| 3:33p |
+
На несколько мгновений глаза наши порадовались приятному золотистому сиянию
на черных стенах и белой каменной могильной плите,
понятому нами как свидетельство о человеческой смерти. У нас было такое чувство, что мы давно уже знали о ней.
Потом мы все собрались в подвале, дабы произнести свой приговор еще одной няне. Как мне сказали, она умерла от инфаркта.
В первом ряду позади меня сидела знакомая по «Жур де Франс» блондинка с девятнадцатилетней дочерью. Едва слышно она шептала:
Нет, я не верю! Быть того не может, чтобы это на самом деле случилось!
Хотя должна сказать, что и у меня по спине тоже побежали мурашки.
А вот, кстати, и десерт. Все столики в буфете заранее были заняты. Я внимательно следила за тем, чтобы моя сумка оставалась здесь, где я могу достать ее. Никто ее не тронул. В «Берме» столы и стулья были чистыми.
Не знаю, что еще поразило меня: то ли эта обстановка, то ли поведение детей. Они ведь были совсем еще дети!
М-р Браун вынул из кармана длинный тонкий нож и попросил одного из присутствующих ассистировать ему.
Все дети, за исключением трех, сидели смирно, были спокойны и совершенно ничего не боялись. Тут произошло что-то странное. Только теперь я заметила, как неподвижно смотрят они на этого толстого человека. Как они не понимают, зачем он все это делает. Или они все-таки понимают?
Жорж поставил на стол заранее приготовленную кремальеру. В тот же миг я явственно услышала звон разбивающейся бутылочки.
И будто что-то оборвалось.
Нет! Не может быть!
Девочка, сидевшая в третьем ряду, даже не вздрогнула. Может быть, так себя ведут виноватые?
Он пообещал обеспечить присутствующим хорошей едой, а затем показать несколько потрясающих трюков. Он начал с того, что на глазах у всех разрезал восьмилетнюю Розеттту, внучку «Карнавал» Финеаса, этого самого известного французского иллюзиониста, на две половинки.
Не стоит говорить, что дети были в полном восторге. Теперь они знают, как может выглядеть смерть.
Но нужно ли им так смотреть на свой завтрак?
Потом, в другом подвале, он обнажил ребенка, которого буквально раздирала на части вакцина, выпущенная доктором Делоном для излечения бедных кишечных свищей. На вид крошка был еще совсем ребенком.
Но страх в его глазах заставил меня содрогнуться. После этого несколько детей были приговорены к пожизненному заключению, но прежде были приговорены к ужасной пытке, о которой не следует говорить даже здесь.
В конце концов палач предоставил право исполнить приговор нам, режиссерам.
Все мы по очереди приближались к ребенку, трогали его и говорили несколько ласковых слов.
Я воспользовалась случаем. Я стояла между ними, наклонялась и целовала их.
В конце концов мне удалось успокоить всех.
Особенно мне удалось это с крошкой Жино.
Я вообще-то хорошо отношусь к детям.
Они вообще очень милые.
Мы все возвратились к выходу. Их там, наверно, ждала машина. Все дети провожали нас взглядом.
Пока мы шли к дверям, я заметила, что профессор пожал руку Маргарите Вергас, на вид самой мудрой и красивой женщине в группе. Она сказала, что очень рада нашему приезду, что уже сама боялась, что дети не смогут воспринимать реальность.
Когда же все расходились, я посмотрела на страшную кремальеру и протянула руки к ребенку.
— Нет! Не надо! — крикнул кто-то, но я уже приблизилась к нему.
Что же это такое? Может быть, я умею теперь понимать других? Но почему никто ничего не замечает?
Я же никогда никому не причиняла вреда.
Никогда!
Тут со мной рядом оказался мальчик, которому было от силы года четыре.
Он посмотрел мне прямо в глаза.
— Почему ты плачешь? — спросил он.
— Потому что я никому не причиняю зла. |