| 2:15p |
_
- В одном из стихотворений Ахматовой есть прекрасная строка: "В город вошел мороз". Стихотворение об этом написано? - В стихотворении нет ни слова об этом, но его окончание: "В город вошел мороз". Странно, не правда ли? - Если представить, что Ахматова видела город в его холодных формах (такие случаи известны, к слову сказать). В этом случае город переходит под цензуру как вовсе невозможное. Даже если он есть, он никогда не будет олицетворением русской души - он не может в ней отфильтровываться - это то, что А. Пушкин называет вратами европейского бытия. Это не он переносит город в Западный, на его территорию. Он его туда переводит. он потому так и важен для меня, что тот. кто это сказал, даже не был в Африке, и потому только он это и сказал. Но самое главное - город лежит в основе множества жанров европейской литературы - и потому там он присутствует. Город - центр речи, и он же - прибежище духа, возможность встретиться с новыми инокультурными формами, которые его выражают. Переводя эту поэтическую формулу в специальную практику, я бы рад не обращать внимания на его присутствие, но в центре моего внимания присутствует то самое соседнее здание, с многоэтажным сводом. То что возвышается над всеми остальными, не может не раздражать меня и все мои помыслы обращены на то чтобы как-нибудь добиться расположения его башен.
Или тем более я не способен проникнуть в их суть?
Откуда мне знать, что в этих зданиях сокрыто?
Мне сдается, что они таят в себе секреты.
Я выхожу на улицу, которая слабо мерцает в предрассветном сумраке.
Вокруг меня муссон и песок.
И кажется, что нет здесь никакого человека.
Нет подсолнуха на кукурузном поле, нет осы в банке из-под компота.
Есть только я. Почему тогда здесь столько пустого пространства?
Оно никак не может заполнить себя, хотя, когда-то, я думал, что в нем все решается и решается именно с помощью места.
Нет такого понятия, как "место".
Почему-то я возвращаюсь к себе домой, где еще не побывал ни один человек, и где в центре моего мышления пребывает живое, но мне совершенно безразличное существо.
Я вхожу в ворота, и заставляю там работать свои мысли.
Я сочиняю свои фантазии, выдумываю свой дом, в котором мне будет совсем не весело, если я, забывшись, не загляну в пустую комнату с узором из жалюзи,
и неожиданно ставшую такой знакомой полочку с лежащим на ней, кое-чем не принадлежащим мне, но милыми мне игрушками.
Из головы не выходит, что все мои мысли стали подвластны ему и прикованы к определенным точкам в пространстве.
Они обретают свои удобные размеры, и я могу жить в них без всяких усилий.
Я доволен и расслаблен, и, как черт, хочется все время баловаться.
Если он будет мешать мне жить в этом моем доме,
я стану рассказывать ему байки, пока, уснув, не услышу тихий шорох, который никак не могу понять.
Кошмары не беспокоят меня.
Я замечаю на потолке маленькие звездочки, и вдруг все они сливаются воедино и превращаются в космос.
"Интересно, какая же из них взорвется?" - невольно думается мне.
"Ничего страшного", - отвечает во мне равнодушное и пустое существо,
и без моей помощи оно это делает.
Я лежу на полу, слышу издалека приглушенный грохот и с изумлением смотрю,
как темнота вокруг меня распространяется в стороны,
превращается в стену, а затем
неожиданно я оказываюсь на улице.
И только я подумал, что это то самое место, с которого я начал свой путь,
как меня осенило, что все началось с моих мыслей.
Я иду, и прихожу к дому, который, очевидно, построил он.
Дом огромный, он, как корабль, вырастает из земли.
Мне хочется взобраться на его палубу,
но все пространство заполнено песком.
Тогда я падаю на колени и лежу.
Рядом со мной играет ребенок. Он играет со своей игрушкой, а я смотрю на него.
В нем нет ничего, кроме моего беспокойства.
Он старается казаться таким, каким я хочу его видеть,
но он совсем не таков, каким должен быть.
Он меня ненавидит.
Я чувствую это, и, как черт, сам не знаю почему,
влюбляюсь в этого ребенка.
Я протягиваю к нему руку, но он отодвигается от меня,
и тогда я произношу слово, которого он, может быть, не знает.
"Прощай". |