|
|
Пишет sapojnik (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} sapojnik)@ 2008-07-25 22:07:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
"Странный тип" у Высоцкого
В "совке" цензура брала свое не мытьем, так катаньем. Так, если какое-то произведение там по каким-то причинам не могли запретить вовсе, то его по крайней мере "приглаживали". Вот, скажем, пример с "Машиной времени". Во второй половине 80-х бушевала государственная кампания "по борьбе с пьянством", и Макар тоже "попал". У меня до сих пор хранится пластинка "Мелодии" с песней "Разговор в дороге", где бедняга Макаревич вынужденно исполняет следующий "как бы свой" текст:
"Дорожные споры - последнее дело,
И КАШИ ИЗ НИХ НЕ СВАРИТЬ.
Но поезд идет, ЗА ОКОШКОМ СТЕМНЕЛО,
И тянет поговорить..."
Лишь после распада Союза Макар смог петь эту песню в ее первозданном виде:
"Дорожные споры - последнее дело,
Когда уже нечего пить.
Но поезд идет, бутыль опустела,
И тянет поговорить..."
Почему это вспомнилось? Потому что только что по Первому каналу случилось "дежавю": я опять увидел работу той самой, вроде уже подзабытой ЦЕНЗУРЫ. В этот раз неведомые цензоры "поправили" уже не Макара, а самого Высоцкого. Причем хватило наглости это сделать на "вечере памяти", на котором те же теледеятели наперебой клялись в любви и уважении к поэту!
На концерте, посвященном памяти Высоцкого, Гарик Сукачев только что совершенно отчетливо пропел со сцены в известнейшей песне "Тот, который не стрелял":
"...Но странный тип Суэтин,
Неутомимый наш,
Уже тогда приметил
И взял на карандаш".
Не надо быть таким уж знатоком творчества Высоцкого, чтобы вспомнить, как куплет звучал В ПОДЛИННИКЕ:
"Но особист Суэтин,
Неутомимый наш,
Уже тогда приметил
И взял на карандаш".
Комментарии, думаю, излишни. И так понятно: умершему поэту бдительные товарищи не дали "очернять подвиг доблестных советских чекистов в годы ВОВ". Жаль вот, что Сукачев на старости лет вляпался в такое дерьмо...
В "совке" цензура брала свое не мытьем, так катаньем. Так, если какое-то произведение там по каким-то причинам не могли запретить вовсе, то его по крайней мере "приглаживали". Вот, скажем, пример с "Машиной времени". Во второй половине 80-х бушевала государственная кампания "по борьбе с пьянством", и Макар тоже "попал". У меня до сих пор хранится пластинка "Мелодии" с песней "Разговор в дороге", где бедняга Макаревич вынужденно исполняет следующий "как бы свой" текст:
"Дорожные споры - последнее дело,
И КАШИ ИЗ НИХ НЕ СВАРИТЬ.
Но поезд идет, ЗА ОКОШКОМ СТЕМНЕЛО,
И тянет поговорить..."
Лишь после распада Союза Макар смог петь эту песню в ее первозданном виде:
"Дорожные споры - последнее дело,
Когда уже нечего пить.
Но поезд идет, бутыль опустела,
И тянет поговорить..."
Почему это вспомнилось? Потому что только что по Первому каналу случилось "дежавю": я опять увидел работу той самой, вроде уже подзабытой ЦЕНЗУРЫ. В этот раз неведомые цензоры "поправили" уже не Макара, а самого Высоцкого. Причем хватило наглости это сделать на "вечере памяти", на котором те же теледеятели наперебой клялись в любви и уважении к поэту!
На концерте, посвященном памяти Высоцкого, Гарик Сукачев только что совершенно отчетливо пропел со сцены в известнейшей песне "Тот, который не стрелял":
"...Но странный тип Суэтин,
Неутомимый наш,
Уже тогда приметил
И взял на карандаш".
Не надо быть таким уж знатоком творчества Высоцкого, чтобы вспомнить, как куплет звучал В ПОДЛИННИКЕ:
"Но особист Суэтин,
Неутомимый наш,
Уже тогда приметил
И взял на карандаш".
Комментарии, думаю, излишни. И так понятно: умершему поэту бдительные товарищи не дали "очернять подвиг доблестных советских чекистов в годы ВОВ". Жаль вот, что Сукачев на старости лет вляпался в такое дерьмо...
