Нашла свою любимую статью:

...Откуда такое иссякновение мечты?

Почему человечество, создавшее столько религий и утопий, древнее человечество и средневековое, все обвеянное мифами и переполненное легендами, вдруг дошло до того, что растеряло по какой-то дороге все свои утопии, легенды и мифы, а когда захотело построить их вновь, -- ничего, кроме матчиша на дне океана, обрести в душе не могло? Где "тысяча и одна ночь" современного человечества? Переберите все сказки кинематографа. "Путешествие на луну" -- раскрываются дверцы луны, и оттуда, пошевеливая бедрами, выходит коричневая этуаль, и идет по облакам, как по открытой сцене. "В гостях у гномов" -- раскрываются дверцы горы, и оттуда все той же походкой выходит все та же этуаль, но другого цвета. "Сон башмачника", "Сон астронома", "Сон рыбака" -- она же. Елицы на небеси горе, елицы на земли низу, елицы в водах под землею -- все та же безнадежная этуаль, все та же невообразимая скудость мечты.

Нет, это даже не дикари. Нет, они даже недостойны носовых колец и раскрашенных перьев. Дикари -- мечтатели, визионеры, у них есть шаманы, заклятья, фетиши, -- а здесь какая-то мистическая пустота, какая-то дыра, небытие. Нет решительно ничего, и нечем заполнить это ничто! У устрицы новорожденной и то фантазия ярче. Такая безумная жажда сказки и такое неумение создать ее! Даже страшно сидеть среди этих людей. Что если вдруг они пустятся ржать или вместо рук я увижу у них копыта? Мы и не знали о них, мы были бессильны представить себе у людей такие нечеловеческие души, и вот эти души сами отпечатлели себя -- в кинематографе; зафиксировали там навеки свою устричную фантастику, свой лошадиный смех и свои крокодиловы слезы. Мы увидали там их религии и их философию.
...

для культурного дикаря остается единственный источник сильных душевных эмоций: охота людей за людьми.
Все другие волнения недоступны ему -- и глаза у него лишь тогда сверкают, и кровь стучит, и сжимаются кулаки, когда с собаками, с пистолетами, с диким гиканьем и исступленными жестами, и один человек несется в погоне за другим, а тот ослабевает, и oбливается потом, и замедляет шаги, и, наконец, останавливается, и попадает в руки сторожей, или в руки солдат, или в руки полиции, или срывается со скалы и разбивается насмерть, или с простреленной головой падает в двух шагах от того места, куда он бежал. Только такие лошадиные порции первобытнейших страстей и доступны культурному дикарю, других он не знает и не хочет, и других кинематограф не покажет ему никогда.


Корней Чуковский
Hат Пинкертон и современная литература