"И жизнь, и слезы, и любовь..." (6)
Любовь зла, полюбишь и ... Аристотеля Онассиса.




В отношениях Марии с Менегини с самого начала не было ничего романтического, но в них присутствовало нечто гораздо более для нее важное - надежность и стабильность.
Она совершенно терялась, если мир не был стопроцентно предсказуем.

Когда супруги уже жили своим домом в Милане, Мария требовала от прислуги, чтобы туфли, расставленные в гардеробной, безукоризненно сочетались по цвету, чашки и стаканы в буфете были выстроены "по росту", а молочные продукты находились строго на верхней полке холодильника. Нарушение порядка выбивало ее из колеи, отнимало силы, столь необходимые для творчества. И залогом этого порядка был муж. Она была уверена в нем. Ей никогда не приходило в голову, что Баттиста может заинтересоваться другой женщиной. Но и она, со своей стороны, до сих пор не давала ему ни единого повода усомниться в своей верности. Хотя и была очень влюбчивой. Состояние влюбленности просто необходимо творческим натурам. Так что влюблялась она часто. И в основном в натуры творческие же - режиссеров, певцов, дирижеров: например, в Бернстайна и Висконти.
Последний вспоминал, что когда Каллас по уши влюбилась в него во время постановки "Сомнабулы", то вела себя совсем как девочка.
Но проходило время, и влюбленность исчезала. А Менегини был всегда рядом.
Этот союз устраивал обоих. Единственное, что омрачало жизнь Марии, так это то, что муж не разрешал ей иметь детей, опасаясь, что ребенок и все с ним связанное может повредить ее карьере.
Так прошло 10 лет.
21 апреля 1959 года в парижском ресторане "Максим" певица отмечала десятую годовщину бракосочетания с Менегини. Что ни говорите, но именно эти годы были годами ее триумфа и мировой славы. И во многом заслуга в этом принадлежит Менегини. "Я не могла бы петь без него. Если я - голос, он - душа", - совершенно искренне говорила Мария.
Празднование прошло очень торжественно, шумно, красочно. Море цветов и масса поздравлений. Каллас, в роскошной атласной юбке с меховой накидкой сверху, с водопадом блестящих черных волос, выглядела великолепно.
Такой ее и увидел Аристотель Онассис.
Нет, он не ослеп от этого великолепия, а отпустил один из своих дежурных комплиментов: мол, трудно представить себе, насколько прекрасно содержание, если так прекрасна оболочка. Мария покраснела, как девочка, и спешно ретировалась к мужу..
Это была уже вторая встреча Марии и Аристотеля. Первая состоялась двумя годами раньше на кинофестивале в Венеции. Познакомила их Эльза Максвелл, журналистка и друг Онассиса. Говорят, что Эльза была бисексуалкой и безрезультатно домогалась Марии. Но, поскольку Мария никак не реагировала на это, делая ли вид, что не понимает, о чем речь, или на самом деле не понимая, Максвелл решила "утонченно" (а на самом деле довольно убого) отомстить певице, познакомив ее с греческим магнатом, слывшим опытным сердцеедом.
Но, как и первая, вторая встреча закончилась, как обычно заканчиваются случайные и не очень интересные знакомства: мило улыбнувшись друг другу, они вернулись в привычную обстановку своих семей. А что у кого из них осталось на сердце - кто ж ведает?
Вскоре Онассис посетил ее триумфальную "Медею", увидев певицу во всей ее славе, и после этого пригласил Марию с Менегини к себе на яхту "Кристина". А т.к. врачи настоятельно рекомендовали Каллас лечить нервы морским воздухом, супруги приняли его приглашение и отправились в круиз на его знаменитой яхте. Народу там было много, и среди именитых гостей - Уинстон Черчилль с супругой.
И вот там-то, на "Кристине", все и началось. Стремительно, огненно, страстно их бросило в объятия друг друга.
И спокойной жизни четы Менегини-Каллас пришел конец.
Яхта "Кристина" была похожа на плавучий дворец в 5 этажей. Роскошная обстановка, произведения искусства, залитые огнями залы, красивая музыка, с утра до вечера сплошной праздник. Впервые за последние 20 лет Мария отдыхала: купалась в бассейне, вела неторопливые беспечные разговоры, сидя в удобном шезлонге на верхней палубе и потягивая терпкое греческое вино. Никто никуда не спешил, не было абсолютно никаких забот. По вечерам - либо вечеринка на яхте, либо пышный прием в городе, где останавливались.
Каллас совершенно преобразилась. Глаза лучились весельем, исчезло обычное для нее выражение усталости и напряжения.
Она пила шампанское, много танцевала, иногда пела по просьбе гостей Онассиса или самого хозяина.

И почему-то все время так получалось, что бокал ей подносил Аристотель. А однажды, глядя ей в глаза, он перелил шампанское из ее бокала в свой, выпил его до дна и, перевернув ножкой кверху, сказал: "Вот судьба великой Каллас".
Пророческие это были слова.
И танцевала она чаще всего с обаятельным владельцем яхты, влюбленно смотревшим на нее. И все меньше и меньше внимания уделяла Менегини. А то и вовсе наотрез отказывалась идти за ним в каюту, чтобы ровно в полночь лечь спать, как было заведено все годы их супружества.
Конечно же, это не могло понравиться ни Баттисте, ни жене Онассиса Тине. Но они надеялись, что это просто флирт, который закончится с окончанием круиза.
Не тут-то было!
После морского путешествия Мария заявила мужу, что разводится с ним и дальше будет работать без импресарио.
- Я остаюсь с Онассисом. Я поняла, что больше не люблю тебя, - сообщила она ровным, спокойным голосом.
- Мария, опомнись! - потрясенно сказал Менегини. - С каким таким Онассисом ты остаешься? Ведь он женатый человек, у него двое детей.
Но Каллас была непреклонна.
Однако сказать - это еще не означает сделать. Вот когда ей аукнулся ее католический брак с Баттистой. Лишь через несколько лет она сможет получить развод. Который тогда уже будет не нужен.
А пока Мария переезжает в Париж, чтобы быть поближе к любимому. Тридцатишестилетняя примадонна с мировым именем, находящаяся в зените своей славы и красоты, впервые в жизни теряет голову из-за любви. Что там прошлые полудетские влюбленности по сравнению с тем, что она испытывает сейчас!
"У меня такое ощущение, будто меня 10 лет продержали в клетке. Я стала совершенно другой, когда повстречала Аристо".
Любил ли Онассис Марию? Трудно сказать. Но ухаживал он за нею красиво: изображая влюбленного пажа королевы, он одевал ее, делал ей педикюр, расчесывал длинные черные волосы, непрерывно говорил комплименты. А в день св. Валентина прислал своей возлюбленной открытку из литого золота с сердечком, выложенным бриллиантами и изумрудами. Кто к приезду Марии мог завалить огромный отель красными розами? Никто, кроме Аристотеля Онассиса.
И, как никто другой, он умел слушать ее. Или тонко притворялся, что умеет.

" Я вела себя так глупо, - запишет Мария в своем дневнике, - каялась пред ним, что бросила мужа, говорила, что мне из-за этого стыдно. Как ему, наверное, было смешно все это слушать!"

Смешно или не смешно, но ему действительно скоро наскучили ее исповеди, и он старался сбежать посередине этих монологов, сославшись на неотложные дела.

Мария и Аристотель.