Ты меня не любишь больше -
истина в пяти словах.
М. Цветаева

Я никогда особо не любила твоих стихов, о Марина,
но не нужно подозревать в ниспроверганьи авторитетов.
Я не хочу разгадать секрет твоих желёз эндокринных,
не рыдаю над истеричностью, возведенной в энную степень.
Я уверена, что мыло необходимо только для ванной,
а веревка - для упаковки или занятия альпинизмом.
Меня упрекают в подражаньи тебе, и это довольно странно -
я углу отражения предпочту преломление через линзу.
Груз, что давит на плечи, должен быть сброшен, скинут.
Война за себя неизбежна и вряд ли будет бескровной.
Я не хочу, как ты, захлебнуться в словах, о Марина,
от собственных гиперэмоций необратимо поехать кровлей.
Я не вижу трусости и позора в снежке, запущенном в спину
долгой зимы, уходящей сутуло, как старый коверный клоун.
И хотя в этом нету твоей вины - ты ошибаешься, о Марина.
Он любит меня. И это - истина истин, уложенная в три слова.

8.02.03 г



Жизнь как Хармс

Становится каждое место – лобным.
Становится каждый четверг – рыбным.
Как ни вращай ты упрямый глобус,
альфа с омегой не выпустят сигму
из порядковых алфавитных объятий.
Серийный номер – его не смоешь.
Не отстираешь в хваленом "Тайде"
синяки от сердечных побоищ.
Если так будет немного проще,
если так станет на каплю легче –
хочешь, сложи всех собак и кошек
на мои отнюдь не хрупкие плечи?
Себя усилием воли домкратным
поднимая над состоянием "между",
из трясинного выбираясь пата,
руби всех сук, на которых повешен!

И белеешь ты, одинок, как парус…
Но жизнь – не Лермонтов и не Пушкин.
Она, любимый, скорее – Хармс.
Смотри – из окон летят старушки!

31.01.02 г.

***

Что нашуршали зимние шины машин?
Что там тебе обо мне нарассказывал сонник?
Выйди под дождь и слизывай капли с ладоней.
Радость моя, распрямись в полный рост и дыши.
Перефразируем – пусть босиком, только вверх.
В сторону Свана, сбросив одежду и обувь.
Смех… я люблю твой коричнево-бархатный смех…
Мы не в себе, однозначно. И как же удачно, что оба!
Оттепель. Руки – в карманы, а варежки – в шкаф.
Шалая музыка – видимо, Леннон и дети.
Зря ты не слушал базары за завтраком, Кант, –
мы доказали наличье отсутствия смерти!
Я не прощаюсь. Я непременно приснюсь –
перед рассветом – картинно-классически-алым.
Манит крылами с той стороны зазеркального зала
ангел на шпиле, стигматно пронзившем ступню.


***

Капля за каплей – рождается цикл стихов.
Это непросто – себя разложить по тарелкам.
Зимний запас подъедают веселые белки,
падая на спину с сытым довольным «хо-хо».
И нам пригодится, конечно, наука скучать.
На пользу пойдет и лихое умение падать.
Об этом нам пахнет свежезаваренный чай,
об этом поют на ветвях гималайские панды.
Зима будет долгой, но не удержит весну.
Капля за каплей, родной, – в ожидании марта.
И, отступив, растает холодная гнусь,
сбегая ручьями в промерзший до косточек Тартар.
Я мучаю «Word». «Роллингов» слушает дочь.
Ты обнимаешь двух медвежат с белой шерстью.
В чем-то мы – разные, в чем-то – похожи точь-в-точь.
Одно несомненно (Кинчев, изыди!) – мы вместе.



http://www.piiter.ru/authors.php?aid=39