| 3:15a |
Осипшим гудом смутных слов вещает
Бессловесный зверь тоски.
Так гул ветхой башни по временам
Истому леса родит.
Устами хищных зверовых бездн
И недр неведомых брезжит речь.
Как сладостно в молчанье дремать,
В молчаньи слушать трески волн,
И в шуме шествий с прыткой толпой,
Как в страхе топоте копыт,
Целебно вслушиваться в шорох ног,
И чуять хищный, свистящий шаг,
Дрожащий лик, оскаленный зуб
И острый запах кожи и ланит.
Поблекнут жизни солнце, грачи
Умрут, разлетятся в небытие,
Угаснет гнев, не станет туч,
Стихнет песня, пройдет любовь...
Земля погибнет в круговороте
Бездн клокочущих, где атом,
А вместе с нею тьма и суета,
И краба рев на дне коралловых ям.
И снова на отмели киль и корм,
И рыб тысячи глаз испуганных,
И из пучины могучих рук
Протянутся рыбы хищные.
Закипит земля, как в пламени чадном,
Взметнется в небо серое пена,
Земля содрогнется, скрипя заржавлостями
Неких запертых дверей.
И разверзнется провалы черных ям,
И будет вихрь в долину швырять
Кишенье моря, камни, бревна.
И люди все глухие, безмолвные,
Нахохленные, в космах махаоновых
И в тканях диковинных игуан.
И кроткие мохнатые ягуары,
Вцепившиеся в мрамор скал,
И медленные, скованные гекконы
И молчальницы анаконды.
«Кто к нам придет?» — гадают они
И видят племя новых людей.
Где нет ни плуга, ни ножа,
Где лбы страшат выступом черепа,
Где богом униженных и слабых
Грешит и гибнет иной урод,
А плоть их, как шелуха маслины,
Насильем и страданьем съедена.
«Кто к нам придет?» — гадают они
И видят грядущие века. |