К границе с Бечуаналендом нас вёз Бабла Салуджи. У него была репутация отважного и изобретательного человека. Когда мы торопливо высаживались, он указал нам направление, показав на магазинчик с красной крышей в нескольких сотнях метров. Мы найдём деревянную решётку на пограничном заборе - место пересечения для местных жителей. Друзья на "Лендровере" встретят нас на другой стороне.

      Элеонора тревожно крикнула, что приближается машина. Я увидел облако пыли примерно в миле от нас, схватил все три сумки и мы побежали в поисках укрытия. Только мы спрятались за валуны, как мимо пролетела полицейская машина. Очевидно, она гналась за Баблой.
      Наконец мы добрались до лестницы. Поблизости, с обеих сторон забора были группки домиков, и несколько деревенских жителей с изумлением разглядывали нас. Элеонора полезла по лестнице первой и ждала наверху, пока я помогал Джулиусу следовать за ней. Был октябрь 1963 года. Мы надеялись вернуться максимум через пару лет в составе победоносной революционной армии. Мы ни на секунду не допускали, что уходили в изгнание на несколько десятков лет.

***

      Каждую неделю самолёт, заполненный добровольцами из различных освободительных движений улетал в Северную Африку и в социалистические страны, увозя их на военную подготовку. К февралю настал мой черёд. Я отправился в Советский Союз с Джо Моднее и Мозесом Котане. Мы присоединились к группе примерно в 300 человек, которая уже отбыла в Одессу. После всего того, что мы слышали об Октябрьской революции и строительстве социализма, приземление в заснеженной Москве вызывало особое волнение. Нас встретил "polkovnik" Советской Армии во впечатляющей папахе. Он поужинал с нами, предложив тост за успех нашей борьбы. Следуя его примеру, мы залпом опрокинули свои рюмки с водкой. Мабида поднял рюмку и предложил тост за "страну Ленина". Со всё увеличивающимся интересом мы опять опорожнили наши рюмки, быстро научившись по русскому обычаю закусывать выпитое соленой селёдкой.
      Ночевали мы в гостинице "Украина". Я стоял у окна и рассматривал город, над которым порхали хлопья снега, и был поражён той тишиной, которая наполняла город. Над всем царило ощущение мира и стабильности. Я не видел очередей за хлебом, и в самом деле люди на улице выглядели хорошо одетыми и сытыми. На мой взгляд, и его разделяли мои товарищи, система, которую наши враги в Южной Африки рисовали, как находящуюся на грани развала, на деле выглядела процветающей. В то время, когда Запад делал лишь фарисейские заявления о зле апартеида, Советский Союз предоставлял нам практическую помощь.
      На следующий день мы прибыли в Одессу, где должны были находиться до ноября. Я был включён в состав группы под командой Джоэля Клааса. До сегодняшнего дня я почтительно называю его "tovarish komandir". Джоэль был молодым новобранцем из деревни в восточной части Капской провинции. Его отец был рабочим-отходником на шахтах, а мать с трудом находила работу на кухнях белых фермеров. Джоэль каждый день проходил по дороге в школу десять километров босиком. Он сумел получить работу на фабрике и там попал в участники забастовки. Затем его вовлекли в АНК, и он охотно согласился уехать из страны для военной подготовки.
