любимая проза любимой поэтессы
из ее письма:
Заводишь, вроде, себе комнату, выращиваешь там любимое кресло, прикнопливаешь на стену любимую вырезку (наверное, газетную, хотя иные кнопят и говяжью), проносишь контрабандой любимую книжку и термос с кофе, привязанный под коленкой (и глупо – во-первых, жжется, а во-вторых, все равно видно - выпирает же!), изобретаешь любимую позу в кресле, солнечный зайчик фиксируешь, чтобы на кончик носа и ни миллиметром в сторону…
Вот тут-то оно и происходит. В смысле – энергия заканчивается. Зайчик тухнет и тухлый уже валится на пол и там пахнет. Кресло прямо под тобой расползается с мокрую противную кучу. Шарики облетают, стержни витые распрямляются, у сумасшедшей рыбы окончательно вылазят глаза. И остается только книжка, только термос, только вырезка и ты. И чудище.
LL(с)

из моего ответа:
Итак, образ тухлого солнечного зайчика удался. Яркий жизнеутверждаюший образ. Поморщил нос – как раз на этой неделе, после трехдневной разморозки, на дне раковины стухло полкило. А то и все 2 фунта. Правда, индейки. Литературная неточность.
Лаваш – точнее его мексиканский кузен – оставленный в маловолнистой печи на 2 мин 22 сек – это чтоб пальцем не скакать, просто давишь на одну кнопошку примерно – лаваш заполнил помещение густым белым дымом. Таким густым, что пожарный датчик задохнулся и не прозвучал. Курить не хотелось.

Утром воскресший зайчик оказался на прежнем месте. Мысль о судьбе индейки – пока не о судьбе-индейке – показалась кощунственной. Отогнал, даже не стал проверять. Зато пошарил под коленкой. Я помню был термос, но не помню где...– пропел в голове БГ. Вспомнил, что еще с прошлого воплощения, когда деды переставали писать и попадали ко мне по скорой, я ставил им трубочку в пузырь, а емкость привязывал под коленкой. Или как портупею – но так, чтоб под коленкой болталось. Воспоминание повело себя как небесное тело – ближе, ближе, пронеслось совсем рядом... унеслось, оставив гарь от хвоста. Но кофе расхотелось. Теперь из термоса навсегда.

Перечитал e-mail. Погладил себя по спине дрожащей рукой - действительно противно. Представил, что это мой нелюбимый человек подошел тихо и погладил. Передернулся, чтобы согнать ощущуние. Попробовал представить любимого, но лучше не стало. Особенно, когда стал выбирать, какого именно. Попытался представить что-нибуть отвлеченное, лучше не живое. Медузу или пудинг, или, скажем, одновременно. На спине. Не обращая на меня внимания, эти двое тут же занялись коменсализмом. Согнал их на хер.

Прошло 15 секунд, и я понял, что мне нужна половозрелая женщина для продолжения разговора. Женщина не появлялась, хотя прошло еще 15 секунд и 2 года. Впрочем, 2 года не в счет.