| 2:54a |
#
Крахмальные груди, голенастые ноги,
Пустые орбитальные сонмы существ,
Заплетенных метелью в череду тропок
И густо населенного мира предметов.
Лишь космос, опустившись на последний этаж,
Как замок из трупных скрипучих плит.
Я помню даже синие страны,
И людей смуглых на высоких постаментах,
И жизнь, как чудо, и птицы, как в сказке,
И огонь, и рыб, и звезд в косматых лесах.
Дымящий город, холодное кладбище,
Я все разберу по камешкам, по былкам,
Налажу вновь первичный ритм в раздельности,
И голуби золотые, и ландыши,
И по три цокая, бубнят циркуль и рейсшина;
Желтоклювый мак кружится, кипит и трепещет
Мир снов, мир тайных пружин,
Кости мне послушно и мило покажут:
Тут - сапожок в разрезе, тут - уголок
Локти, обтянутые враскорячку шелком,
И прядь — вся перепончатая - целиком.
Ресницы, четки, голубоватые белки,
Да еще черный пах с незабудковым изюмином.
Объем и скорость ощутимы и высоки,
Переживая кончину часов и суток.
Имена,— соседи ль нам они, не видно:
Мы ближе друг к другу на тысячелетья,
И все это мне куда-то нужно и трудно,
И в подвалах усыпальниц пируют души
И пряжи ткацкие плетут из мертвых трав,
И мир идет до основанья, а затем - на слом,
Вещь за вещью, предмет за предметом. |