      Биография Джоэля была типичной для большинства молодых добровольцев, многим из которых было только семнадцать или восемнадцать лет. Практически все в нашей большой группе впервые в жизни пользовались заботой и гостеприимством белых людей. Нас не только обучали советские офицеры, но и женский и мужской персонал готовил пищу для нас, одевал в военную и гражданскую одежду, лечил нас и, в общем, беспокоился о нас с материнской заботой. Для нас это были "социалистическая солидарность" и "пролетарский интернационализм" в действии. Мои товарищи сталкивались с таким нерасистским отношением к себе впервые в жизни. Южная Африка и её капиталистическая система не выдерживали никакого сравнения.
      Наши преподаватели были ветеранами войны против Гитлера. Это были люди крепкого, сердечного склада, которые приводили нас в нужное состояние одновременно твёрдо и с большим чувством юмора. Они отлично смотрелись в шинелях, кожаных ремнях, каракулевых шапках с красной звездой и в сапогах в стиле казаков. Они умели и рявкнуть команду, и подбодрить нас хорошей шуткой.
      У нас было то же обмундирование, что и у советских солдат. Мы носили гимнастёрки и сапоги. Вместо носков мы научились навертывать "potyanka". Среди нас царило приподнятое настроение, особенно когда мы маршировали по плацу так, как это было принято в Красной Армии, высоко поднимая ноги, с отмашкой рук до груди, и пели наши национальные песни. Наши собственные командиры подавали громким голосом команды "Smyeerna" и "Volna", и кухонный персонал кричал одобрительные слова "chorniye ruskiey".
      Наше подразделение познакомили со знаменитым автоматом АК-47, созданным в 1947 году Михаилом Калашниковым. Простое устройство, точность при любых погодных условиях, огневая мощь и надёжность сделали автомат Калашникова излюбленным оружием во всех частях света. Я стрелял хорошо, ибо имел практику с воздушным ружьем. Другие отличились потому, что прошли подготовку в Алжире, Египте и Китае. Советские командиры поздравили нас и разрешили стрелять по мишеням на дистанции 200 метров. Мы расстреливали мишени, как только они появлялись, под одобрительные возгласы бойцов нашего подразделения.
      Жизнь на улицах Одессы выглядела приятной и спокойной. Для моих коллег общий уровень жизни был настолько выше тех условий, в которых они жили в ЮАР, что Одесса казалась им раем. Масштабное жилищное строительство разворачивалось перед нашими глазами. Квартплата составляла 5% зарплаты - при том, что стоимость отопления и электричества была меньше, чем 1%. На улицах не было попрошаек и бродяг.
      Однажды меня попросили выступить перед школьниками и рассказать им о положении в Южной Африке. Джоэль Клаас пошёл со мной, и когда я рассказал школьникам, какое образование он получил и как он был вынужден учиться при свечах, они были потрясены и немедленно решили собрать для нас денег.
      Было очень интересно наблюдать, как впервые в жизни мои товарищи посещают оперные и балетные спектакли. Атмосфера оперного театра, его убранство и элегантность производили на нас неизгладимое впечатление. На нас также произвёл впечатление тот факт, что зрителями, по-видимому, были простые граждане. Создавалось впечатление, что они наслаждались тем, что мы считали культурой для привилегированных.
      После года занятий, в ходе которых мы освоили искусство партизанской войны и действия регулярных частей, наша учёба подошла к концу. Мы хорошо владели лёгким оружием, включая пистолеты, автоматы АК-47, ручные и крупнокалиберные пулемёты. Мы научились бросать гранаты и закладывать мины. Мы освоили ориентирование на самой разной местности, днём и ночью, с компасом и без него. Мы научились совершать диверсии против объектов, применяя армейскую и самодельную взрывчатку, и освоили навыки закладки мин-ловушек. Все мы научились водить армейские грузовики и, что было самым потрясающим, танк Т-54.

