souffleur's Journal
[Most Recent Entries]
[Calendar View]
[Friends View]
Tuesday, October 5th, 2021
| Time |
Event |
| 12:32a |
+
Как три сонных совы, она сидит
На терновом своем шипке.
Снега, снега, снеговая мгла...
И ни гугу... Сидит она в молчанье,
Рычит лишь сердце ледяной собаки.
Снег, снег, снег... Она сидит на суку,
Не помнит радости, не чует боли...
Кто-то лижет ей шею и в нос бьет.
Собака, подымайся и иди
Под землю, где холодно, темно и тленья.
Вперед, вперед, собака, прочь сомненья,
И будь под землею надежной землею.
"Хозяин, я устала. Я отдохну
Здесь, у входа, до утра у дверей".
"Ну, отдохни, собачка, отдохни...
Хватит, отдохнула".
Собака легла
На холодный, полуистаявший снег.
Увяла шерсть, опала кровь на морде,
И черный, с поволокой, голубой
Глаза — мертвые, остекленели в мгле.
Уж темно, тихо, неподвижно кругом.
И лишь вблизи, у черного барьера,
Сидит она, натянув до ушей
Рычащий шелковый камзол.
А в небесах — ни звезд, ни комет, ни свеч...
И лишь в пустых провалах, в зеркале лет,
Бесследно исчезают облака. | | 1:57p |
+
Два притона, три тритона,
Следы среды, циркулирует сырость.
Здесь на месте смерть висит,
На месте смерть висит
Средь контуров осок и лютиков,
Средь беглых солнц и шалости сестер
Средь червей и прошлогодней земли
Султанчик-цветок
Средь устриц-альбиносов
Глядит невидяще
В стекло своего аквариума.
И рыбы - нейлоновые ершики,
Гниющие бестии и аскеты,
В отвратительных своих раковинах
Танцуют там вальс из винтажного джаза.
Конечно, есть и другая сторона
Такого быта, который именуется -
Страх.
У страха глаза велики,
У страха руки коротки,
У страха мысли коротки,
Но мир за границей мига - всегда страшней.
И прежде всего он бессмертен, потому что он не заживает.
Все люди тают, будто лед на проруби.
И было бы - страшней нечего.
И он начинает умирать.
А смерти страшно за всех.
Бессмысленно не бояться,
Не страшиться,
В безысходности себя теряя,
Но, встретившись с действительностью лицом,
Оцепенеть, но, встретившись с нами глазами,
Расправить крылышки и вонзить
Далеко, глубоко, нежно, остро
В каждую плоть, в каждую душу свой нож.
Любую смерть можно превратить в глум,
В окрошку жизни - жареное тесто.
Жизнь - это форма времени.
Время - это начало и конец.
Смерть - это имя болезни.
Итак, он боится,
Он видит сон,
В котором под прикрытием дыма IQOS
В прослойках тумана и в ртутных каплях градусников
Посетители пивных
Снимают сливки с ветчин, с омаров,
Умолкают, сморкаются, хохочут
и обнимают друг друга.
Ну что ж, спросите у мертвецов,
Признайтесь в том, что это чувство - страх. | | 7:10p |
+
Карлица цепляется,
membra тётька
к ней прильнула.
Чуть не упала,
словно ребенка
возила в колясочке.
Ляпа притих,
разве что карлышку
в ласке окликнул.
В руках бумажных птичьи крылья
и на белой странице
червячками алыми бегут
мысли злые сама я, как карлик,
чешут лапки.
Сижу в четырех стенах.
Уходите, думы злые!
Ночью звезды глядят
на мою дыру.
Бессонный покой мой -
черепица остроконечная.
Спать? Не хочу.
А чего не хочу,
не объясняю никому.
Трусы? Фу!
Мой склеп - белье,
белье в тряпках,
горела, обжеглась, сбила ногу.
И нет у меня больше сил
растопить лед,
покатившийся из крана.
И ни много, ни мало,
оголенный скелет
его держит, как за сбитую ногу,
огромная ледяная кость.
Он лопнул на дне раковины.
«Чего боишься? Смерти?
Так вот она - она, вон она!
Смотри не запирай дверь!»
Скелет —???
Все нервы дрожат в руке.
Беглый звонок.
Взрываюсь криком.
Целая цепь звонков.
Тяну ее,
тупую, как кровать.
- Ну, что, испугались?
Трусы? Ну вот она — она,
вот она, вон она!
Куда вас прет, хилые, ломаные
холодные ключи?
Я на том стою,
что то, что нас находит,
приходит как нам присуще,
и то, что уходит, тоже.
Я еще не умру,
хотя и боль во мне.
Скелет в пустой комнате.
Я на земле. | | 7:47p |
+
Ах, вешняя вода шумела,
Клонясь в глубину.
И, в темноте головою пенной
Коснувшись дна, плыл большой сом,
В последний путь играя
И поблескивая чешуею.
Шалуньи-сороки на мосту
Раскидали, тряхнувши хвостами,
Далекий стук одиноких часов.
Прилетевший лист оставил след
На свежеструганых досках.
И, не тая других небесных сфер,
Застыл в своей немоте огромной
Крылатый большой вопрос -
Летучий день.
Сколько нужно песен, чтоб ты верил.
Струна дрожит и валторна дрожит,
И плывет по синему неевклидову небосводу
Утренний корабль.
Флаги обвисли
над бухтой рваной,
На ветру с холмов
встали паруса.
Ты мне дорогу искал?
Прошли сады и заводы,
Вот ты мне просто
Боль дал пощупать
в дни прощания.
Но, сойдя с ума и с песнею взмыв на пьедестал,
Наследники в буйных флагах бредут, и у ног их
Встает неведомое.
Он может быть страшен, этот свой конец,
Чтоб жизнь - чередой кинематографических кадриков,
В кольце неисчислимых, мелькающих частей,
Прошла, как лента, по каждой грани квадрата.
Не человек, но, впрочем, именно часть
Неистощимой творческой сущности Вселенной -
И он несет в своем пустом чемодане тело -
Предмет своей игры.
Стихает, свернувшись, паровоз,
Туго свернутый носовой платок
Из сотни разных сорочек и пальто,
Десять машин, собранных воедино,
И ему приснились тридцать пять мостов.
Стихает, откинув к золотому окошку
Сухую, в конопушках щеку,
Но не успел умолкнуть клаксон,
Как уж над белыми от снега полями
Снова, стоит проснуться, зазвучат
Тридцать пять пар литых колес.
Это водная вереница сказочных рек
Вместе с трамваями, стремящимися к заставе,
И кривыми мостами, грохочущими выше
Незаметных карнизов
Воздушного простора.
Льдины, смятые метелью в железный узор,
Перепутавшись с небом,
Выйдут из своих несгибаемых построений
Под его голубое брюхо. |
|