Tags: елизаров
Fri, Feb. 1st, 2013, 05:23 pm
всегда рядом
идёшь на кухню
а они тебе ласково
смотрят в правое ухо
Wed, Dec. 19th, 2012, 01:28 am
перечитывал тут надысь, кстате
титульная вещь
в очередной раз
порвала, нахуй, на тряпки
и ректальные мозжечки
Thu, Oct. 25th, 2012, 04:13 pm
тут некоторые спрашивали
пару раз
отвечаю:
абсолютно откровенно
не стесняясь
подрочил
Sun, Sep. 2nd, 2012, 10:26 pm
перечитал
вчера ночью
(за пару часов:
книжка компактная, плотная
что опытная мезозойская фекалия
окостенелая)
аж бля на глазе со слезой:
охуенно пишет Елизаров
просто пиздец
как охуенно
охуенно просто пиздец как
как пиздец просто
очень мне не хватало
её в бумаге:
отсутствовала с того полнота
зияло бля
планировал поставить в топ, кстате
органично дополнив ряд
Первый субботник ВГС / мамлеевское Чорное зеркало / Небесная соль Масодова
но не нашёл на полках последнюю
добром признавайтесь:
кто бля взял
и не возвращает
долгое уже время?
негодую нахуй
зы титульная, например - мамлеевщина за всю хуйню / ну или так
Wed, Aug. 15th, 2012, 02:33 am
Михаил Елизаров / ЗАНОЗА И МОЗГЛЯВЫЙ
---
Заноза увидел Мозглявого. Узнал и вздрогнул от радости. Целым организмом содрогнулся, одним оглушительным пульсом, точно сердце вдохнуло и выдохнуло сразу всеми кровяными литрами. Опомнившись, Заноза сообразил, где виделись. По телевизору виделись. Вчера по MTV показывали Мозглявого ― жиденький, невысокий, щуплое личико, крашеные канареечные волосы сзади топорщатся птичьим хвостиком ― три перышка налево, два направо. И фамилия у Мозглявого была наполовину игрушечная, детсадовская ― похоже на «Птичкин» или «Лисичкин». Мозглявого хвалили, он оправдывался и благодарил.
А Заноза просто заглянул погреться в «24 часа». В центр приехал погулять, весь вечер ходил без смысла, как патруль, с улицы на улицу. Время наступило холодное, ноябрьское, а куртка на Занозе была легкая. Хорошая пацанская куртка. Но, как говорила баба Вера, на рыбьем меху куртка. Заноза для тепла поддел свитер и теперь из рукавов, как кишки из рваного живота, лезли неопрятные шерстяные манжеты.
А на Мозглявом куртка была хоть и черная, но полупацанская. Со смешными пуговицами ― длинными, как патрончики. И на ногах ботиночки. Заноза даже усмехнулся. Не нормальная мужская обувь ― берцы там, или сапоги, а именно кукольные «ботиночки»…
Но как же он обрадовался Мозглявому. По-людски обрадовался. Как родному. А-то ведь за весь вечер ни одного знакомого лица.
― О!― Заноза раскрылся, широко шагнул навстречу Мозглявому: ― Я, значит, гулял,― пояснил он,― потом сюда!
Заноза ничего покупать не собирался. У него было свое в бутылке из-под коньяка ― ликер пополам с бабкиной наливкой и водкой. Заноза называл это «рижским бальзамом», потому что раньше носил с собой бутылочку из-под «рижского» ― красивую, керамическую. Пока с пьяного несчастья не уронил. Потом стал наливать дозу в коньячную чекушку, но по старинке, все что ни намешивал, называл «рижским бальзамом».
Так и было. Заноза грелся, взгляд его, беспокойный и непредсказуемый, как муха, кружил по витрине, взмывал, пикировал на щеку продавщице, туда, где родинка, похожая на нежно-рыжую шляпку опенка, оттуда на потолок и снова вниз, к золотой россыпи «трюфелей». И тут ― раскрылась дверь и зашел Мозглявый в полукурточке и ботиночках.
― Не вспомнил?― честно удивился Заноза.― По телевизору ж виделись! Вчера!
Мозглявый натружено улыбнулся. Он привык, что его последний год узнают на улицах, в магазинах. Слева направо оглядел Занозу. Как будто мелком контур обвел. И потерял интерес.
Внутри Занозы дрогнула болезненная струна. Он понял, что не понравился Мозглявому. По одежке приняли ― по манжетам шерстяным…
А Заноза нормально выглядел. Куртка, штаны, берцы. Все черное. Свитер зеленый с коричневым зигзагом. Аккуратно подстрижен. На левой руке ― часы. Баба Вера всегда говорила, что у мужика должны быть часы. Роста Заноза был высокого. В принципе ― широкоплечий. Только плечи как-то к низу тяготели, словно Занозу тащили из тесной трубы. Эти скошенные плечи Заноза пять лет в зале выпрямлял. И тренер обещал: работай и расправятся. Все равно не поднялись, только обросли какими-то горбатыми мышцами.
