| 10:27p |
{}
На пне прелесть плесени,
Визиты азиатов в опиумные курильни,
А на мне как на дне жизни
Пурпурные трупы пенсионеров.
Очнувшись однажды в перелеске
Блеском в садке отразился
И поседевший волкодав
Где-то там, в Москве, стал над человеком
Высокий, торжественный зверь. Он стоит
Над прудом, где помнит эта рыба
Запрятанную тайну рыбьей души. И
прихода нового зверя
Не страшится никто. В туманах за кремлевской стеной
Тлеют в зиму неугасимые костры, как
звезды далеких планет.
На монетах профилек выражает вечность, и
Нытье влажной ржавчины говорит о том, что
Железо прожило в цене, время прошло, но
старость под ним тиха. Это варится «красная
потомственность» солдатской породы.
Не золотая, но пресная мякоть того, что к нашей коже
Прислонено,- это залежи медленно нарывающей плоти
Наших разлагающихся покровов. Но корень
этой жажды, умирая, оживет в именах
каких-нибудь лунатиков, захваченных повальным
заболеванием: «Мне кажется, нет со мной рядом
ничего, кроме моих испражнений».
Если бы знать, какие ждут нас времена! |