до хуя масла #3
Вернулся из спортзала с попухшей тушкой и совестью двойной очистки. По дороге прикупил банку красного гуманного (humagne rouge), отечественного и теперь вдумчиво бухаю винищще.

Закуриваю также для полировки.

В продолжение предыдущей телеги, подумалось, что идея альтернативного открытия памятника не нова и нагло спижжена у Потапыча и Денисыча. Мы как-то с ними обсуждали открытие памятнику Набокову в Монтрё. Об этом упомянули пара областных газет и вся русская communauté пришла в редкостное возбуждение. Обсуждая событие, Потапыч предложил то самое альтернативное, причём по его задумке кругом должны были бегать нимфетки в белых платьюшках с яркого цвета воздушными шарами. Циничный идеалист Денисыч же предложил альтернативный памятник (как бы он, художник и эстет, его сделал): исполинская бетонная стелла, под углом устремлённая в пространство, как во времена моего солнечного детства ставили под ракеты на площадях, посвящённых Космосу. На стелле вместо ракеты или Гагарина - акадэмик НабокОв со старческими ногами из практичных шорт. Взгляд Великого Писателя устремлён ввысь, в правой руке - энтомологический сачок.

Припомнилось это, когда с год назад провели с Машей полдня в Монтрё. Монтрё, надо сказать - это такой из себя озёрный Cote d'Azur - пальмы растут, отели на склоне, набережная и тишина (только иногда дым по воде). На джаз фестиваль я так и не попадал, может и не попаду никогда - старый стал, ленивый. Когда же нет фестиваля, Монтрё - позолоченное захолустье, где, по словам туземцев, дико скучно.

Что нас туда занесло - не помню, может проездом откуда-то, может просто пива попить заехали. Дрянь пиво. И город - дрянь. Если женевская набережная выглядит малость как погребальная контора, то в Монтрё уже - как в могиле. И непременные мудацкие пальмы в кадках - повсюду, как туйки. Народ выяснил, что растут и не дохнут, и как-то нездорово по ним заманьячил.

Ощущается запах метафизического нафталина и духовного хлороформа. Любой человек, поживший в Монтрё некоторое время, отмечает необычайный уровень атмосферной шызни. Если вовремя не скрыться, безумие настигает неизбежно, как каждого, кого заставят жить в бездарной раззолоченной театральной декорации. Изучающему человеческую душу, Монтрё - обязательное место для посещения. Даже мне, в общем похуисту, было интересно.

Одним из пунктов нашей программы было созерцание памятника Набокову. В поисках памятника мы пришли в дом-музей писателя, где услужливый служитель подробно объяснил нам где памятник искать (обидевшись потом, что в дом-музей мы не пошли из равнодушного нелюбопытства). Статуя сидел в холле Главного Монтрёшного Грандотеля. С приспущенными шторами холл терялся вдали в пустоте, на мраморном полу всё клацало с эхом от позолоченных ангелочков, нарисованных с облаками высоко на потолке. Нет зрелища гаже, чем молчаливое хамство холуя - взгляд и жест швейцара на входе, когда я спросил про памятник. В каком-то закоулке, слева от ресепсьона, сидел он под пальмой - Набоков. Скульптор, мне кажется, гениально отобразил выражение гадливости на обрюзгшем лице старого человека. Руки сложены на пузе, затянутом в жилет. С такой брезгливостью, я, наверное, смотрю на мокриц каких-нибудь. Хотя нет, не сложены - он то ли газету держит, то ли трость, но смотрит профессор с отвращением.

Тут-то и накрыло. Я посмотрел на этот отель, я посмотрел на это Монтрё. В отеле перила балконов покрыты позолотой. И пальмы, блядь, пальмы. А под ними зомби, зомби. Весь пейзаж - какое-то нездоровое, мрачное барокко. Самый барочный, громыхающий, тяжеловесный элемент пейзажа - тот самый грандотель, где Набоков протусовался 16 лет. Вид его - как звук шарманки на карусели, что всегда вгонял меня в ужас. И Шильонский замок, воспетый задротом Байрыным - это предмет отдельной телеги. Немного лучше теперь понимаю Набокова - из естествоиспытательских соображений (как Миклухо-Маклай у попуасов) в Монтрё очень интересно. Думаю, что и энтомолог Набоков там тоже мог жить исключительно из естествоиспытательских соображений. Он и романы писал, как бабочек ловил - наловит экземпляров, засадит в банку и знай себе хуярит в лабораторный журнал.

Эту же примерно мысль я потом прочитал в книге неожиданно интересной - в мемуарах Питера Устинова, под названием "Dear Me". Устинов в какой-то момент, лет 30 назад, оказался в Монтрё (он до сих пор живёт где-то в кантоне Vaud). И пишет, дескать охуеть как только Набоков мог тут жить - этож пиздец какое болото, это Монтрё.

Стуча по клаве, аки жестоко ебимый, я пожрал между делом полкило коттэж чиза и семь с половиной децилов гуманного винищща. как говорит эмоциональная полинезия, клёва мне. Клёвое, однако, выражение. простите, я отвлёкся.

Да. О чём это я?

Ой да ладно. Сейчас придёт mantik@lj, пойду поставлю пожрать.

У меня всё.
Спасибо.