― Это ж ты?― радушно уличал Заноза Мозглявого.
― Я,― разоблаченный Мозглявый вильнул глазами, чтоб объехать раскинувшегося как грузовик Занозу. Не получилось.
― Кра-са-ва!― Заноза уже перегородил собой все пространство, потянулся, чтобы ласково потрепать Мозглявого за холку. Тот отступил на шажок, увернулся, как малая собачка.
― Куросава,― вполголоса пошутил Мозглявый. Спохватился, что Заноза не поймет его образованной иронии, выдал вежливую заготовку: ― Спасибо. Обычная роль в среднем сериале…
― Ты ж актер!― бурно возликовал Заноза. От избытка чувств шлепнул Мозглявого по щуплым плечикам с обеих сторон, словно взбивал подушку.― Я тебя сразу узнал!
Шлепнул и ощутил, как сотряслось хлипкое воробьиное нутро Мозглявого. А Заноза радовался разве что в четверть силы. Ну, может, чуть жестче, чем позволял этикет. Просто Занозу несколько задело такое нарочитое неуважение. Все-таки деликатней нужно относиться к людям, которые тебя узнают и приятные слова говорят. Ясно, что Мозглявый, конечно, да ― это Мозглявый, актер и все такое. Но ведь и Заноза-то не хуй с горы. Это ведь тоже понимать нужно…
А Мозглявый решил попрощаться, улыбнулся так, типа ― «ну все, пока», и с места заспешил.
― Дима!― представился Заноза. Подумал и добавил: ― Заноза! Тебя как?..
― Андрей,― промямлил в сторону Мозглявый. Занозу царапнуло, что Мозглявый явно обошелся бы без рукопожатия. Просто Заноза первым протянул руку и не оставил Мозглявому шансов на хамство. Мозглявый, чтоб отделаться, сунул ладошку ― штрык, и сразу потащил обратно. А Заноза ладошку не пустил, прижал. Тоже чуть сильнее, чем следовало. Мозглявый поморщился, стал тащить на волю помятые пальчики. Маленькие они у него были, одинаковые, все пять ― как мизинцы…
― Придавил?― фальшиво озаботился Заноза. Он знал, что хватка у него железная.― Извини, это из-за бублика этого резинового.― Заноза имел ввиду кистевой эспандер. Тугой был. Заноза, когда купил его в восьмом классе, едва до десяти раз сжимал ― дальше судороги начинались. А с годами кулаки вошли в силу. По очереди со жвачным коровьим упрямством часа по два кряду жевали эспандер…
― Я его по пять тысяч раз мну. Медитирую. Пальцы чувствительность теряют… Больно сделал?― Заноза повинился.― Не хотел…
Слукавил. Заноза чувствовал чужую боль, как свою. В том смысле, что каждой жилочкой понимал, что именно испытывает человек, когда Заноза пожатием крушит ему ладонь. Даже кулак у Занозы был чуткий, как медицинский зонд. Если Заноза бил в плечо, то будто вживую видел, как на ушибленном месте расплывается синяк, набухает тягучей болью гематома…
― Ну, чё,― Заноза гостеприимным жестом похлопал себя по карману куртки, где лежала коньячная чекушка.― Давай за знакомство. Рижского бальзамчику. Мм?..
― Не пью,― сухо отказался Мозглявый.
― Даже рижский бальзам?― удивился Заноза.― Ну, я тогда не знаю… Ты не смотри, что бутылка такая,― спохватился он.― Это я специально перелил. Но там рижский бальзам.
― Вообще не пью спиртного,― пояснил Мозглявый…
― Да ладно…― не поверил Заноза.― Бальзам ― во!― он показал большой палец.
При всей внешней ладности в теле у Занозы имелся серьезный эстетический минус ― большие пальцы на руках. Были некрасивые. В школе эти пальцы дразнили «сименсами», потому что они внешне напоминали те первые монохромные мобильники с мутными выпуклыми, как ногти, экранами ― типа С35. Одноклассники пытались перекрестить Занозу в «мистера Сименса», но не прижилось прозвище. Во-первых, Заноза раньше всех виновных наказал. А во-вторых, не было в нем ничего от «Мистера Сименса». Он всегда был Димой Занозой. Разве баба Вера звала Димулькой. Но пальцев своих Заноза долго стыдился. И на бокс записался, потому что кулаки любил больше, чем разжатые пальцы.
