История об истории с прологом и эпилогом :)
Пролог.
Эти воспоминания вряд ли появились бы в ЖЖ, если бы не ПРЕКРАСНЫЙ ПОСТ albir@ljа
Не буду называть точно годы, когда началось (да даже и не началось, а только зародилось), а потом и продолжилось то, о чем я хочу рассказать. Потому что родственники одного из главных действующих лиц живут в одном со мной городе, а интернет - это большая деревня, где подчас сталкиваются люди, могущие в реале и не встретиться никогда, т.к. ходят по разным кругам. По этой же причине не буду называть и имен, заменив их произвольно взятыми буквами.
Не буду также распределять по годам - я просто не помню, в каком году были найдены те или иные крупицы информации. Между этими находками могли пройти месяцы, а могли и годы, что было чаще всего.

Прошу друзей не судить меня строго за многословие. Мне и в работе всегда было трудно избавляться от второстепенного, т.к. казалось, что, не зная этого второстепенного, читающие мой "опус" не вполне поймут, как я пришла к тому или иному выводу ...
И там, где человек быстрого ума и с легким пером тратил пару часов-час на написание статьи или рецензии, я проводила многие часы, чтобы, избавившись от второстепенного, оставить только главное или так сформулировать это главное, чтобы второстепенное просматривалось сквозь него.
Ну а о стиле мне и говорить не хочется. Это не стиль - это разностилье.
Поэтому давайте будем считать, что все мы собрались за одним огромным столом, кто-то пьет чай, кто-то кофе, а кто и покрепче. И по очереди рассказываем разные истории из жизни.
Вот и моя очередь подошла...:)

