Идеальные песочные часы не имеют дна

12:58pm: На своей волне
В ЖЖ как нигде важно быть "на своей волне". Когда тетка Варвара моя говорит: "Она на своей волне", это значит - малость с приветом. На деле как только теряешь "свою волну", относит пеной к чьему-нибудь берегу - где волну не теряют, а умело ее - ну, подталкивают, поддают, поддевают (?).

Если вы не слишком заняты и хотите сделать необременительное благодеяние - назовите с десяток своих любимых авторов в ЖЖ, подпишусь. Со своей стороны сделала бы это с удовольствием на вашем месте. А впрочем, и на своем.
Вот например:

pirogov@lj моя давняя безнадежная любовь.
romov@lj тоже давняя, но не такая безнадежная, как мне кажется.
filgrad@lj хроника Филграда, ведет главный редактор.
hildegart@lj новый для меня автор, очень свежо.
avvas@lj ссылки; фотографии, на которых пойманные врасплох пьяные литературные физиономии выглядят, как ангельские лица.
pankratsiy@lj замечательный поэт, наш современник, будущий классик.
elagina@lj один из наиболее даровитых молодых писателей.
woody_alex@lj весьма информативно.

Мне много кто еще нравится, но ко многим я недостаточно присмотрелась. А вообще мое редкое чтение ленты оставляет впечатление очень громкого и очень бестолкового шума. Это потому, что я насобирала в корзину сосновых шишек, порванных башмаков, склянок и всякого хлама, скажу честно. И явный перебор борцов.

Подписываюсь, впрочем, не только на тех, кто нравится, но порой и на тех, кто вызывает приливы желчи, или умиляет по-человечески.
Допускаю, что такой список мог бы быть поинтересней, но я не составлю его по понятным гуманистическим соображениям.




*
Трррренннннь!

9:46pm: КЛАВИАТУРА
Новая клавиатура. Что может быть милее пальцам истинного графомана. Квадратненькие, восхитительно податливые клавиши. Сухой стрекот сверчков. Тиканье жука-короеда в громадном дедовском сундуке. А вот и помянутый сундук, впрочем, его роль выполняет тут компьютер.

Но сперва, раз уж я здесь и передо мной весьма кстати экран и клавиатура, я опишу обстановку. Компьютер стоит в нише стола, где раньше стоял его предшественник, другой компьютер — впрочем, развалина не большая, чем данный. С завидным постоянством здесь вещи меняются на свои более или менее точные копии. Так, кстати, бывает и в человеческих коллективах, когда словно заранее распланированы места и понятно, что среди всех, кого бы ни набрали, будет обязательно один коротышка, и одна каланча, и кто-то блондинист, а кто и черен, как смоль.

Стол, точнее, широченная полка, и крепок и вместителен. Здесь бок о бок теснятся самые большие книги в доме, что не нашли себе места нигде больше. А еще — несколько бутылок спиртного. Оно как-то само собой кучкуется именно здесь, хотя могло бы — в любом другом углу.

На непритязательной стеклянной тарелке грудой лежат грецкие орехи. Я говорю в данном случае о них потому, что рядом в глубокой стеклянной миске, подобно орехам, одни на других, сложены сухие крупные узлы роз, словно короткие причудливо свитые папирусы или окончательно свернувшиеся мертвые улитки. Розы еще не утратили своей первоначальной бархатистости, хотя их уже месяца полтора кряду покрывает пыль — а может быть, и все три месяца, а может быть, и полгода.

Всякая новая деталь, попадающая в такую обстановку, моментально стирается, словно притираясь ко взгляду. Может возникнуть впечатление о сумасшествии обитателей, что держат поблизости друг от друга такие разноречивые предметы, как сухие розы и греческие орехи. Тем более, здесь же трехлитровая банка потемневшего, как взгляд на горячем морском побережье, варенья. И еще цветы. В горшках, и в вазе. В горшках произрастают остролистые полосатые и мясистые, а в вазе, точнее, небольшом кувшине млеют, иссыхая, не то ромашки, не то некрупные хризантемки. Видит Тот, кто все видит — я никогда особенно не разбиралась в цветах.

Сама я облачена в тельняшку, и ее рукава, когда взглядываю на экран, цепляются за край зрения, и оттого снизу как бы рябит, словно в неисправном телевизоре. Психоделическое мельтешение в конце концов надоедает, и я закатываю фланель — или из чего они там, тельняшки — повыше к локтям.

Вот как начнешь описывать то и се, так обнаружишь, как мало в сущности знаешь об окружающем мире.

9:55pm: *
Повесть "Пасьянс" в Филграде. Часть первая и часть вторая.

9:58pm: *
А еще хочется показать картинку. Картинка будет такая:






Только если получится. А ну-ка...

Обратите на бумагу внимание. Сейчас не делают таких, кажется. Я не видела, во всяком случае.

10:45pm: ЧАСЫ
Что на свете существуют комиссии по правам человека, но не существует комиссий по человеческим обязанностям, только лишний раз доказывает: идеальные песочные часы не имеют дна.

В сущности, человеческую свободу, ту самую, онтологическую, разменяли на некоторое количество внешних "свобод". Еще Шеллинг, автор трактата "Учение о свободе и связанных с ней предметах", писал, что можно ошибиться, поступив единственно возможным образом. Атос говорит д'Артаньяну в фильме (не знаю, есть в книге, нет), когда тот отказался служить кардиналу: "Вы все сделали, как должны были, но, может быть, вы сделали ошибку".

Зачем свобода слова, если нечего сказать? "Есть что сказать" - ситуация парадоксальным образом характерная для отсутствия "свобод". Тут те сразу, кесь, и эзопов язык (или эдипов?), и все прочее, что полагается.

Эта притча короче носа птичья.

Спи вдоль, а не поперек, и все будет как надо, в горошек и с тюльпанами. Обращаться в камеру хранения.