С возрастом Заноза этот «сименсов комплекс» поборол. Правда, первую мобилу взял все-таки от «Моторолы», хоть «Сименс» был подешевле. А так, в быту он часто свои пальцы обшучивал. Особенно, когда с девушками знакомился. Оттопыривал большой палец и говорил: «Девушка, можно ваш номерок? Я записываю»,― и вроде бы набивал его в палец, как в телефон, а кнопки голосом озвучивал ― пим-пим-пи-пи-ри-пим. И сразу с большого пальца девушке звонил ― шутка такая…
― Я тут не каждому предлагаю бальзаму выпить!― Заноза позволил себе слегка обидеться.― Это же от души. От симпатии!
― Вы русский язык понимаете? Я не пью!― категорично повторил Мозглявый. Причем произнес таким тоном, что было понятно ― спиртное Мозглявый очень даже пьет, но не с такими как Заноза. И не «рижский бальзам»…
― Раз не пьешь, чё пришел?― тяжело, словно опуская бетонную плиту, спросил Заноза.
― Пойду,― куда-то мимо ответил Мозглявый. Развернулся и заспешил прочь.
― Как скажешь,― терпеливо согласился Заноза.― Пойдем на воздух…
И вышел вслед за Мозглявым.
Грохотом и бегущими огнями навалилась улица. Свистящий холодок чуть остудил обиду.
― Приятно встретить творческую личность!― проорал Заноза на ухо Мозглявому.― Ты вообще чем по жизни занимаешься?
― В кино…― неохотно отозвался Мозглявый.― Снимаюсь!..
Заноза подождал, когда Мозглявый спросит о его, Занозиных, делах. Тот невежливо шагал и молчал.
― Я на гитаре играю!― перекрикивая ветер доложил Заноза. Мозглявый никак не отреагировал на новость, что перед ним музыкант. Может, просто не поверил.
― Вчера играл долго!― сочинял Заноза.― Чувствую ― не идет музыка! Так я с досады гитару взял и об пол разбил! Ба-бах, на хуй!..― Заноза захохотал.
Он видел такую сцену в каком-то фильме. Ему и правда представлялось, что все гитаристы от творческих неурядиц ломают свои гитары. А в детстве, к примеру, Занозе казалось, что хоккеисты на льду нарочно падают, как в цирке клоуны…
― А куда идем?― спросил посвежевший от холода Заноза.
― На встречу!..
― Ну, пошли! Раз на встречу, то пошли. Составлю компанию!
Мозглявый скривился: ― Там вход строго по пропускам!
― Куда ж ты, интересно идешь, если там по пропускам? В тюрьму что-ли?― Заноза померк. Мозглявый явно пытался от него отделаться…
― На телевидение! Съемка!..
― И долго?!
― Несколько часов!..
Заноза деловито глянул на часы ― спасибо бабе Вере, приучила: ― Окей! Я подожду! Не вопрос!
― Не надо,― остановился Мозглявый.― Я потом в ресторан с друзьями иду!
― Ну и хорошо!― из последних сил увещевал Заноза.― Я ж не помешаю. Я наоборот…
― В очень дорогой ресторан!― жестко уточнил Мозглявый. Выразительно посмотрел на вылезшие манжеты Занозы.
― Так можно же и на улице выпить.― Заноза ощутил, как в груди заворочался тяжелый горчичный жар.― Ты пока на съемке будешь, я с бухлом нарешаю, я могу…
― Не надо!― перебил Мозглявый.
― Чё не надо? Чё тебе не надо-то?!.
Вот такие моменты больше всего не любил Дима Заноза. Когда никому ничего не надо! Когда вот так прогоняют!.. Сделалось больно. Просто очень. Будто на голом сердце растоптали сапогом черствый сухарь…
Расстроился. А чего, спрашивается? Можно подумать, Заноза был таким увлекательным собеседником. Нет же. Его и в родном зале не особо жаловали. Сыпал, как тетрис, изо дня в день, из года в год одними и теми же словами-детальками, только успевай поворачивать да утрамбовывать. А замешкался ― все, смертельная обида. Не хотят, видите ли, с Занозой общаться…
Мозглявый свернул в темную, как тоннель в метро, арку сталинки. Впереди переливалась редкими фонарями кривенькая, утекающая куда-то под землю улица. Заноза механически последовал за Мозглявым в арку. Уличный шум сразу затих.
― Ну, ты что, так сразу уйдешь?― нехорошо улыбнулся Заноза.― Давай хоть покурим, поговорим, как люди…
― Не курю,― отмахнулся Мозглявый.
― Может, ты еще и не говоришь?― засмеялся Заноза негромким посторонним смехом. А Мозглявый даже не заметил, что в Занозе уже клокочет та сущность, за которую его еще со второго класса прозвали «Занозой».
― Ну, оставь хоть телефончик свой. Созвонимся…― Заноза огляделся. Пусто, тихо.
― У меня номер новый, я его наизусть еще не помню,― нагло соврал Мозглявый.― Говорите ваш, я запомню…
― Забудешь,― не поверил Заноза.
