Алексей Широпаев

Посвящение стилю модерн (поэма, 1986 г.)

Густав Климт. Водяные змеи. 1904-1907 гг.

Буржуазная неконструктивность.

Стиль упадка, предчувствия бед.

Стиль, похожий на позу, в которой на кушетке уселся поэт.

На плече его сирин

грозово-павлиний.

О модерн!

Извращенная роскошь изысканных линий,

свет в неправильной формы окне.

Стиль заката!

В тебе и метель, и Осирис,

танец дамы-змеи и наследственный сифилис.

Будто смерть молодая, ты нравишься мне!

Индивидуалист серафимский!

Ты смотришь, белками блестя, в московские ночи,

предчувствуя варваров,

лоснящихся нефтью,

поющих о бое, о пире, о мщении!

Век электричества

твой кафель

умоет

расстрелов и маслениц фарами,

чтоб он сиял по метро и клозетам общественным…

Дамы с тенями у глаз от кокаина и голода

в холодный камин протянули ажур, греясь последней химерой.

А давно ль эти ноги они,

томно Блока читая,

легко заправляли за голову

и клали их черный позор на звезды господ офицеров.

Ты новую моду найдешь. Поверх позументов

ты бросишь кровавые ленты.

Блестел ты бутыльим агатом –

наганом и хромом теперь заблестишь,

и, грезя о прошлом богатом,

на шелке цыганском, змеючем Анархии Аз возвестишь!

И здесь ты найдешь свою песню.

Да, в ситце тебе слишком пресно.

Да, красный тебе – слишком здраво.

Тебе бы смолу и отраву.

Тебе б не грядущие дали –

кострищ охладелых медали.

Тебе б не пожара и хлеба –

голодной спаленности клейма.

Кто знал, что в роялях и вазах

блестят саркофаги и маузеры?

Ты помнишь, как прятался в ванной с шампанским

от змей сквозняков из степи?

Как сладостно чуял,

мешая с вином дремоту вскрытых вен,

что по паркету протянулись шланги?

Теперь как глазницы дредноута в тебе зазияли штабы.

Смерть твоя – как Синатра,

что плещется в терпкой, усталой, густой синеве раскопанных фресок,

в несбыточных океанах.

Патриций,

ты выбрал конец Клеопатры:

узор извращенный, орнамент болезненно-пряный,

мрамор печальных империй,

тяжелое золото остывания

и резкий укус стихии,

свободу жгучей, отравленной крови, спаленной дотла,

крови черной как нефть.

Сладость царей: обнажась догола,

шагнуть к черни в гнев.

О Модерн, ты он или она?

Клеопатр, ты женственен.

Ты томишься страстью к себе, отраженному в зеркале.

Только это обладание, натыкающееся на прозрачную стену,

насыщает тебя.

Только эта разделенность, только эта извращенность, только эта недоступность –

сокровище твое.

Ты умрешь от ревности к себе,

от любви к себе же –

Лотос самосожженья,

незнающий «завтра»,

синтез Лхасы, лихачей и Монмартра.

Смотри, как шикарно сбылись твои страхи.

Теперь они – черные флаги.

И запах могильный и вольный,

запах кореньев

лицо твое гладит ворованным драпом знамен

и дулом ревОльвера.

Ты умилен, Мамонтов, миллионщик.

Ты жаждал всегда этой неги.

Ты жаждал, чтоб гордые щеки майолик

в себе отразили гул черных коней печенегов,

позволили пузырям нефти уродовать облик жрицы.

Самоцветы Врубеля ты зажег, чтоб они

осыпАлись под ударами таранов.

Ты ждал эту ночь, ты ее манил

белой манишкой в сирень ресторанов.

Врубель отваливается, обнажая газеты.

На стенах облупленных – абстракции и декреты.

Так обнажает ребра купол, становясь клубом.

Подсознательно этого хотел Врубель.

Твои дамы-змеи кладут ляжки на рельсы тельняшек,

тянут, тянут ноги чернолебяжьи.

Лицами темны как марсианские майолики,

плывут на шинелях грез махорки.

Вот, сладко обжигаясь, села среди мата Ахматова,

блестя трико агатовым,

как богиня Кали,

махрой лохмата.

А над нею череп – белым по черной шали.

Ахурамазде махры служит Ахматова,

сидя в позе лотоса на столе с телефонами.

Матросы с дредноута «Логос»,

лобзают ажур ее ног,

будто в сад подглядывают сквозь решетку с грифонами.

Там белеет плоть атаманши Ахматовой,

умащенная матом митингов и ночным мартом.

И чувствуют запах кармы матросики,

и не знают, что это Сартр-68.

Сверкая ляжками акробатки,

встав в окне неправильной формы,

кляня материю и Анхро-Манью,

Ахматова гвоздит по телефону:

«АЛЛО!

Говорит Особняк В Стиле Модерн!

Тут обосновался Декадентоинтерн!

(Мистические футуро-симвОл-анархисты.)

Приказываю дредноуту «Логос»:

товарищ Свальный!

Выточить жерло из аметиста (спросить чертеж у акмеистов)

и вырастить в нем огромный Лотос,

что светлее детской луны незахватанной,

пахнущий Невой и Гангом,

и направить его, как прожектор, на Смольный.

Пусть у них заболит голова, воспалится дыханье.

Подпись:

жрец-комиссар Ахматова».

Но не позволят сиять преступной прелести твоего ядовитого Лотоса, питающегося неподвижностью электротурбин, о Модерн! Не позволят твоим прохладным стеблям неслышно оплести пруды московских ночей! Не позволят тебе воскрешать русалок и зеленой травой безначалия оплетать лопасти. Не позволят культивировать дурманящий душок болотца, не позволят подчиниться зову отражений фонарей. Не позволят колыхаться твоим знаменам, страшным в своей откровенности, выкупанным в нефти стихии и ночи. Не позволят плести из прутьев плакучей ивы сумеречный орнамент ностальгии. Служители ситца и яви, трезвости и будущего окружат рыцарей шелка и ночи, рыцарей сладости, не знающей завтра. Что можно противопоставить служителям ситца и сытости? Красивые лица фасадов с тенями лозунгов Анархии у глаз? Лотосы, невиданные в этих местах, тычущиеся как оленята в серый рассвет? Лотосы, которых уже некуда было девать, которых разводили в ваннах, поставленных прямо на паркет, лотосы, чей секрет выведенья утрачен после взятия Особняка, лотосы, которых уничтожили, ибо они наполняли московские ночи нежеланьем работать и лунатизмом, лотосы, чьи стебли клубились в ваннах как змеи, напоминая о Ниле и Руси русалок, и тянулись, мокрые, холодные, по паркету вместо телефонных шнуров, опутав заплутавший пулемет…Что противопоставить серой стене рассвета? РевОльвер, красивый как дикая лошадь, живущий грезой о Диком Западе и пиратских лагунах? Он пророс лотосом, он годен только для самоотравы. А может, заводи окон, болотца витражей, пронизанные как амебы жилами растительного орнамента? Неправильной формы берега, похожие на изгибы дивана? Томное тело Адониса в мокрых объятиях темных стеблей телефонов? Век электричества соблаговоляет использовать твои лотосы, о Модерн, как настольные лампы и называет их тайну дизайном.

(1986)

Стихи Алексея Широпаева. Ссылка обязательна.