О святом Причащении Христовых таин. (Продолжение)

4. О терминах "преложение" и "пресуществление"

Переходим к отделу о терминах и словах, отделу наименее содержательному; но по обстоятельствам - наиболее важному (ибо г.г. профессоров Бронзова и Остроумова смутило именно мое мнение о словах).
Чтобы быть определеннее, буду говорить по пунктам.

1. термин "преложение" по отношении к св. Евхаристии ("преложив") имеется в Служебнике, как термин, очевидно, признанный св. отцами Церкви наиболее удачно выражающим церковное учение.

2. Термина "пресуществление" ("пресуществив") ни в богослужебных книгах, ни у кого из св. отцов древней Церкви нигде нет; очевидно, св. отцы не сочли его необходимым для передачи положительного учения Церкви.

3. Термин "пресуществление" впервые появился в богословской литературе Запада у Анзельма в XI веке; а в греческой литературе появился только в XVI веке в писаниях Мелетия Пигаса, патриарха Александрийского.

4. Этот термин в XVII веке введен в целях только полемических в борьбе с протестантством, вовсе отвергающим таинство св. Евхаристии. Мысль православных богословов такова: "скорее можно допустить термин пресуществление, чем сводить таинство Причащения на степень поминок".

5. Поэтому св. Церковь не заменяет (и эта замена ни для кого не допустима) слова "преложение" словом "пресуществление" (с этим согласен и проф. Остроумов).

6. "Послание Восточных патриархов", написанное в полемических целях против протестантизма и англиканства, объясняя термин "преложение", допускает четыре объяснительных слова и говорит, что св. хлеб Евхаристии "пресуществляется, претворяется, преобразуется, пременяется" в тело Христово.

7. Сами Восточные патриархи, употребив слово "пресуществляется", нашли необходимым немедленно объяснить его, дать ему духовный смысл; они пишут: "словом пресуществление не объясняется образ, которым хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Господни..., но показывается только, что истинно, действительно и существенно хлеб бывает истинным телом Господним, а вино - самою кровию Господнею".

8. Два вопросо-отвтета в катехизисе митр. Филарета о преложении и пресуществлении изложены безукоризненно; можно признать термин "пресуществление" допустимым в виде объяснения к термину "преложение" но ни в каком случае не самостоятельным, ибо сам термин "пресуществление" требует серьезного объяснения, которое признали нужным Восточные патриархи, объясняя его тем же термином "преложение".

9. Противополагать эти два термина, как это делают наши школьные учебники, - совершенно преступно и с догматической и с нравственной точки зрения; в таком случае, т.е. в случае противоположения этих терминов, внутреннее содержание того и другого термина делается различным до противоположности (против этого я и протестую!), и в термине "пресуществление" уклон мысли делается совсем не православный, чисто католический, нецерковный.

10. Наши школьные учебники (очень многие) вовсе выбросили церковно-богослужебный термин "преложение" и заменили его словом "пресуществление", (как будто сделав последнему предпочтение перед первым) на что они не имели никакого права, и тем допустили недопустимую ошибку, дав повод школьникам и вообще людям оглашенным придавать слову "пресуществление" кощунственный смысл и задавать вопросы такие:
"Какая часть тела Христова преподается в приобщение людям" или "в какой степени телесной близости (родства) становится к Божией Матери всякий приобщающийся тела Христова" и т.п.

11. Против этого самочинного употребления слова "пресущеетвление" и связанных с этою ошибкою кощунственных недоумений, я горячо протестую.

12. За последнее время школьные учебники, составленные очень часто людьми не церковными, выбросили даже и слово "пресуществление" и заменили его вульгарными словами, хлеб и вино "делаются, становятся" телом и кровию Христовыми. - На таких "учебниках" православные ученики и получают возможность или кощунствовать, или вольно мыслить и вольно выражаться о св. вещах, не считаясь с учением св. Церкви и на своих учебниках нисколько не приучаясь к благочестию. - О благочестии школьники никогда и не слышат!

Вот, все, что я хотел сказать кратко в моей первой статье о "преложении и пресуществлении" и что прекрасно поняли многие педагоги, имеющие дело с учебниками и учениками.
Но утаилась сия премудрость от г. г. профессоров, которые менее всего заботятся о благочестии 1) и которые не постеснялись внести соблазн, написав свои грубые статьи в о официальных органах, приписывая мне епископу, самые несуразные мысли и настроения. Да будет стыдно клеветникам и да избавятся от них синодские официальные органы, ныне ими плененные.-
Закончу этот отдел строками, для меня очень тяжелыми. - Я вынужден сказать, что святитель Димитрий Ростовский употребляет в своих сочинениях термин "пресуществление", а не "преложение". - Чем это объяснить?
По моему мнению, это объясняется прежде всего тем, что свят. Дмитрию приходилось все время защищать православие и жить в эпоху первого натиска на Русь со стороны протестантизма. Но весьма возможна и вторая еще причина - более сложная, - кроющаяся в источниках богословствования свят. Дмитрия. Как известно, святитель подвергся и другой, более серьезной ошибке. "Когда святитель Дмитрий Ростовский представил в Москву свои Четьи-Минеи, то в них отыскали нечто латинское, что святитель потом исправил. Как объяснить это раздвоение между жизнию, проповедями, вообще тем, в чем проявляется душа Святителя и действительный образ его мыслей, с одной стороны, и его учеными трудами с другой? Объясняется это просто тем, что последние были отзвуком того школьного латинского (в киевской академии) образования, которое получил святитель, и которое было чуждо его православной душе и прорывалось только в виде неожиданных, невольных ошибок и неточностей, да и то только там, где святитель становился на навеянную ему школой, так называемую, научную почву. Этот пример, думаем, убедительнее всех разсуждений доказывает, как чужда православию насильно навязанная и навязываемая ему латинская наука со всеми ее принятыми аксиомами-суевериями, как она не уместна в нем и как опасна" (слова архиеп. Финляндского Сергия.)
Тот же грех нашей духовной школы сделал из г. Бронзова такого легкомысленного богословского мыслителя, что он мои слова об Евхаристии, как великой тайне благочестия христианского, благочестивой жизни, об Евхаристии, как тайне сердца, приносящего себя Господу в жертву любви и благодарности, - эти слова мои проф. Бронзов называет "совершенно безсодержательными и ничего не говорящими излияниями чувств". Видите ли: школа приучила профессора богословия пренебрегать чувствами и ценить только слова и формулы.
Такова наша семинария и очень часто и наша Духовная Академия. - Остается спросить профессора, что же такое святая Евхаристия вне "излияния чувств" любви и благодарности? - Это уж несомненно тайна профессорской головы, а не любящего сердца...