― У меня память профессиональная!― торопил Мозглявый.
Заноза первым делом со всего маху наступил ногой на ботиночек. Мозглявый ойкнул. Нога Занозы съехала с ботиночка, а большой «сименс», согнутый крюком уже зацепил ворот куртки Мозглявого. Одновременно с ногой Заноза поскользнулся. Специально. Палец надвое распорол курточку…
«Цок-цок-цок-цок» ― посыпались на асфальт отлетевшие пуговки-патрончики. С таким дробным цокотом стучали по линолеуму когти питбуля по кличке Пуля. Когда Занозе звонили в дверь, Пуля подскакивал, бежал к двери: цок-цок-цок-цок. Вначале добежит, а потом уже голос подает. Только не «гав-гав», как обычная собака, а нутряно, страшно ― «ув-ввв, ув-ввв», словно бы ожившее железо под землей залаяло.
Заноза неожиданно подумал, что тигровый Пуля, или Пулька ― как называла пса баба Вера ― когда спит, очень похож на виолончель, ту самую, на которой пиликала мать, пока не спилась и ее не погнали из оркестра…
― Я не нарочно,― ласково извинился за куртку Заноза. Улыбка уже не сходила с его лица.― Ты ж моя морда!― с нежной жестокостью Заноза всей пятерней ухватил Мозглявого за щеку, стиснул, чувствуя пальцами синюю отечную боль.
Мозглявый скульнул, рывком высвободил щелкнувшую об зубы щеку.
Заноза смеясь, цапнул Мозглявого за реденький волосяной хвостик. Мозглявый дернулся, освобождаясь, и сам себя наказал.
― Ты ж моя морда!― в пальцах Занозы остался пучок крашеных волос.
― Да вы отстанете от меня или нет?!― заверещал Мозглявый.
В кулаках у Занозы резко потеплело ― прихлынула кровь. Они, точно эрегированные, налились, даже увеличились в размерах ― «встали» на Мозглявого.
Заноза, когда опомнился, сообразил, что уже с полминуты треплет Мозглявого. Не бьет, а именно треплет. Как сказала бы баба Вера: «Поймал мыша и ебёт неспеша»…
Заноза напоследок бросил кулак в бочок Мозглявому, сказал: ― Хуякс!― и прям увидел, как на девичьих ребрах Мозглявого растекся огромный чернильный синяк.
Мозглявый странно упал ― в два приема. Вначале согнулся, а затем повалился.
Заноза оттопырил большой палец левой руки, а правым пальцем стал смешно нажимать воображаемые кнопки.
― Пим-пим-пи-пи-пи-ри-пим…. Але! Але, блять! Как слышно? Прием! Это милиция?― пропищал Заноза.― Говорит актер Хуичкин. Мне тут шиньён хулиганы оборвали! Приезжайте!..
Заноза засмеялся шутке про шиньон. Продудел «турецкий марш»: ― Парабарабам-парабарабам!― поднес «сименс» к уху: ― Але? Да, это я, Заноза… Ну, как дела?.. Да тут одному известному актеру Яичкину пиздюлей выписал. Чтоб не умничал… Конь в сапогах, блять, невоспитанный!.. А вы, пацаны, где территориально?.. Ну, я щас к вам приеду…― Заноза подмигнул Мозглявому.― Привет тебе передают…
Мозглявый запыхтел.
― Ты не понял, Хуичкин?!― Заноза несильно пнул Мозглявого.― Тебе привет передавали. Что говорят в таких случаях вежливые люди?.. «Спасибо» они говорят!
― Сысибо…― бито прошелестел Мозглявый.
Захотелось еще напугать. Заноза, как туча, навис над Мозглявым, обхватил руками голову и надсадно, с театральной истеричной хрипотцой, проорал: ― А-а-а! А-а-а! Ебальник! Ебальник! Что такое ебальник?! Не помню!!!…
Мозглявый съежился. Заноза перехватил его панический, сразу во все стороны взгляд ― словно включили свет и тараканы разбежались.
Заноза на прощание разогнал ногами отлетевшие пуговицы-патрончики, чтобы Мозглявый лишний раз помучился, пока их все подберет.
Глянул на скрюченного Мозглявого и побрел прочь.
Пусто, холодно было в душе у Занозы. Как в ледяной подмосковной новостройке.
Возле метро «Белорусская» Заноза глотнул из чекушки «рижского бальзаму».
На сердце потеплело.
отсюда
---
Заноза увидел Мозглявого. Узнал и вздрогнул от радости. Целым организмом содрогнулся, одним оглушительным пульсом, точно сердце вдохнуло и выдохнуло сразу всеми кровяными литрами. Опомнившись, Заноза сообразил, где виделись. По телевизору виделись. Вчера по MTV показывали Мозглявого ― жиденький, невысокий, щуплое личико, крашеные канареечные волосы сзади топорщатся птичьим хвостиком ― три перышка налево, два направо. И фамилия у Мозглявого была наполовину игрушечная, детсадовская ― похоже на «Птичкин» или «Лисичкин». Мозглявого хвалили, он оправдывался и благодарил.
