| 1:51a |
-
Из скорлупы головы
зеница вырежется
резвым резервуаром зрения.
Резко выраженным образом
позираемо мое тело:
в нём сразу же себя обнаруживает
глаз ваш.
Резонирующей дряблой дробью
наполнены веки,
наводя на мысль о вселенском
уставе висеть,
входя в плоть
изолятором меридианов,
как вокзальные валы в толчею.
Что ни бабочка в жаркий час зари,
то это комната умирания,
как кладбище, простершаяся по
моим желобкам суставов.
И вдруг
замирает и сам я,
как игла последнего шприца,
ибо, глядя на меня, вы вдруг
озаряетесь неповторимым
расцветом нежданного чувства.
Извилины мозгового ливня
одно от другого волокна
разобщают и окисляют,
и каждая
ткань впечатлений моих становится
иною,
как на все свои края
похоже раздерганное платье.
Таким манером и в самую суть
одного взгляда мы вколотим
чертеж,
чтоб точно выверить каждый миг,
когда в вас другой вдруг откликнется,
но не как эхо, как полустук,
когда один только шорох костяка
распоряжается вашими губами.
Помните:
Глаз всегда «глотает»
сам себя.
Он живёт сам в себе.
Для него
законы и вещи —
«шуба» и «волки».
Но чем больше вы меня видите, тем
надежней уходите за пределы,
которые вместе с вами охватывают
все.
И в самом конце -
вселенная,
простершаяся до нелепого затылка
от самого носа.
Расправьте над бровями ладонями
верхние веко,
чтобы подсмотреть то, что
зазорно.
Все-все между мной и вами
во мне,
от корня до самого кончика
горла
я проткнул.
Глаз мой расширяется на ощупь,
как складка на матрасе,
где при любом сотрясении постели
вы можете найти таблетки и аскорбинки.
Когда мне нужен был организм,
я ел его,
чтобы войти в него
с другой стороны.
Ваш скальпель — меч милосердия,
и, когда я вижу вас, я сажусь
на транквилизатор,
потом встаю и поднимаюсь,
чтобы сохранить неоконченный день. |