Действовать по-путински: аккуратно http://actualcomment.ru/politics/1472/
Молчалин
Нет-с, свой талант у всех...
Чацкий
У вас?
Молчалин
Два-с:
Умеренность и аккуратность.

Бывают яростные консерваторы и пламенные революционеры. А есть еще и фанатичные охранители. Их почему-то путают с консерваторами. Но это не так. Вряд ли кто-либо осмелится назвать президента Франклина Рузвельта, сделавшего для сохранения капитализма в ХХ веке более, чем любой другой политик, охранителем. При жизни многие считали его чуть ли не красным, но если он и был революционером, то сугубо консервативным. Охранительство – феномен совершенно иного рода. В сущности, охранителям всё равно что охранять. Больше всего на свете они боятся нарушения существующего порядка вещей, который они считают хрупким и уязвимым по сравнению с силами хаоса, готовыми разрушить столь ценимый ими уклад. И нельзя сказать, что они так уж неправы. Охранителями были Победоносцев и Суслов – люди совершенно разных убеждений. Общее между ними лишь то, что после их ухода с политической сцены хаос таки наступал. Но, кстати сказать, ни Победоносцев, ни Суслов не имели отношения к ведомству, чьей непосредственной задачей является охрана существующего строя. Оба были идеологами, книжниками, интеллектуалами, а борьбой с крамолой занимались люди попроще, половчее, погрубее, хорошо умеющие "тащить и не пущать". А большего от них и не требовалось. И вряд ли Победоносцеву или Суслову даже в самом страшном сне могло присниться, что дело охранительства окажется в руках жандармского подполковника (кстати, полное название охранных отделений - Отделение по охранению общественной безопасности и порядка; в этом смысле Комитет государственной безопасности – шаг скорее назад, чем вперед, а Федеральная служба безопасности – почти полный аналог). Скорее всего, они бы сказали: фи, какая пошлость. И были бы правы. Но им также не могло придти в голову, что строй, который надо охранять, окажется настолько примитивным, настолько интеллектуально немощным, что для его защиты будет достаточно всего лишь жандармской ловкости. Неправильно думать, что власть жандармов – это "кровавая гебня". Наоборот, с точки зрения профессионала-охранника массовые репрессии, кровавые эксцессы, беспорядки – свидетельство вопиющего непрофессионализма. Охранительство – это именно что умеренность и аккуратность во всем. В том числе в том, что касается репрессий. Поскольку чересчур обширные репрессии не укрепляют, а подрывают порядок. Если попытаться посмотреть на новейшую историю России глазами жандарма, то перестройка и 90-е окажутся вопиющим скандалом. Разрушение институтов власти, разгул всяческой преступности, политический хаос, наплевательское отношение к закону. Глядя на всё это, сердце жандарма не могло не обливаться кровью. Но с другой стороны, данный этап был неизбежен, чтобы на смену старому порядку пришел новый. Или, правильнее сказать, ветхий. Попытка переиграть историю привела не к возникновению живого политического организма, а к гальванизации давно истлевшего трупа. Разница между ныне проклинаемыми 90-ми и последующим периодом лишь в том, что в девяностые труп гальванизировали рассказами об ужасах совка (надо было уничтожить его не только политически, но и идеологически), а в нулевые и десятые годы, избавившись от призрака коммунизма, труп стали украшать советскими и имперскими регалиями. И нет ничего удивительного в том, что период разрушения сменил период не созидания, а охранения. А для этого понадобился жандарм и жандармы. Ведь никто не умеет лучше их служить системе, не вдаваясь в её суть. Жандармский реформизм – нечто вроде вегетарианства каннибалов. Вещь в принципе невозможная. Жандарм, познавший суть системы, неизбежно становится революционером. Поэтому и отбирают в жандармерию сугубых конформистов. Но это так, к слову. Сохранение трупа требует определенного микроклимата. Нарушение чревато моментальным его рассыпанием в прах. Поэтому охранительство во внутренней политике сочетается с фанатичным стремлением к сохранению статус-кво в международных делах. Чувствуя свою непрочность, режим старается избегать внешнеполитических осложнений. И даже если ему приходится вступать в конфликты с другими государствами, то делается это не с целью победить противника, а ради восстановления нарушенного баланса. Одной из причин ввода войск в Афганистан, может быть, главной, был страх, что туда войдут американцы. "Крым наш" стал таковым не вследствие желания Путина восстановить Советский Союз, которое ему приписывают, а исключительно по причине свержения Януковича, кое нарушило равновесие сил в украинской политике. А вот присоединение Донбасса было бы явным перебором, поэтому его используют в качестве оружия и предмета торга. В сущности, такая политика, направленная на поддержание баланса, чем-то напоминает футбольный матч, в котором одна команда стремится победить, а другая всеми силами старается свести игру в ничью, разрушая планы первой команды. Иногда такая тактика приносит успех. Но политика – не футбольный матч, который длится 90 минут, в крайнем случае – 120. И серии пенальти в политике нет, если только не считать таковой обмен ядерными ударами. Политика – непрерывный процесс. И побеждает в этой игре тот, кто стремится к победе, кто готов рисковать, а не тот, кто пытается сохранить существующее любой ценой. Советский Союз из стадии охранительства, сопровождавшейся "мирным сосуществованием", "разрядкой напряженности", "стратегическим паритетом" стремительно перешел в летальную стадию. Россия в этом смысле пока повторяет его путь. Охранительство плохо своей бесплодностью. Лучшие охранители – это евнухи в гареме. Пресловутые цветные революции побеждают там, где система гнила и нежизнеспособна, где власть опирается на узкую группу людей, а не на большинство. Никакая пропаганда, никакое закручивание гаек не может спасти от цветной революции. Единственное средство – социализация государства. Не очередной этап приватизации, а национализация, не коммерциализация медицины, образования, а их бесплатный и общедоступный характер. Живая политическая система идет на такие шаги, если чувствует угрозу своему существованию, как это было, например, в Англии после Второй мировой войны. Мертвая политическая система, высасывающая соки из всего живого, на такое не способна. Так что, как говорится, ждите – будет. Об Украине я намеренно не пишу, ибо писать не о чем.