А Заноза просто заглянул погреться в «24 часа». В центр приехал погулять, весь вечер ходил без смысла, как патруль, с улицы на улицу. Время наступило холодное, ноябрьское, а куртка на Занозе была легкая. Хорошая пацанская куртка. Но, как говорила баба Вера, на рыбьем меху куртка. Заноза для тепла поддел свитер и теперь из рукавов, как кишки из рваного живота, лезли неопрятные шерстяные манжеты.
А на Мозглявом куртка была хоть и черная, но полупацанская. Со смешными пуговицами ― длинными, как патрончики. И на ногах ботиночки. Заноза даже усмехнулся. Не нормальная мужская обувь ― берцы там, или сапоги, а именно кукольные «ботиночки»…
Но как же он обрадовался Мозглявому. По-людски обрадовался. Как родному. А-то ведь за весь вечер ни одного знакомого лица.
― О!― Заноза раскрылся, широко шагнул навстречу Мозглявому: ― Я, значит, гулял,― пояснил он,― потом сюда!
Заноза ничего покупать не собирался. У него было свое в бутылке из-под коньяка ― ликер пополам с бабкиной наливкой и водкой. Заноза называл это «рижским бальзамом», потому что раньше носил с собой бутылочку из-под «рижского» ― красивую, керамическую. Пока с пьяного несчастья не уронил. Потом стал наливать дозу в коньячную чекушку, но по старинке, все что ни намешивал, называл «рижским бальзамом».
Так и было. Заноза грелся, взгляд его, беспокойный и непредсказуемый, как муха, кружил по витрине, взмывал, пикировал на щеку продавщице, туда, где родинка, похожая на нежно-рыжую шляпку опенка, оттуда на потолок и снова вниз, к золотой россыпи «трюфелей». И тут ― раскрылась дверь и зашел Мозглявый в полукурточке и ботиночках.
― Не вспомнил?― честно удивился Заноза.― По телевизору ж виделись! Вчера!
Мозглявый натружено улыбнулся. Он привык, что его последний год узнают на улицах, в магазинах. Слева направо оглядел Занозу. Как будто мелком контур обвел. И потерял интерес.
Внутри Занозы дрогнула болезненная струна. Он понял, что не понравился Мозглявому. По одежке приняли ― по манжетам шерстяным…
А Заноза нормально выглядел. Куртка, штаны, берцы. Все черное. Свитер зеленый с коричневым зигзагом. Аккуратно подстрижен. На левой руке ― часы. Баба Вера всегда говорила, что у мужика должны быть часы. Роста Заноза был высокого. В принципе ― широкоплечий. Только плечи как-то к низу тяготели, словно Занозу тащили из тесной трубы. Эти скошенные плечи Заноза пять лет в зале выпрямлял. И тренер обещал: работай и расправятся. Все равно не поднялись, только обросли какими-то горбатыми мышцами.
― Это ж ты?― радушно уличал Заноза Мозглявого.
― Я,― разоблаченный Мозглявый вильнул глазами, чтоб объехать раскинувшегося как грузовик Занозу. Не получилось.
― Кра-са-ва!― Заноза уже перегородил собой все пространство, потянулся, чтобы ласково потрепать Мозглявого за холку. Тот отступил на шажок, увернулся, как малая собачка.
― Куросава,― вполголоса пошутил Мозглявый. Спохватился, что Заноза не поймет его образованной иронии, выдал вежливую заготовку: ― Спасибо. Обычная роль в среднем сериале…
― Ты ж актер!― бурно возликовал Заноза. От избытка чувств шлепнул Мозглявого по щуплым плечикам с обеих сторон, словно взбивал подушку.― Я тебя сразу узнал!
Шлепнул и ощутил, как сотряслось хлипкое воробьиное нутро Мозглявого. А Заноза радовался разве что в четверть силы. Ну, может, чуть жестче, чем позволял этикет. Просто Занозу несколько задело такое нарочитое неуважение. Все-таки деликатней нужно относиться к людям, которые тебя узнают и приятные слова говорят. Ясно, что Мозглявый, конечно, да ― это Мозглявый, актер и все такое. Но ведь и Заноза-то не хуй с горы. Это ведь тоже понимать нужно…
А Мозглявый решил попрощаться, улыбнулся так, типа ― «ну все, пока», и с места заспешил.
― Дима!― представился Заноза. Подумал и добавил: ― Заноза! Тебя как?..
