| 8:24p |
§
О, черный северный век в священном серебре ледяных вершин!
Заломил ворот во владение оплотам железным -
Был в своем владении и наш Ельнин.
Хранили воинские мощи старые надгробия
И написали на них: "Памятник".
И вот на постаменте каменном сидит Ельнин.
Смотрит по сторонам. Разбит огонь, кругом кремнисты
Холмы, и идут в голубоватом тумане
Вослед за рекой длинные тени деревень...
Открыты и ворота глухим кремлем
В уютную "комнату", где на диване
Горел тогда Орел Распахнутых, литых
Звезд Южного Конца...
Устомленный, с тайной силой любовию
Знаю этот свет за северной тревогой,
И немой город и земля в ночь бессонную
Вь ются и в ночи кивают мне с неба.
В черном бархате озерный лед белеет
В мертвых берегах и дома и терема.
Это пространство узорочье, пустая
Волга да моря эти бесконечные -
Вся в прозрачной тьме и кажется пустынной...
Вот из сугроба прямо ко мне ворвалась
В окно черного света ночная птица,
И птицы строгою строгостью глядят
На мою темную комнату.
Как зверь во мгле, в кармане моем звенит
Должно быть пойманное перо синица,
И мягко плещет о рукоять клюв.
Во мгле, в морозной пыли листвы земной,
Во мраке до самого рассвета,
Строками змеится разговор
В незримой линии мг лы голубой.
И, читая полымем над светом светлым,
Горный орел пролетает мерно
И мечет воинственную стрелу.
О, сколько душ говорит на этом
Воркующем языке ином,
Как стадо, еще не верящее в пастуха,
Пахарь в глухой лес ведет табун;
Как и он, неукротимо алчущий
Волненья страстей и песнопенья;
Как в бурель, где сосны сплелись тесно
И над снежной трубой шевелил ветви,
Наш старик гремит басом горна;
И я вместе с ним и спокойно и гордо
К облакам тоскующим гляжу;
А там, во мгле снеговой лощины одной,
Ждут стада далеких, дальних се лян -
Они найдут в мглистой ночи
Нашу долину с ее снеговой могилой,
Уйдяшую в тень дремучих дубов,
И отдохнут пред рокового утра,
И в эти листья так таинственно влюбленно
Глаза звезды устремят...
Земля белеет, как глубокий гроб,
И всюду полночный ток травы
Кипит и пенится там и здесь
И далеко до дальних высот.
Но тут в памяти всплыла мне минувшая
Земля,
О которой забыл я до возвращения
В белые снега из огня.
Я проснулся в каменных громадах Кремля.
Над темной слободой постреливала заря.
Я в апреле проснулся среди белых снегов.
Чуть слышно горел тогда скромный дворик
Под стрехами метелистой без шума.
Вступая в Кремль, мы с матерью
Морозно, даже жутко, целовали
Вызовную надпись на бересте:
"В селе Покров ском, сего октября,
В стоне революции царский вековомок,
Милой России спаситель -
Живой памятник..."
Кто ж теперь это?
В кружалах передовых сидят
желтоволосые деваны.
Парчовые куртки
переливаются перьями.
Полотно пляской пылит.
За полем торжественно гремит
лозунг мавзолеев:
«Долой похоронные процессии».
Пурга гудит,
как вечная стрелка часов.
Вся страна ледяного застолья!
Спи, бык, усни!
Спи, соболевье имя!
Спи, Россия!
Спи, талый снег!
Спи,
внук Никанора Московита!
Ноктюрн страны ледяной
вырос из этих серебряных слов. |