крым – а правозащитники не могут простить ему «приобретения» Чечни.

Не станем участвовать в этой вакханалии. На наш взгляд, большинство высказываемых сегодня претензий смехотворны: так, приватизация была бесспорным и поистине грандиозным успехом, почти бескровный распад СССР – огромное достижение. В 1991 году Ельцин принял страну-полного банкрота, а отдал преемнику в 1999 году почти «тигра», в котором уже начинался бурный экономический рост. Вообще, можно сказать, что в области экономики и внешней политики к Ельцину, по большому счету, почти не придерешься: столь очевидны успехи по сравнению с тем, что было в 1991 году…

Собственно, реальная претензия к Ельцину может быть только одна – и она из политической сферы. Ельцин совершил только одну ошибку – однако и она, по слову Талейрана, «хуже, чем преступление»: к сожалению, Ельцин так и не решился ввести в стране демократию.

Такая претензия, безусловно, требует пояснения; в этом Ельцина еще не обвиняли. Наоборот, скорее более распространена противоположная точка зрения: при Ельцине были свободные выборы и «разгул демократии», а вот при нынешнем режиме демократию в России начали неуклонно свертывать…

Однако тут надо разобраться, начиная с «азов». Разве демократия как общественный строй целиком и полностью сводится к «свободным выборам»? Слово «демократия» буквально означает «власть народа»; заметим – в названии о «выборах» ни слова! Выборы – это механизм, необходимое, но все же недостаточное условие; «власть народа» - вот суть понятия.

Для примера предположим, что в некой стране существует единственная выборная должность – главы тамошнего Гидрометцентра. Предположим также, что выборы этого Главы проводятся по максимально демократичной, прозрачной процедуре: в полной мере допускается агитация всех, а не только провластных кандидатов, за выдвижением кандидатов следит общественность и пресса, избирательные комиссии формируются также с широким участием как общественности, так и представителей всех кандидатов, процедура подсчета голосов максимально прозрачна и верифицируема на всех стадиях подсчета, к контролю невозбранно допускаются в том числе и международные наблюдатели…

Сможем ли мы сказать на основании всего этого, что в данной стране установлена самая настоящая демократия? Конечно, нет! Выборы-то есть, и вполне демократичные – а демократии нет. Почему? Да потому что, скажут мне, «должность смешная»: какой-то Глава Гидрометцентра… Что он может? Что он решает?

Вот именно, - отвечу я. Если суммировать – у нашего выборного Главы нет, собственно, главного: нет ВЛАСТИ.

А что такое власть?

Конечно, государственная власть сегодня – это чрезвычайно многогранное и «вкусное» понятие. Это и распоряжение бюджетными средствами, и управление огромной государственной недвижимостью, и право распределения земельных участков, и законотворчество, и много, много чего еще… Однако, если попытаться, по завету одного уродливого, но доброго внутри мультяшного героя «добраться до кочерыжки», мы увидим, что основа власти, собственно, не слишком-то изменилось еще со времен египетских фараонов: как тогда, так и сейчас в основе власти лежат Насилие и Принуждение. Почти в любом государстве есть и специальные органы, призванные это самое насилие и принуждение от имени государства осуществлять: это правоохранительные, они же силовые, органы.

Любая государственная функция по распоряжению чем бы то ни было ничего не стоит, если «распорядитель» не имеет возможности ЗАСТАВИТЬ исполнять свои распоряжения. Другими словами – если ему так или иначе не подчинены соответствующие силовые органы государства.

В России при Ельцине была создана и «отработана» система госуправления, в которой все силовые органы были тщательно и заботливо выведены из-под контроля народа: как непосредственного (через выборы), так и опосредованного (через выборные органы управления). Более того: законодательство было выстроено таким образом, чтобы исключить любую возможность возникновения таких, подконтрольных народу силовых органов.

Территориальные органы МВД (милиция), прокуратура, суды в выстроенной Ельциным системе оказались никак не подотчетны и неконтролируемы никем, кроме одного человека: самого Президента. Ни губернаторы, ни мэры, ни главы районов, ни депутаты всех уровней не имели никакой возможности влиять на «своих» прокуроров, начальников УВД и судей.

Ельцин, надо отдать ему должное, не сразу встал на этот путь. Еще в 1992 году всерьез рассматривалась возможность создания «муниципальной милиции» (подконтрольной своим городским органам власти, а не Центру): в Москве она даже была создана – но вскоре распущена, а положения, дающие возможность ее создавать решением депутатов или градоначальника – изъяты из законодательства.

В 1995 г., сразу после убийства Листьева, разгорелся открытый конфликт между мэром Москвы Лужковым и Ельциным по поводу Указа Президента о снятии прокурора г. Москвы: Лужков поначалу яростно отстаивал свое право как гражоначальника «согласовывать» отстранение городского прокурора – но в яростной схватке уступил. Вскоре возможность губернаторов и мэров влиять на процедуру назначения прокуроров была устранена даже теоретически.

Ельцин не рискнул «отдавать вниз» свое право полностью контролировать все назначения «силовиков». Он прекрасно понимал, что такое делегирование – это именно умаление его ВЛАСТИ над страной. Вполне возможно, что он просто боялся, что таким образом власть в городах и регионах может перейти в плохие руки…

Однако в результате мы получили то, что почти окончательно выкристаллизовалось сегодня: отсутствие демократии в стране. Потому что если народ не контролирует назначения прокуроров, милиционеров и судей в стране – это означает, что у него нет власти; это также означает, что власть в стране принадлежит тому, кто реально контролирует силовую сферу.

В заслугу Путину обычно ставят, что он якобы «возродил в стране вертикаль власти». Это неверно: основу основ «вертикали власти» - силовую вертикаль – оставил ему в наследство Ельцин. Путин всего лишь воспользовался щедрым подарком: имея в руках такой мощный хлыст, как ВСЕ назначения ВСЕХ силовиков, он последовательно раздавил все имевшиеся в стране «центры силы»: сначала губернаторов, потом крупный бизнес.

Да, в стране и при Путине все еще проводятся выборы. Однако если при Ельцине народ еще только догадывался, что избирает всего лишь многообразных «начальников Гидрометцентров», то при позднем Путине это стало до тошноты очевидно практически всем. Народ, не имеющий возможности влиять на формирование силовых органов государства, живет не при демократии, а при диктатуре.

Именно при Путине депутаты всех уровней окончательно выродились во всеобщее посмешище, чья вороватость и полная беспомощность в решении реальных проблем стала притчей во языцех; однако начало этому процессу было положено при Ельцине. Конгрессу США, как мы помним, в критической, на его взгляд, ситуации хватило конституционных полномочий, чтобы создать фактически «вторую прокуратуру» во главе с независимым прокурором (!) Кеннетом Старром, который получил все необходимые полномочия по изучению обстоятельств личной жизни президента США («процесс Моники Левински»); наши депутаты, естественно, не смеют ни о чем таком даже мечтать – их контрольные функции существуют только в виде деклараций. Максимально урезанные в полномочиях «народные избранники» - это детище принятой при Ельцине Конституции.

Нам пора признать, наконец, элементарную вещь: к великому сожалению, в России так и не была создана демократия. Бутафорские выборы ни за что не отвечающих и полностью бессильных депутатов, а также мэров, которых «силовая вертикаль» уже сажает в тюрьмы пачками – это закономерное следствие принятой еще при Ельцине модели государственного устройства.

Нам остается только два выхода: требовать перехода к настоящей демократии – или покорно ждать, пока диктатура перейдет из «мягкой» в «жесткую» форму.