― Андрей,― промямлил в сторону Мозглявый. Занозу царапнуло, что Мозглявый явно обошелся бы без рукопожатия. Просто Заноза первым протянул руку и не оставил Мозглявому шансов на хамство. Мозглявый, чтоб отделаться, сунул ладошку ― штрык, и сразу потащил обратно. А Заноза ладошку не пустил, прижал. Тоже чуть сильнее, чем следовало. Мозглявый поморщился, стал тащить на волю помятые пальчики. Маленькие они у него были, одинаковые, все пять ― как мизинцы…
― Придавил?― фальшиво озаботился Заноза. Он знал, что хватка у него железная.― Извини, это из-за бублика этого резинового.― Заноза имел ввиду кистевой эспандер. Тугой был. Заноза, когда купил его в восьмом классе, едва до десяти раз сжимал ― дальше судороги начинались. А с годами кулаки вошли в силу. По очереди со жвачным коровьим упрямством часа по два кряду жевали эспандер…
― Я его по пять тысяч раз мну. Медитирую. Пальцы чувствительность теряют… Больно сделал?― Заноза повинился.― Не хотел…
Слукавил. Заноза чувствовал чужую боль, как свою. В том смысле, что каждой жилочкой понимал, что именно испытывает человек, когда Заноза пожатием крушит ему ладонь. Даже кулак у Занозы был чуткий, как медицинский зонд. Если Заноза бил в плечо, то будто вживую видел, как на ушибленном месте расплывается синяк, набухает тягучей болью гематома…
― Ну, чё,― Заноза гостеприимным жестом похлопал себя по карману куртки, где лежала коньячная чекушка.― Давай за знакомство. Рижского бальзамчику. Мм?..
― Не пью,― сухо отказался Мозглявый.
― Даже рижский бальзам?― удивился Заноза.― Ну, я тогда не знаю… Ты не смотри, что бутылка такая,― спохватился он.― Это я специально перелил. Но там рижский бальзам.
― Вообще не пью спиртного,― пояснил Мозглявый…
― Да ладно…― не поверил Заноза.― Бальзам ― во!― он показал большой палец.
При всей внешней ладности в теле у Занозы имелся серьезный эстетический минус ― большие пальцы на руках. Были некрасивые. В школе эти пальцы дразнили «сименсами», потому что они внешне напоминали те первые монохромные мобильники с мутными выпуклыми, как ногти, экранами ― типа С35. Одноклассники пытались перекрестить Занозу в «мистера Сименса», но не прижилось прозвище. Во-первых, Заноза раньше всех виновных наказал. А во-вторых, не было в нем ничего от «Мистера Сименса». Он всегда был Димой Занозой. Разве баба Вера звала Димулькой. Но пальцев своих Заноза долго стыдился. И на бокс записался, потому что кулаки любил больше, чем разжатые пальцы.
С возрастом Заноза этот «сименсов комплекс» поборол. Правда, первую мобилу взял все-таки от «Моторолы», хоть «Сименс» был подешевле. А так, в быту он часто свои пальцы обшучивал. Особенно, когда с девушками знакомился. Оттопыривал большой палец и говорил: «Девушка, можно ваш номерок? Я записываю»,― и вроде бы набивал его в палец, как в телефон, а кнопки голосом озвучивал ― пим-пим-пи-пи-ри-пим. И сразу с большого пальца девушке звонил ― шутка такая…
― Я тут не каждому предлагаю бальзаму выпить!― Заноза позволил себе слегка обидеться.― Это же от души. От симпатии!
― Вы русский язык понимаете? Я не пью!― категорично повторил Мозглявый. Причем произнес таким тоном, что было понятно ― спиртное Мозглявый очень даже пьет, но не с такими как Заноза. И не «рижский бальзам»…
― Раз не пьешь, чё пришел?― тяжело, словно опуская бетонную плиту, спросил Заноза.
― Пойду,― куда-то мимо ответил Мозглявый. Развернулся и заспешил прочь.
― Как скажешь,― терпеливо согласился Заноза.― Пойдем на воздух…
И вышел вслед за Мозглявым.
Грохотом и бегущими огнями навалилась улица. Свистящий холодок чуть остудил обиду.
― Приятно встретить творческую личность!― проорал Заноза на ухо Мозглявому.― Ты вообще чем по жизни занимаешься?
― В кино…― неохотно отозвался Мозглявый.― Снимаюсь!..
Заноза подождал, когда Мозглявый спросит о его, Занозиных, делах. Тот невежливо шагал и молчал.
― Я на гитаре играю!― перекрикивая ветер доложил Заноза. Мозглявый никак не отреагировал на новость, что перед ним музыкант. Может, просто не поверил.
― Вчера играл долго!― сочинял Заноза.― Чувствую ― не идет музыка! Так я с досады гитару взял и об пол разбил! Ба-бах, на хуй!..― Заноза захохотал.
