| 12:52a |
#
В железных пыточных мастерских,
извиваясь змейками, висят
с веревками,
завязанными узлами,
спутанные судорогой люди.
Вонзая в извивы тела
брошенные на произвол судьбы
смычки,
посмеивается и вылущивает
языком свечи
разноцветные
зубы мастеровой палач.
Смеется надзиратель в кругу
изрезанных ножами людей,
каждый раз едва разжав окровавленный рот.
Дырявые кисейные своды,
серые от крови,
вьются,
подсвеченные красным светом,
над раскаленным железом.
Медленно, не спеша,
детскими неловкими руками
наносят на тесто
плотные, тяжелые соты,
чтоб с корнем вырвать плод,
растущий в груди у каждого.
Лучи солнца ласкают
залитый кровью
плодовый теремок.
Стальной молот ударяет
по лопастям,
и рождается новый человек.
Вот в этой комнате человек,
в другом - этот.
Мучительно бьется ребенок,
переломы рук и ног...
Стоит вокруг хирург,
спрятавшись за полотно.
И хирург смотрит
на ребенка.
Один у груди
кричит,
дергает черными зубами,
другой, худой,
в волосатых руках зажав щипцы,
сердито швыряет на стол
вертлявые
куски
с болью и страданьем.
Фаянсовые раны
и живые,
черные цветы,
морщинки испуганных глаз,
медленно ворочающиеся
языки,
струящийся пот
под плотно сжатыми губами...
А он все кричит,
шевелит руками.
Кровью налились
кисти,
голодными искрами
по черным венам
вьются жилы.
Врач не выдерживает,
кричит,
торопится.
Молот все бьет
и бьет
по длинному столу.
Он мелькает над липкими
мокрыми головками,
свергающими слезные
влаги.
Наносятся и падают
жгучие гнойники,
фламинго
с длинными изогнутыми клювами
и острыми рогами
летают над головой
ни живые,
ни мертвые.
Эта комната -
лишь мастерская.
Хирург - раб.
Всюду видны его
мутные глаза.
Молот не смолкает.
Новые вырастают
и падают тела.
А он все кричит,
кричит...
Молот постепенно
утратил легкость,
Он убивает душу.
Надвигается
страшный мрак
над этой кроватной
столовой...
Вся израненная, с трудом
и неумело
кровью налитые руки,
душе противно работать.
Может быть, отдохнет немного,
может быть, проснется
и опять
с радостью
отпрянет...
Я поглядел в окно:
этот поселок был
Мессершмиттом,
этот дом -
Танковым бараком,
этот человек -
палачом,
этот ребенок -
немецким солдатом,
этот закат -
для меня то был
Танковый барак.
Для меня было когда-то
такою
былью это! |