***

      Доктор Даду работал в одной комнате с Джо Слово в убогом здании на Гудж-стрит в Лондоне. Именно там Джек Ходжсон и я каждый понедельник и пятницу встречались со Слово и "Доком" (как все звали Даду) для обсуждения наших планов. "Так, начнем работать" - обычно предлагал Даду, вежливо кивая Слово. Тот жизнерадостно раздавал копии сообщений, полученных от нашей подпольной сети в Южной Африке.
      Сами сообщения приходили на какие-то "безопасные" адреса в Лондоне или в тихих деревнях в английской "глубинке". Исходное сообщение представляло из себя внешне невинное письмо чьему-то другу или родственнику. На обратной стороне страницы был тайный текст, написанный невидимыми чернилами. Форма адреса указывала, какие невидимые чернила использовались и, соответственно, какой "проявитель" требовался для того, чтобы выявить тайное послание.
      В скудно обставленной мебелью комнате Даду, за окном которой умиротворяюще гудело уличное движение, разворачивалась странная шарада, сопровождавшая изучение еженедельной почты. Исходя из предположения, что в комнате установлены подслушивающие устройства, мы проводили наши заседания с помощью набора жестов, кодовых слов и написания наиболее щекотливых деталей на листе бумаги.
      После смерти Джей Би Маркса "Док" стал председателем ЮАКП. Он пользовался большим уважением в Движении, однако был скромным человеком. Он был "старомодным" коммунистом, как Джек, для которого Советский Союз был вне критики. Из моего опыта общения с ними я сделал вывод о том, что такие коммунисты, как Даду, Слово и Ходжсон являлись очень цельными личностями. За многие годы Даду пропустил через свои руки миллионы долларов и фунтов стерлингов, предназначенные для нашего Движения. Но ни один пенс не "прилип" к его рукам.
      Мне много раз приходилось помогать ему забирать или отвозить долларовые банкноты в потертом старом портфеле. Однажды я тайно встретился с ним в транзитом зале парижского аэропорта Шарль де Голль. Мы ловко осуществили мгновенный обмен нашими портфелями. Док прибыл одним международным рейсом, а я - другим. Мы сели рядом, и у нас были одинаковые портфели. Однако мы делали вид, что не знаем друг друга. Он сидел, потягивая свою трубку и читая газету. Я забрал его портфель и не торопясь отправился на рейс, вылетавший в Африку.

***

      Первые пропагандистские материалы мы отправили домой в ЮАР в 1967 году. Джек был большим специалистом в создании чемоданов с двойным дном, и скоро южноафриканские и иностранные туристы начали перевозить в ЮАР наши подпольные листовки. В то же время британские докеры закладывали наши листовки в пароходные контейнеры, направляемые в порты и на фабрики Южной Африки.
      Во время поездки в Болгарию я встретился с Джонни Макатини. Нас обоих представили русскому космонавту Юрию Гагарину, который сказал, что электрическое освещение района Витватерсранда было "ochen yarki" и его можно было видеть из космоса. Я рассказал ему, как мы нелегально доставляли листовки в Южную Африку, и он пошутил, что когда следующий раз отправится "вверх", то захватит несколько штук с собой...
      На самом деле Джек разрабатывал проект ракеты, которая бы взлетела в воздух и сделала именно то, что шутливо предложил сделать Гагарин. Идея заключалась в том, чтобы выбросить груз листовок в воздух на подходящую высоту с применением часового механизма. Однажды мы были вынуждены кинуться за дерево, когда одна из экспериментальных ракет Джека сорвалась с пускового устройства и полетела в нас.
      Джек в конечном счёте придумал устройство, состоявшее из ведра, в днище которого было вмонтирован взрывной механизм, подбрасывавший небольшую деревянную платформу, закрепленную на ведре, на высоту примерно 30 метров. На платформе закреплялась стопка листовок, которые после взрыва разлетались в воздухе и падали на землю. Для того, чтобы зажечь порох, использовался часовой механизм.
      Однажды рано утром мы прокрались на Хэмпстед-Хит, чтобы испытать наше устройство. Стоял туман, и нам показалось, что там никого не было. Наше испытание было успешным, но нам пришлось быстро уносить ноги, поскольку в ответ на сильный взрыв из-под всех кустов и из всевозможных укромных уголков неожиданно появились своры лающих собак и толпы их любопытных хозяев.
      Ещё один изгнанник разработал компактное устройство, которое состояло из магнитофона, усилителя и автомобильного динамика, собранных в коробке, и могло передавать записанные на плёнку речи и песни свободы, начиная работать с задержкой на несколько минут. 26 июня 1970 года "листовочные бомбы" и уличные громкоговорящие устройства были одновременно приведены в действие в Йоханнесбурге и во всех других крупных городах. Это была первая крупная пропагандистская наступательная акция после арестов в Ривонии. Это событие нашло отражение на первых страницах всех газет. Фотограф заснял взрыв "листовочной бомбы" около редакции газеты "Рэнд дейли мейл" в тот момент, когда полицейский нагнулся, чтобы разрядить её.
      Громкоговорители, которые передавали запись выступления Роберта Реши, были установлены в нескольких местах. Один из них был установлен напротив железнодорожной станции в Кейптауне. Он был прикреплен к перилам цепью, а рядом было установлена фальшивая "бомба-ловушка", которая не позволяла полиции сразу же разбить громкоговоритель. "Я видел в свое время очень возбужденные толпы, - сказал в интервью одной из газет бывший полицейский, - но никогда не видел её в таком состоянии, в каком была толпа около станции".

