Охрана бдит, народ гуляет
Павел Люзаков

Пока обезумевшие бурятские чиновники самым что ни на есть магическим образом реинкарнировали при жизни Медведева в какую-то статую-богиню, охрана этого веселого персонажа нашей страшной сказки тоже не дремала. На площади у драмтеатра в Улан-Удэ менты и личности в штатском задержали двух активисток Демсоюза Надежду Низовкину и Татьяну Стецуру. Задержали превентивно, на подходе к толпе, собравшейся на реинкарнацию. Задержали по оперативной информации о том, что у девушек есть листовки, которые те собираются распространить на этом празднике жизни.
Листовки распространить не удалось, опричники не дремали. Татьяна и Надежда давно уже под следствием по самой модной нынче статье УК – 282 за разжигание ненависти к самим опричникам.
Поскольку обращение не нашло адресата, и никто, кроме филеров и следователей его не прочитал, прошу опубликовать на Кавказ-Центре. Вот оно:

НАСЛЕДСТВО – НЕ ОПРАВДАНИЕ!
Открытое письмо

Дмитрий Медведев не так уж давно стал нашим президентом. Можно говорить о том, что он получил с рук на руки тот репрессивный режим, который был. Мало того, часть интеллигенции считает, что облик этого режима облагораживается социальным происхождением нового правителя: он как-никак не силовик.
Но источник власти Медведева – не мирный факультет гражданского права, а кровавая эстафета карательного ведомства. За что получил – за то и продает.
Россия могла бы переживать период перехода от оголтелого чекизма к застою, от повального уничтожения оппозиции к гуманным заседаниям орденоносцев. Но советская история не повторяется – либо мы еще не прошли первый этап.
Не прошли, потому что репрессии растут. Бессудных убийств становится недостаточно. И насаждение тоталитарной идеологии стало нуждаться в обеспечении закона. Одиозное понятие «экстремизм», которое исконно ассоциировалось с политическим насилием, сегодня обнимает всю сферу свободомыслия. Борьба с «пропагандой экстремизма» наводит полноценную цензуру. Уже произнесенное, написанное слово отправляет в тюрьму или психбольницу его авторов, а прочие воздерживаются от повторения их судьбы. Создаются органы предварительного лингвистического надзора за прессой.
Возрождается самиздат – нелегальные малотиражки и печатанные за границей книги. Но их распространение карается уголовным судом наряду с написанием. Конфискуются тиражи официально зарегистрированных газет. Государеву оку противостоит молодой Интернет – но авторы коротеньких комментариев вычисляются по никам, нарушается авторское право на анонимность, провайдеры выдают имена своих пользователей. За этим следуют обыски, допросы и обвинения в преступлении против госбезопасности.
Грубо отнята свобода демонстраций. Одиночные пикеты, разрешенные законом, запрещаются произвольными приказами начальников отдела милиции и заканчиваются задержаниями. О массовых акциях протеста и говорить не приходится. Они заканчиваются так же, только еще грубее. Участников акций запихивают в автозаки, бросают рядами друг на друга, ломают кости. Вместе с тем ширится практика обвинений отдельных граждан в избиении милиционеров – ситуация «один гражданин на пятерых блюстителей» уже не кажется дикой. Свидетели по вызову подтверждают что угодно, часто не потрудившись снять ментовскую форму перед закрытым судом.
Россия из полицейского государства перерастает в полноценный тоталитаризм. Полицейщина пресекает только действия инакомыслящих, но не выравнивает в единую шеренгу все общество, в первую очередь молодежь, наиболее подверженную догматической маршировке. Не то у нас. Мы перевыполняем план Путина и распространяем тотальный контроль на широкие массы!
Кто еще думает, что репрессии настигают одних политических активистов? Митинги автомобилистов-обывателей во Владивостоке подавлялись с неслыханным зверством – омоновцами, переброшенными самолетами из Москвы, потому что местные держиморды отказались поднять руку на земляков. Согласно секретному приказу, о котором стало известно минувшей зимой, органы правопорядка теперь могут расстреливать на месте демонстрантов «для пресечения массовых беспорядков». А демонстранты экономического кризиса – не прослойка несогласных, а безработные, малоимущие и вообще рядовое население, выступающее в защиту своих прав.
Молодежь до 18 лет обязана ночью находиться в своих квартирах, и боже упаси хотя бы выйти в подъезд собственного дома. А ведь многие из них уже студенты или работающие люди. Нести ответственность перед законом, выплачивать штрафы и попадать в колонии они уже могут, но не распоряжаться свободно своим временем.
Запрещается находиться в школах в неформальной одежде, преследуются музыкальные субкультуры. Зато вербуются (часто принудительно) юные дружинники в помощь органам и сексотам. За школьной партой обучают доносительству, православному фанатизму и расовой непримиримости к нацменьшинствам. Создана комиссия по борьбе с «фальсификацией истории в ущерб Российской Федерации». Не в ущерб – можно? Мало нам комиссии по борьбе со лженаукой?
Неправовые законы называют подобные речи экстремизмом, как прежде их называли ересью. История назовет это борьбой за свободу слова, за человеческое достоинство.
А сейчас новая классовая ненависть расколола Россию на граждан и силовиков, на людей в форме и без. И форма взывает к своим привилегиям. «Социальная рознь» против сотрудников полицейских ведомств и чиновничества – самое распространенное сегодня обвинение против новых «врагов народа».
Медведев недавно встал у руля. И корабль – это не один только руль. Заржавела вся система. Но помимо коллективной ответственности за нарушения прав человека – есть и ответственность индивидуальная. Капитан должен быть готов к личной ответственности за управление кораблем. Как и мы несем личную ответственность за выдвижение ему этих обвинений.
Лично. Мы выступаем от собственного имени. Но с этой гражданской позицией согласятся многие те, кто не готов пока распрощаться со своей свободой.

Надежда Низовкина, Татьяна Стецура, обвиняемые в социальной розни в отношении силовых структур России, Демократический союз, Улан-Удэ. 24 августа 2009 г.