Вот упомянутая статья Валерия Лепахина, "Воинство в древнерусской литературе и иконописи". Очень рекомендую - статья может показаться слишком академической, но она и есть академическая, в отличие от необязательного "бла-бла-бла", в изобилии рассиропленного тут и там.

Основная мысль, впрочем, проста - воин и монах, по сути, два обоюдосерьезных служения, главное в статье -  аргументация и, конечно, цитаты из былин и повестей.

В минуту опасности святые будят мифических богатырей, чтобы поднять их на подмогу русскому воинству; князья-защитники при этом могут быть и не канонизированны, но силу им придает их высокое происхождение и "третье" крещение - крещение кровью, которое они приняли на поле боя. Под вторым крещением подразумевается принятие монашества, схимы, то есть - ангельского образа, и кстати, перед решающей защитой многие из ополченцев, или тех, кто держал осаду (включая женщин) принимали постриг.

В сказании о Борисе и Глебе любопытно, что братья принимают смерть - сопротивляться ей считается как бы идти против Господней воли, отвергать мученичество, которым удостаивает Вседержитель.

Отсюда поразительное воспринятие образа врага, подобного которому, вероятно, мы не найдем у других культурных, общественных, государственных общностей, именуемых народами. Враг есть орудие Божественного наказания и прославления, он вызывает сложные чувства, но чувства эти высоки. Лишь с течением времени (и об этом у Лепахина дальше, во второй и третьей части статьи, которые тоже будут опубликованы) враг начинает подвергаться высмеиванию, и профанируется как образ.

Без преувеличения, можно, видимо, сказать, что битва есть такая же высокая и чистая деятельность, как и молитва. Не напрасно один из трудов молчальника преподобного Никодима Святогорца, скажем, называется "Невидимая брань".

Такие параллели постоянны, их можно приводить страницами. Интересно, что и в представлениях других народов воинское служение сравнивалось или сращивалось с монашеским, как (при самом поверхностном взгляде), например, в Китае.

Открытость военных действий, их принципиальная честность, доходящее до абсурда "иду на вы" - вот что отличает войну от контртеррористической операции, битву - от вооруженного столкновения,  сражение - от зачистки. Не потому ли в современном обществе бойцы, выполняющие примерно ту же задачу, что и их далекие предки - усмирение территорий - не воспринимаются героями? Не "филологические" ли корни такого восприятия? Назовите происходящее по-другому - и его суть изменится.