***

      Мы занимались подготовкой всё возрастающего числа молодых южноафриканцев, которые добровольно решили принять участие в подпольной деятельности. Среди них был исключительно смелый молодой школьный учитель по фамилии Ахмед Тимол. В 1971 году разразилось несчастье. Тимол был арестован на дорожном полицейском посту - в багажнике его машины были листовки. Через неделю он погиб в тюрьме. Как и в случае с Баблой Салуджи, полиция безопасности заявила, что он совершил самоубийство. Ахмед разбился насмерть, упав с десятого этажа штаб-квартиры полиции. Следователи Особого отдела с насмешкой рассказывали другим задержанным о "летающем индийце".
      Наш учебный курс основывался прежде всего на нашем собственном опыте. В числе предметов были политика, секретная связь, "листовочные бомбы", выявление слежки, поведение на допросах, простейшие приёмы изменения внешности и то, что Джек называл "чёрным ходом". Всё это было направлено на то, чтобы дать нашим людям наивысший шанс выжить во время выполнения наших подпольных заданий. "Чёрный ход" Джека являлась планом побега из ЮАР в чрезвычайной ситуации. Мы настаивали на том, что самой первой задачей, которую должен был решить каждый наш новобранец по прибытии в Южную Африку, перед тем, как приступить к выполнению заданий - была разработка плана побега: изменение внешности, деньги, "безопасные дома", маршрут побега.
      Курс секретной связи включал в себя широкий круг вопросов - от письма невидимыми чернилами до использования тайников и разнообразных приёмов встреч со связниками, применяемых в подпольной работе.
      Курс организации личных встреч включал в себя условия и меры предосторожности, которые необходимо соблюдать при "регулярных", "запасных", "чрезвычайных", "мгновенных" и "слепых" встречах, а также механизм "запуска" таких встреч. Мы требовали от наших подопечных находить подходящие места для тайников, а затем смотрели, можно ли найти эти тайники на основании карт, которые мы учили их рисовать. Я просил их оставлять в тайниках деньги, чтобы побудить их выбирать по-настоящему надёжные, защищённые от непогоды места. Мы учили их оставлять невинные сигналы в общественных местах, указывающие на то, что тайник "заряжен".
      Мы также учили наших людей проверяться на слежку, не оглядываясь через плечо - все эти приёмы я применял по возвращении в Южную Африке в 1989 году. Этого можно было добиться, посмотрев в зеркало в магазине или в отражающее стекло, через естественные движения, такие как остановка, чтобы спросить дорогу, или движение по извилистой дорожке, наблюдение за улицей изнутри магазина, имитация звонка по уличному телефону - всё это были способы заиметь глаза на затылке.
      После того, как мы объясняли, как действует наружное наблюдение полиции безопасности любой страны, как определить наличие "хвоста" и как "отрываться от хвоста" и так далее, наши бесстрашные курсанты получали время, чтобы подготовиться к практическим занятиям.
      К концу курса они должны были подготовиться к "слепой" встрече. Они должны были определить условия для встреч - время, место, опознавательные сигналы, пароли. Они должны были организовать "проверочные" маршруты, чтобы выяснить, следят за ними или нет. Мы часто использовали это упражнение как торжественный заключительный акт обучения, на котором новобранцы должны были получить последние инструкции об их задании в Южной Африке.

***

      Не все наши новобранцы были теми, за кого они себя выдавали. Предложил свои услуги Крейг Уильямсон, студенческий лидер - чрезмерно тучный, с одутловатым лицом и утверждавший, что он бежал из Южной Африки. Он сумел получить стратегически важный пост в международном студенческом фонде, размещавшемся в Женеве. Он произвёл на меня впечатление человека холодного как рыба и когда мы поинтересовались его прошлым, то узнали, что его бывшие коллеги не доверяли ему.

