Утром умер Владимир Владимирович Шевелев. ВэВэ

Небывалой чистоты и порядочности человек. Редкой чуткости редактор - один из первых, кто стал вести в советской печати отдел религии (не атеизма) - в "Московских новостях" Егора Яковлева. А до того - "Журналист" того же Егора; "Проблемы мира и социализма", в Праге выходившие... Кто в курсе, тот названиями не смутится: грань возможного для политического печатного слова в Союзе, дальше - прямое диссидентство. Впрочем, и то, и другое издание с успехом - и с треском - было закрыто/разогнано и вычищено.

- Тебе (вам) не кажется, что здесь лучше так?.. Я предлагаю здесь усилить, но не настаиваю, покрути(те)... Да, тут ты (вы) прав(ы), а я, наверное, поторопился, давай(те) этот абзац вернем...

Это типичный разговор редактора ВэВэ с журналистом в "МН". С любым, вне зависимости от возраста, положения и степени знакомства /дружбы.

С ним ушла еще одна интеллигентская московская кухня: посидеть, поговорить, спеть. Песни пели, когда хозяин гитару брал - семиструнная, как положено. Начиналось с "Не уезжай, ты мой голубчик". И обязательно - собственная, на Левитанского:

- Собирались наскоро,
Обнимались ласково,
Пели-балагурили,
Пили и курили...

Эта, конечно, в самом-самом конце шла, после всего. Потому что:

- ...Жизнь прошла - как не было;
Не поговорили.

Поговорили - не наговорились. Жаль, что знал его всего десять лет.

Друг ВэВэ Бенедикт Сарнов недавно вспомнил о нем в мемуарах. Наверное, с одной стороны, сегодня не время. С другой же - чего ВэВэ не любил, так это ритуальных соплей и излишних соболезнований в его адрес. И уж точно ему бы не понравились сопли по его поводу. К тому же, когда я ему читал этот отрывок, он хохотал минут пять - приговаривая, что "всё правда; а где и приврамши - мемуары ведь, как без этого? - там тоже Бен не солгал".

Хочу его помнить смеющимся. Особенно сегодня - когда больно, плохо, и жалко себя, без него оставшегося.


* * *

"...В какой-то момент наш отдел оказался без шефа. Непосредственного нашего начальника Лазаря, номинального зама шефа (Бондарева), но на котором держалась вся работа отдела, в конце концов, как мы тогда выражались, «схарчили». А Юрий Бондарев – тогда, кстати, очень прогрессивный, который и раньше в деловом смысле был пустым местом (говоря по-современному, он был нашей крышей) ушел на вольные хлеба: писать романы. Отдел таким образом был обезглавлен, и приди к нам на роль нового шефа какой-нибудь чужак, на всей нашей деятельности можно было бы поставить крест. (Так оно в конце концов и случилось.)

Главный редактор (тогда Валерий Алексеевич Косолапов) этого решительно не хотел: он считал наш отдел сложившимся сильным коллективом и стремился во что бы то ни стало его сохранить. Одержимый этими благими намерениями, он дал нам карт-бланш. Вызвав к себе двух-трех активистов, среди которых был и я, он предложил нам, чтобы мы сами подобрали себе начальника, выполнив при этом лишь три условия. Во-первых, новый наш шеф должен быть мужчиной (с женщинами, сказал он, всегда какая-нибудь морока: то они рожают, то у них дети болеют, то еще что-нибудь). Во-вторых, разумеется, членом партии. Ну а в третьих, – сказал он в заключение, – конечно, чтобы с пятым пунктом было все в порядке.

Последнее условие, нас не ошеломило: мы и сами знали, что с пятым пунктом у нас и без того перебор.

Итак, мы стали лихорадочно искать человека, который удовлетворял бы всем трем требованиям. Плюс еще, конечно, четвертому (а для нас – первому): чтобы он был нам своим, «социально близким».

Поначалу нам казалось, что найти такого человека будет нетрудно. Но вскоре выяснилось, что задачка эта – не из простых: то первый пункт пробуксовывал, то второй, то третий (он же – пятый).

Но в конце концов я его все-таки нашел. Это был мой старый приятель Володя Шевелев. Он, как мне казалось, подходил нам по всем параметрам. Тем не менее, прежде чем открыть ему наши карты, я на всякий случай уточнил:

– Ты член партии?

– Да, – растерянно сказал он. – А что?

Я объяснил ему, в чем дело, и пригласил для «серьезного разговора». Серьезный разговор состоялся втроем или вчетвером, и в ходе его выяснилось, что парень для нас – просто находка. Молодой, энергичный. Умница. По образованию – филолог. С немалым опытом редакционной работы. А главное – абсолютный наш единомышленник.

«Серьезный разговор» близился к финалу, пора было ставить последние точки над i. И тут вдруг Володя сказал:

– Да, между прочим... Ребята, а вы знаете, что я еврей?

Это было – как гром среди ясного неба.

Владимир Владимирович Шевелев... Вполне славянская внешность... И вот – на тебе!

– Вот жиды! Как воши обсели, – мрачно процитировал кто-то из нас Бабеля.

Мы посмеялись. Но невеселый это был смех. Особенно тошно было мне. ...Досадно, что прекрасная наша затея, которая, казалось, была уже так близка к осуществлению, вдруг с треском провалилась".