Он видел такую сцену в каком-то фильме. Ему и правда представлялось, что все гитаристы от творческих неурядиц ломают свои гитары. А в детстве, к примеру, Занозе казалось, что хоккеисты на льду нарочно падают, как в цирке клоуны…
― А куда идем?― спросил посвежевший от холода Заноза.
― На встречу!..
― Ну, пошли! Раз на встречу, то пошли. Составлю компанию!
Мозглявый скривился: ― Там вход строго по пропускам!
― Куда ж ты, интересно идешь, если там по пропускам? В тюрьму что-ли?― Заноза померк. Мозглявый явно пытался от него отделаться…
― На телевидение! Съемка!..
― И долго?!
― Несколько часов!..
Заноза деловито глянул на часы ― спасибо бабе Вере, приучила: ― Окей! Я подожду! Не вопрос!
― Не надо,― остановился Мозглявый.― Я потом в ресторан с друзьями иду!
― Ну и хорошо!― из последних сил увещевал Заноза.― Я ж не помешаю. Я наоборот…
― В очень дорогой ресторан!― жестко уточнил Мозглявый. Выразительно посмотрел на вылезшие манжеты Занозы.
― Так можно же и на улице выпить.― Заноза ощутил, как в груди заворочался тяжелый горчичный жар.― Ты пока на съемке будешь, я с бухлом нарешаю, я могу…
― Не надо!― перебил Мозглявый.
― Чё не надо? Чё тебе не надо-то?!.
Вот такие моменты больше всего не любил Дима Заноза. Когда никому ничего не надо! Когда вот так прогоняют!.. Сделалось больно. Просто очень. Будто на голом сердце растоптали сапогом черствый сухарь…
Расстроился. А чего, спрашивается? Можно подумать, Заноза был таким увлекательным собеседником. Нет же. Его и в родном зале не особо жаловали. Сыпал, как тетрис, изо дня в день, из года в год одними и теми же словами-детальками, только успевай поворачивать да утрамбовывать. А замешкался ― все, смертельная обида. Не хотят, видите ли, с Занозой общаться…
Мозглявый свернул в темную, как тоннель в метро, арку сталинки. Впереди переливалась редкими фонарями кривенькая, утекающая куда-то под землю улица. Заноза механически последовал за Мозглявым в арку. Уличный шум сразу затих.
― Ну, ты что, так сразу уйдешь?― нехорошо улыбнулся Заноза.― Давай хоть покурим, поговорим, как люди…
― Не курю,― отмахнулся Мозглявый.
― Может, ты еще и не говоришь?― засмеялся Заноза негромким посторонним смехом. А Мозглявый даже не заметил, что в Занозе уже клокочет та сущность, за которую его еще со второго класса прозвали «Занозой».
― Ну, оставь хоть телефончик свой. Созвонимся…― Заноза огляделся. Пусто, тихо.
― У меня номер новый, я его наизусть еще не помню,― нагло соврал Мозглявый.― Говорите ваш, я запомню…
― Забудешь,― не поверил Заноза.
― У меня память профессиональная!― торопил Мозглявый.
Заноза первым делом со всего маху наступил ногой на ботиночек. Мозглявый ойкнул. Нога Занозы съехала с ботиночка, а большой «сименс», согнутый крюком уже зацепил ворот куртки Мозглявого. Одновременно с ногой Заноза поскользнулся. Специально. Палец надвое распорол курточку…
«Цок-цок-цок-цок» ― посыпались на асфальт отлетевшие пуговки-патрончики. С таким дробным цокотом стучали по линолеуму когти питбуля по кличке Пуля. Когда Занозе звонили в дверь, Пуля подскакивал, бежал к двери: цок-цок-цок-цок. Вначале добежит, а потом уже голос подает. Только не «гав-гав», как обычная собака, а нутряно, страшно ― «ув-ввв, ув-ввв», словно бы ожившее железо под землей залаяло.
Заноза неожиданно подумал, что тигровый Пуля, или Пулька ― как называла пса баба Вера ― когда спит, очень похож на виолончель, ту самую, на которой пиликала мать, пока не спилась и ее не погнали из оркестра…
― Я не нарочно,― ласково извинился за куртку Заноза. Улыбка уже не сходила с его лица.― Ты ж моя морда!― с нежной жестокостью Заноза всей пятерней ухватил Мозглявого за щеку, стиснул, чувствуя пальцами синюю отечную боль.
Мозглявый скульнул, рывком высвободил щелкнувшую об зубы щеку.
Заноза смеясь, цапнул Мозглявого за реденький волосяной хвостик. Мозглявый дернулся, освобождаясь, и сам себя наказал.
― Ты ж моя морда!― в пальцах Занозы остался пучок крашеных волос.
― Да вы отстанете от меня или нет?!― заверещал Мозглявый.
В кулаках у Занозы резко потеплело ― прихлынула кровь. Они, точно эрегированные, налились, даже увеличились в размерах ― «встали» на Мозглявого.