***

      В июне 1976 года Южную Африку потрясло восстание чёрных школьников. Когда школьники Соуэто организовали 16 июня массовый марш протеста, то полиция открыла огонь. Однако это проявление жестокости не смогло подавить гнев. Молодёжное сопротивление как лесной пожар распространилось по стране. Начало быстро увеличиваться число желающих вступить в АНК. В предыдущие годы они шли тонкой струйкой, а теперь потекли мощным потоком. Подростки покидали Южную Африку толпами, направляясь в соседние страны в поисках АНК с единственным желанием: научиться стрелять, получить оружие и вернуться назад домой, чтобы покончить с бурами.
      Молодёжь обратилась к АНК, как к наиболее популярной и последовательной из организаций чёрных южноафриканцев. Как только движение сопротивления приобрело развитую форму, они обнаружили среди поколения своих родителей бывших политических заключённых, которые могли направлять их. Большинство из них были ветеранами АНК и диверсионной кампании. У АНК были инфраструктура и возможности для подготовки бойцов.

***

      АНК попросил меня прочитать курсы лекций по политике в наших лагерях в Анголе. В конце октября 1977 года я летел из Лондона в Луанду. Мзваи дал указание переодеть меня в военную форму и выдал мне пистолет. Мы сели в советский джип, в котором уже были два молодых бойца МК, вооружённые АК-47, и скоро выехали за окраину Луанды.
      Лающие звуки раздавались, казалось бы, издалека и я был убеждён, что слышу их во сне. Я почувствовал, как чья-то рука трясет меня, и услышал "тра-та-та" автоматной очереди поблизости. Я услышал хриплый голос, кричащий в отдалении, и затем ещё одну яростную автоматную очередь. "Просыпайся! Просыпайся, - говорил мне Синатла. - На нас напали. Надо бежать в окопы",
      Скоро мы с остальными товарищами были в окопе, вглядываясь в темноту. Сейисо тихим голосом сообщил мне, что часовой на казарме увидел людей, пытающихся проникнуть в лагерь, и открыл по ним огонь. Остальные часовые поддержали его. Мы сидели совершенно тихо в наших окопах. Я почувствовал уверенность, что мы окажем достойное сопротивление. Противник, скорее всего, нападет на рассвете.
      Большинство товарищей были молодыми новобранцами. Подготовленных и вооружённых бойцов среди нас была лишь горстка. Проходили минуты, и очень скоро над нами поднялся сверкающий рассвет. Я так настроился на предстоящую атаку, что никак не мог поверить, что противник так и не появится. Где-то ближе к середине дня Сейисо сообщил мне о том, что усиливается сомнение в том, было ли на самом деле нападение. Часовой, который открыл огонь, перед этим имел стычку с командиром. Он пытался избежать назначения в караул ссылаясь на то, что был болен. Через десять минут после этого он открыл огонь.
      Было решено отправить его в Луанду для того, чтобы департамент безопасности мог более основательно расследовать его прошлое. Хотя его поведение могло объясняться просто тем, что он рассердился, но то, как он умело спрыгнул с балкона и занял положение для стрельбы, вызвало подозрение, что он является вражеским агентом. И на деле это потом подтвердилось, когда ещё один агент врага предоставил информацию о нём.

