teplorod@lj выдал мне набор ассоциаций, за что ему большое спасибо. Под катом, соответственно, паровоз.

Креативность

Не люблю это слово, потому что под него можно подогнать любую ахинею и любой прогон, начиная от дебильных рекламных роликов и заканчивая манифестами без проблеска мысли. Но если рассматривать его в общем, нейтральном значении «способность (или даже готовность) создавать», то получается, в общем, нормально.

Что касается способностей, то тут как в анекдоте: «Рабинович, вы умеете играть на скрипке?» — «Не знаю, не пробовал». Абсолютно исчерпывающе, по-моему. Любое творчество имеет общий принцип — выразить идею заданными средствами. Ну, и тут главное, чтобы была идея, средства же имманенты создателю, а значит, прилагаются комплектом.

Наличие идеи — это нередко проблема, потому что всегда очень желательно, чтобы идея была свежая (не обязательно объективно свежая, но такая, во всяком случае, какая ещё не приходила в голову мне лично — ни самостоятельно, ни извне). Это не означает, что всё, что я пишу и делаю, непременно свежак и я такого ещё никогда не делала. Это просто означает, что настоящее достоинство идеи в её оригинальности.

Однако не всякая оригинальная идея стоит потраченного на неё времени — и это вторая засада. То есть можно, конечно, пофантазировать на тему, например, освоения крыш, потому что когда даром простаивает такое количество крыш, это просто неприлично. Но проблема в том, что освоение крыш занимает меня ну очень мало… полторы минуты, если быть точной.

Третья засада — заезженность темы. Оригинальная идея может прийти в голову, но если она будет звучать в контексте, например, какой-нибудь космической эпопеи или киберпанка, то мне немедленно станет скучно, потому что о космосе и компьютерах сейчас пишут едва ли не поголовно все подряд (кто не про них, те про эльфов, а кто не про эльфов, те про гарепотера. Кстати, самые интересные третьи… что характерно). Если честно, я вообще не понимаю, как можно писать космооперу и киберпанк в начале XXI века: их уже столько написано, что в глазах рябит. Как, впрочем, и про эльфов.

Четвёртое важное условие — идея должна быть продуктивна, то есть при определённых условиях небессмысленна в реальности. Шапка-невидимка — очень непродуктивная идея, потому что её можно использовать только в сказках. А в реальности её использовать уже бессмысленно, потому что такие вещи, как шапки-невидимки, обязательно присваивает себе оборонка. Чтобы использовать каску-невидимку правильно, оборонке понадобится сделать так, чтобы свои могли видеть своих же, которые в касках, а враги — не могли. Но с появлением прибора, позволяющего разглядеть своего в каске, появится опасность, что и каску, и прибор скоммуниздят враги (и ведь скоммуниздят, как пить дать). Получится замкнутый круг. Непродуктивно.

Как-то так.

Интеллект

Никаких ассоциаций, как ни странно. Ум — иное дело, тут можно много наговорить, а со словом «интеллект» у меня только две ассоциации — IQ, который непонятно куда пристёгивается, и ИИ, который в зубах навяз.

В любом случае это, в отличие от ума, что-то искусственное и всегда недоразвитое.

Необычность (как отличие от других)

Атас моего детства. «Все дети как дети, а ты!..» Или: «Все девочки как девочки, а ты!..» Или: «Все люди как люди, а ты!..» Или даже просто: «Ты ненормальная» (произносилось без ненависти, а скорее с крайним удивлением на грани шока, отчего эффект, безусловно, изрядно сглаживался).

Вообще, когда такое слышишь стабильно не реже семи раз в неделю, очень быстро вырабатывается иммунитет и появляется защитная реакция, а вместе с ней — попытка осознать недостаток как достоинство. Осадок остаётся только от подтекста, потому что он звучит как «Ты — плохая». На словах выглядит довольно безрадостно, но на деле — вполне нормальный родительский тренажёр, поскольку отношения с одноклассниками у меня выстроились ровно по тому же принципу: «Она ненормальная» (читай: «не такая, как все»), и опыт общения с родителями мне тут очень пригодился. При этом лишь сравнительно недавно, будучи уже взрослой, я поняла, что если мама, глядя на меня, испытывала очень сложный комплекс чувств, то сверстники меня просто боялись.