Заноза, когда опомнился, сообразил, что уже с полминуты треплет Мозглявого. Не бьет, а именно треплет. Как сказала бы баба Вера: «Поймал мыша и ебёт неспеша»…
Заноза напоследок бросил кулак в бочок Мозглявому, сказал: ― Хуякс!― и прям увидел, как на девичьих ребрах Мозглявого растекся огромный чернильный синяк.
Мозглявый странно упал ― в два приема. Вначале согнулся, а затем повалился.
Заноза оттопырил большой палец левой руки, а правым пальцем стал смешно нажимать воображаемые кнопки.
― Пим-пим-пи-пи-пи-ри-пим…. Але! Але, блять! Как слышно? Прием! Это милиция?― пропищал Заноза.― Говорит актер Хуичкин. Мне тут шиньён хулиганы оборвали! Приезжайте!..
Заноза засмеялся шутке про шиньон. Продудел «турецкий марш»: ― Парабарабам-парабарабам!― поднес «сименс» к уху: ― Але? Да, это я, Заноза… Ну, как дела?.. Да тут одному известному актеру Яичкину пиздюлей выписал. Чтоб не умничал… Конь в сапогах, блять, невоспитанный!.. А вы, пацаны, где территориально?.. Ну, я щас к вам приеду…― Заноза подмигнул Мозглявому.― Привет тебе передают…
Мозглявый запыхтел.
― Ты не понял, Хуичкин?!― Заноза несильно пнул Мозглявого.― Тебе привет передавали. Что говорят в таких случаях вежливые люди?.. «Спасибо» они говорят!
― Сысибо…― бито прошелестел Мозглявый.
Захотелось еще напугать. Заноза, как туча, навис над Мозглявым, обхватил руками голову и надсадно, с театральной истеричной хрипотцой, проорал: ― А-а-а! А-а-а! Ебальник! Ебальник! Что такое ебальник?! Не помню!!!…
Мозглявый съежился. Заноза перехватил его панический, сразу во все стороны взгляд ― словно включили свет и тараканы разбежались.
Заноза на прощание разогнал ногами отлетевшие пуговицы-патрончики, чтобы Мозглявый лишний раз помучился, пока их все подберет.
Глянул на скрюченного Мозглявого и побрел прочь.
Пусто, холодно было в душе у Занозы. Как в ледяной подмосковной новостройке.
Возле метро «Белорусская» Заноза глотнул из чекушки «рижского бальзаму».
На сердце потеплело.
отсюда
Wed, Aug. 15th, 2012, 02:13 am
в детстве
(уринировать под себя уже перестал
но меховые колготки ещё носил –
этого вот счастливого периода)
были у меня карандашы цветные
и на коробке там –
какая-то нарисованная чебурашка
держащая коробку с нарисованной чебурашкой
держащей коробку с нарисованной чебурашкой
держащей коробку с нарисованной чебурашкой
держащей коробку с нарисованной чебурашкой
держащей коробку с нарисованной чебурашкой –
и так до молекулярного
судя по всему
уровня
бля
я с этой картинки охуевал
(Мауриц Корнелис Эшер завистливо посасывал, бгг)
залипал регулярно
но не об том:
Мультики в какой-то момент
разъебенились в такого вот чебурашку
уходящего в за всю хуйню кромешную перспективу
и с суровым изъёбом
(я всё ждал
когда автор до австралопитеков
доберётся…
но автор не долбоёб –
сумел торомознуться, ok)
как и положено главной надёже постмодернизма
Елизаров собрал книжицу из готовых блоков
типа «дневник парня с окраин»
(такого рода залупинок ad marginem наиздавали семь тазов)
(охуеньчик, кстате:
стопроцентово поколенческая эта часть
с мгновенным эффектом узнавания –
как у Гришковца в Собаке, напр.)
уходит в хардкорную Педагогическую поэму
пнув по тестикулам Макаренко
с остановкой на масодовщине
(няшна некрофильская сбивка про хроменького буку
вырезавшего из детишек коленный сустав
от зависти)
и после укатывается во внезапный жосткий психодел
маладца
заебок
запарил ведро улуна -
сел бля перечитывать
всего подряд
пока в драйве
Tue, Aug. 14th, 2012, 02:52 am
перечитал
с оттягом и оттопыром
охуеньчик total, конечно же:
который год надрачиваю
штырит не так уже
как в первый раз
но всё равно бодро -
во все ноздри
шкварки, кишечник навыпуск
ливерные колбаски
жывопись гавном по стенке -
ok
пассажыки с боевыми старухами -
вообще мясо
со всей дури постмодернизм –
пробу, бля, некуда прилепить
берегов натурально не чует
чорная ночь, нахуй
ВГС может спать спокойно:
есть кому подхватить
если чего
хуле
уважаю