Часть 1. © " Когда мы были молодыми ... и чушь прекрасную несли"
80-е годы. Жаркое ростовское лето. Нормальные люди отдыхают, а я опять в приемной комиссии. Говорю "опять", потому что в КОММЕНТЕ к упомянутому в Прологе посту уже рассказывала про один из своих летних трудовых десантов.
В этот раз не испытываю никаких негативных эмоций - в комиссии так в комиссии. Ну и пусть мне нельзя опять заниматься с абитуриентами. Квартира уже получена, долги почти розданы, а всех денег не заработаешь. Да и сын взрослый, перешел на 2-й курс автотранспортного техникума. Так что в пионерлагерь ехать с ним уже не нужно. Если захочет со мной на море, то вполне достаточно будет 2-х недель в Севастополе у моей двоюродной сестры. А нет - пусть с отцом в "Лиманчик" едет: они оба любят этот полудикий-полуспортивный отдых.
Со мной не захотел. Поехал с отцом. А я осталась работать.
Надо сказать, что работа в приемной комиссии - труд не из приятных. Очень ответственный, беспокойный и нервный, и при этом малооплачиваемый. Я уже не говорю о непрерывно звонящих у экзаменаторов и днем и ночью телефонах. Но перехват членов предметных комиссий на подходе к корпусу, возле подъезда собственного дома и даже в общественном транспорте - было делом обычным. К счастью, мне частенько удавалось избежать этого. Телефона у нас еще не было, а домой я почти не показывалась, ночуя то у свекрови, то у кумы. Разве что сменить одежду забегала.
Коллектив у нас тогда подобрался на редкость хороший: все молодые (самому старшему - около 50), веселые, остроумные, изобретательные. Быстро сложилась традиция - после экзаменов мы стройными рядами шли обедать в кафе "Космос" - к Мэри, полноватой, яркой официантке с очень красивыми глазами, бойкой на язык, но необыкновенно гостеприимной. Кажется, она была родом из Осетии. Если же это был не мэрин день, то мы так же дружно шагали в сторону Левбердона - в кафе "Наири", славившееся тогда своими шашлыками.
В тот день все было точно так же, но еще веселее, чем в наши обычные обеды, т.к. это был последний день экзаменов: сдвинутые столики у Мэри, сухое вино, коньяк, овощи и зелень, какое-то мясо (по совету нашей смуглой официантки), пирожные и кофе. Один стул пустовал: ждали Л., которая почему-то задержалась на кафедре. Она пришла минут через 15-20, тихая и грустная.
- Ребята, проф. С. …умер…
Разговоры сразу стихли. Мы хорошо знали С., знали, что он давно болеет, что у него онкология, навещали его, пока он сам разрешал, знали, что жить ему оставалось недолго, но все равно эта весть всех как-то придавила.
- Очень тяжело уходил, - еле слышно продолжила Л.
И тут Н., тридцатипятилетний председатель нашей предметной комиссии и мой старинный приятель, произнес те слова, которые долгие годы беспокоили меня и, время от времени возникая в памяти, заставляли вновь и вновь возвращаться к поискам, о чём расскажу дальше.
Тихо и совсем не торжественно, а как-то интимно Н. процитировал странно-тревожащие строчки: "Легкой жизни я просил у Бога - легкой смерти надо бы просить".
- Чьи это? - спросила я.
- Точно не знаю, кажется, Тхоржевского.
- Это который Хайяма?
- О, ты знаешь?
- А чего тут знать? По-моему, у нас только его перевод и принят за эталон.
- Да какой там эталон! С текстом он очень вольно обращался. Я как-то сравнивал: 50 на 50. Но русские стихи хороши, форма великолепная, а смысл - да кому он нужен, смысл этот?
И он как-то грустно улыбнулся.
Н. был молодым ученым, полиглотом, тонким знатоком не только языка, но и литературы - в общем, звездой нашего факультета. Умница и вовсе не зазнайка и не сноб, хотя сам из профессорской семьи, да и тесть его был ученым с мировым именем.
Однако про семью и тестя я тогда ничего не знала, т.к. никогда не интересовалась такими биографическими "мелочами" из жизни своих коллег и приятелей. У нас с Н. были те приятельские отношения, которые еще не дружба, и они подразумевали невторжение в личную жизнь. Мы никогда не спрашивали друг друга о семье, о детях. Он доверял мне секреты из факультетской жизни. Вначале очень осторожно, а вскоре, убедившись, что ничто не просачивается за границу нашего общения, смело рассказывал обо всем - об интригах, махинациях, трудностях. Но меня это мало интересовало, я слушала из вежливости и сочувствия. И всегда с нетерпением ждала, когда он, загадочно подмигнув, процитирует какой-нибудь стих или что-нибудь из прозы и спросит: "А это чьё?"
Это была наша взрослая игра-угадайка. И он очень радовался, когда я знала чьё. А если не знала, гладил меня по голове и, смеясь, говорил: "Учись, пока я жив". И это при том, что я на несколько лет была старше его. Иногда и я ставила его в тупик. Но редко.
В общем, о семье и о тесте я узнала во время похорон … да, во время похорон Н., который, запутавшись в каких-то нерешаемых в одиночку проблемах, совершенно жутким способом сам распорядился своей жизнью. Избавив таким образом свою семью и родных от грязных сплетен и темных пятен. Это случилось в тот же год, поздней осенью. И это было еще впереди.
А пока я, с обожанием глядя на Н., спросила:
- А как бы узнать точнее?
- Я буду искать. К.К. (тесть) говорил, что есть у Солоухина, но надо поискать. Найду - скажу тебе.
- Только обязательно скажи!
- Ишь ты! А самой слабо?
Я вздохнула:
- И поискала бы, но вряд ли здесь… А в Москву мне не выбраться. Ты же там часто бываешь. Докторскую-то пишешь?
- А, - отмахнулся он, - пишу! Давай-ка лучше выпьем.
Ну и надрались же мы тогда!
А дальше….
Больше я Н. живым не видела: то я догуливала отпуск, то он, то у него была загранкомандировка (кажется, в Голландию). И я не предчувствовала ничего трагического. Все шло, как обычно: работа, хлопоты в семье, стареющие и болеющие родители - мои и мужа, редкий досуг.
Иногда выписывала на карточки заковыристые цитаты и запоминала их, чтобы потом, при встрече, подловить Н. А попутно старалась больше узнать об авторах тех произведений, откуда эти цитаты были взяты, об эпохе и окружении. Кажется, именно тогда полюбила мемуарную литературу.
Да…. как обычно! Пока однажды поздней осенью на кафедру не вошла, сгорбившись и вся в слезах, наша общая с Н. приятельница и коллега. Она сказала, что Н. больше нет и что это случилось утром.
Н. ушел, а странно-тревожащие строчки остались со мной. И я по-прежнему не знала их автора. И эта тайна еще долго оставалась для меня неразгаданной. Не могу сказать, что я не искала совсем. Нет, искала... Когда, например, случалось долгие часы проводить в университетской научной библиотеке. Или в книжных магазинах. Или расспрашивала коллег. Но улов был ничтожный.
Лишь с появлением в доме компьютера и интернета (в 2000 г.) я стала по крошечке находить интересующую меня информацию.

(Продолжение будет)