***

      В начале марта 1979 года ВВС Южной Африки нанесли удар по Ново-Катенге. Три реактивных самолёта "Мираж" и два бомбардировщика "Канберра" начали штурм лагеря в 7.15 утра, когда бойцы должны были быть построены после завтрака на плацу. Тонны бомб сровняли лагерь с землей, затем по нему прошлись ракетами и пулемётным огнем. Налёт продолжался пять минут.
      Погибли два бойца МК и один кубинский товарищ. Налётчики были отогнаны яростным огнем зенитных установок ЗГУ. Видели, что в один из "Миражей" попал снаряд, из его крыла пошёл дым. Атакующие самолёты шли на малой высоте, и это затрудняло огонь по ним. Наши "Стрелы", ракеты типа "земля-воздух" с тепловой головкой самонаведения, не действовали против целей, идущих так низко, иначе мы бы сбили несколько самолётов. Противнику повезло. На деле они влетели в хорошо подготовленную засаду.
      За несколько недель до налёта мы получили информацию, что Претория готовит воздушную атаку на одну из целей в Анголе. Наши лагеря были приведены в состояние повышенной боеготовности. В Ново-Катенге мы рассредоточивались в буше и проводили день в больших подземных убежищах или в глубоких тоннелях для стока воды под железной дорогой. Большинство зданий получили прямые попадания, включая наш склад оружия и боеприпасов (содержимое которого мы предусмотрительно вывезли в буш). Этот факт, а также время атаки указывало на то, враг имел информацию из первых рук.
Если бы мы не получили заблаговременно сообщения о готовящемся нападении, то нас всех перебили бы.

***

      Год закончился на высокой ноте новостью о сенсационном побеге из тюрьмы самого строгого режима в Претории. Мой друг Алекс Мумбарис, Тим Дженкин и Стив Ли сумели осуществить немыслимое, выбравшись из своих камер и пройдя к свободе через четырнадцать запертых дверей, В тюремной мастерской они сумели из дерева сделать ключи. Когда эти трое добрались до Лусаки, они сделали яркое заявление, что борьба против апартеида продолжается даже за тюремными стенами.

***

      Маршрут в Южную Африку из Мозамбика шел через маленькое Королевство Свазиленд. Бойцы должны были перебираться через часто патрулируемый пограничный забор. Мы вели планирование в Мапуту, а сами операции осуществлялись из Свазиленда. Королевство служило главным каналом проникновения в ЮАР и передовой базой наших боевых групп.
      8 большом доме в Мапуту, откуда мы руководили операциями, одна из первых вещей, которую я сделал, было устройство люка в полу, через который можно было укрыться в подвале. Через несколько лет, когда я уже покинул Мапуту, товарищи спаслись, нырнув в этот люк во время налёта южноафриканских коммандос.
      Скоро я совершил первый из многих нелегальных переходов через границу в Свазиленд. Границу хорошо охраняли силы безопасности обеих стран. Пересечение того, что мы называли "зелёным забором" предполагало преодоление двух заграждений, каждое высотой в четыре метра. Между заборами лежала "ничейная земля" шириной сорок метров.
      И в Претории, и в Свазиленде хорошо знали, что этот район является излюбленным местом пересечения, поэтому его интенсивно патрулировали солдаты свазилендской армии. Первый раз я пересекал границу в компании Рашида и Поля Дикапеди. Мы приехали в Намаачу из Мапуту и были хорошо вооружены. Нас встретили двое проводников из МК. "Лучше всего пересекать границу сразу же после наступления темноты, - сказали нам, - потому что на закате происходит смена караула и первый патруль будет здесь только через два часа". Затем наши проводники засмеялись и добавили: "Это в том случае, если патруль будет вести себя как обычно. В противном случае приготовьтесь стрелять и бежать".
      Мы двинулись в буш и начали перебираться через проволочную сетку. Для этого нужно было подползти к первому забору и перебраться через него, в то время как остальные прикрывали тебя. Напряжение особенно возрастает, когда ты сидишь высоко на верху забора, готовясь спрыгнуть вниз, поскольку можно было в любой момент ожидать, что зажгутся прожектора и осветят эту сцену. Перебежка согнувшись через ничейную землю до второго забора была жутким ощущением. Стрельба могла начаться в любой момент. В конце концов мы перебрались на свазилендскую сторону границы и быстро укрылись в буше.
      "По другую сторону забора - Южная Африка", - сказали нам проводники. Невзирая на усталость, я не удержался от соблазна перелезть через забор и исполнить ритуальный танец "той-той" на южноафриканской земле. Я коснулся её впервые с 1963 года.
      После того, как мы шли большую часть ночи и покрыли примерно 30 километров по холмистой местности, перед рассветом в зарослях сахарного тростника нас подобрала машина. Мы избежали контрольных пунктов, проехав по просёлочным дорогам через тростниковые поля, а затем выехали на хорошую дорогу.