Во-первых, я всегда говорила то, что думаю, а если и стремалась когда-нибудь, то мне было за это так стыдно, что ставить подобные опыты у меня очень быстро пропала охота. Во-вторых, я имела несколько скверных привычек, непростительных для девочек младшего и среднего школьного возраста, как то: чертить подводную лодку на переменах, на подоконнике; писать роман, придя из школы домой (он назывался без затей, «Роман» и был — офигенно свежая идея! — не про мушкетёров, а про гвардейцев); много молчать; встревать со своим мнением во всё подряд; хотеть быть капитаном дальнего плавания; кататься на метро или в автобусе; играть только в «мальчишеские» игры, вроде «казаков-разбойников» или футбола; заступаться за тех, кто младше и слабее, и так далее, и так далее. Несмотря на все эти вопиющие недостатки, я всё время стремилась стать частью какой-нибудь компании. Получалось плохо: мне были неинтересны сверстники, я же, в свою очередь, была для них непонятной. Девочки не принимали меня, потому что вместо обсуждения морд, мод, «секретов» и прочего антуража я всё время стремилась что-нибудь сочинить — если не реальную авантюру, то хотя бы просто историю. Мальчики принимали меня в игру, но как только игра кончалась, снова проявлялись различия в интересах. В результате я общалась со всеми по чуть-чуть, и мне было с ними скучно, а им со мной — страшно. Но они меня не трогали, и я старалась благодарить их за это снисходительностью, хотя, признаю, получалось хреново. В старших классах отчуждённость, естественно, чувствовалась уже не так остро, нашлось и кое-что общее, но в целом картина осталась прежней, и по окончании школы я уже не общалась ни с кем из бывших одноклассников.

Долгое время я жалела, что родилась девочкой, мальчик из меня вышел бы куда более гармоничный. По крайней мере, у меня было бы официальное право на силовые игры, недостаток тренировки в которых порой ощущался очень остро.

Это всё звучит, может быть, очень трагично, но на деле это было и вполовину не так трагично, как может звучать. Фактически, у меня просто не сложились отношения с другими детьми, только и всего. Уверена, что огромное множество людей имели куда большие проблемы (я, например, избежала обычной подростковой рефлексии на тему «Весь мир идёт на меня войной»: я всегда была уверена, что мир ко мне, наоборот, очень добр, а исключения только подтверждают правило; опять же, ни с родителями, ни с самооценкой особых проблем никогда не было: я просто понимала, что в своей естественной ипостаси имею свойство огорчать многих). Круг моего сегодняшнего общения составляют люди, с которыми я познакомилась уже в более сознательном возрасте — в вузе, в кружках по интересам и т.п. Для них моя инаковость — достоинство, хотя и я, в свою очередь, не могу назвать среди них ни одного, к кому не было бы приложимо выражение «не такой, как все». Они все не такие, как все. :)

Но тоска по колллективу всё равно осталась: хочу сплочённую тусовку, чтобы везде лазить, вляпываться в приключения и что-нибудь открывать. Когда-то такая была, но это было так давно, что давно уже кажется неправдой. :(

Прямолинейность

…и равномерность. :D

Это очень скучно.

Другие «Я» / Расколотое «Я»

Расколотое «Я» — это шизофрения. С шизофренией я знакома не понаслышке, поскольку ею страдала моя близкая подруга. Ничего забавного, а тем более смешного в этом нет, это просто страшно, особенно когда о болезни узнаёшь внезапно, а успокоить шизофреника требуется очень срочно (т.к. в противном случае тут будет несколько уже окончательно спокойных трупов). Никогда не забуду собственное внутреннее состояние: сердце колотится, как умалишённое, но в голове несуетность и ясность необычайные. Мне нужно было протянуть время до приезда кареты и уговорить подругу пойти с врачами (мысль о том, что на неё могут надеть смирительную рубашку, вызывала у меня интенсивный протест: я знала её весёлой, озорной и умной женщиной и, хотя прекрасно понимала, что от всего этого осталась только оболочка, всё равно не могла допустить, чтобы с ней обращались как со зверем… хотя я, честно говоря, не знаю, сколько в ней тогда было зверя, а сколько человека. Пахло от неё, во всяком случае, не по-человечески, а лицо стало какое-то пластиковое, включая глаза, — зрелище то ещё). В результате всё удалось, я даже довезла её до больницы и потом навещала, пока её не выписали. Но больше общаться с ней не смогла.

Другие «Я» — это, извините за каламбур, другое. Это я, но рождённая в другой семье или в другое время. Это я же, но в другом теле или другого пола. Об этом интересно помечтать, но это всё не имеет никакого отношения к расколу личности.

Типатаво. Кто хочет ассоциаций, отмечайтесь.