Wednesday, December 25th, 2019

Time	Event
2:25p	The view from Nuuk in the year 2070. Bulletin of the Atomic Scientists With sea levels up by more than a meter, and a lot more to come, communities were beating a chaotic retreat inland, especially in nations with large, heavily populated deltas such as Egypt, Vietnam, Nigeria, India, and Bangladesh. Once China’s premier export zone, the Pearl River Delta lay abandoned. In the United States, rising seas and storm surges had swamped cities including New Orleans, Miami, Virginia Beach, and Atlantic City. How had it come to this, with prospects of the planet reaching 4 degrees of warming and a carrying capacity of perhaps no more than a billion people? Researchers at the institute in Nuuk had many answers: - The might of the fossil fuel industry, the most powerful of all industry sectors in its time, had been deeply entrenched, and money buys political power. State subsidies had sustained the industry for several decades of the 21st century, with fatal consequences. Just when emissions needed to fall fast, they had been propped up by a corrupt political system. And there was the short-term logic of neoliberal capitalism: In 2018, an eminent scientist had recounted a conversation with a Shell CEO who said he recognized climate change as an “intractable problem, ”so his strategy was to “get rich quick, while we can.” Perhaps that was the story of big business more broadly: the power to ignore the common good. - The global climate policymaking processes that had been devised in the 1990s were grossly inadequate to deal with global catastrophic risk: Corrupt governments and vested interests had held veto power over a fragile consensus process that was exclusively focused on government and business, with the rest of civil society and the most vulnerable excluded - There had been a long-term, chronic incapacity of social structures and leaders to respond to the big issues, and climate was not the only big failure. Back in 2016, a report based on interviews with top leaders around the world, Thinking the Unthinkable, had found a failure of imagination and “group think” stifling their capacity: “A proliferation of ‘unthinkable’ events ... has revealed a new fragility at the highest levels of corporate and public service leaderships. Their ability to spot,identify and handle unexpected, non-normative events is ... perilously inadequate at critical moments. ”The study found what might be called “executive myopia” – a deep reluctance among top leaders in both the public and private sectors to see and contemplate even the possibility that “unthinkables” might happen, let alone how to handle them (Gowing and Langdon2016). This analysis was prescient, given the leadership failure on climate that had played out. - The science made available to policymakers had been unsuitable for the task, often out-of-date, too model-dependent, and excluding important climate system processes. Consistently, the consequences and costs of future warming had been underestimated, the proximity of tipping points downplayed,and climate–economy models infected with neo-classical economic assumptions completely unsuitable for dealing with existential risks. - Perhaps most crucially of all, societies had completely misunderstood the risks and how to think about them. The risks were clearly existential for human societies and civilizations, though not so immediately for the human species. Special precautions were required that would go well beyond conventional risk-management practice, because the consequences of the lower-probability, but higher-impact, events would be devastating for human societies. Planning for the worst, and doing everything within one’s power to make sure it did not happen, had been everyday practice across society for more than a century in engineering and safety systems. Yet this was precisely what did not happen with climate change. For some inexplicable reason,both climate scientific reports and policy documents had focused on“middle of the road” risk outcomes – the 50 percent and 66 percent chances–and ignored and downplayed the existential risks. How had this happened? Were high risks of failure accepted in order to stretch targets and timelines, and to make profound, fast action less necessary so as to not disrupt the functioning of the economy in the short term, or strand the assets of the fossil fuel industry and the global financial system invested in them? More than anything else, it was this catastrophic risk-management failure in the face of an existential threat that had produced a civilization collapse that could have been avoided. Current Mood: peaceful Current Music: Toy -- Songs Of Consumption (2019) (14 Comments | Comment on this)
11:25p	УИЛЬЯМ С. БЕРРОУЗ "ПАЛЕЦ" Пост ac10zzk про женское обрезание, напомнил классический, автобиографический и смешной рассказ Быка Ли, про подобное. --- Ли не спеша брел вверх по 6-й авеню со стороны 42-й улицы, отражаясь в витринах. «Я должен это сделать,» повторял он про себя. Вот и она. Лавка ножовщика. Ли стоял перед ней, дрожа от холода в своем поношенном честерфильде с поднятым воротником. Одна из пуговиц на пальто отсутствовала, ненужные нитки трепались на ледяном ветру. Он медленно обогнул витрину и вошел, разглядывая ножи, ножницы, карманные ножики, пневматические пистолеты и наборы инструментов с металлическими ручками, упакованные в небольшие кожаные пакеты. Ли вспомнил, что как-то раз в детстве ему подарили такой набор на Рождество. Наконец он увидел то, что искал: ножницы для резки дичи, точь в точь такие, как те, которыми отец обрезал у индюшек лапки на День Благодарения у бабушки. Ножницы лежали, блестящие и гладкие, одно лезвие — прямое и острое, другое — с зубцами, как у пилы, чтобы придерживать мясо. Ли попросил эти ножницы посмотреть. Он поклацал ими, проверил лезвия большим пальцем. «Нержавеющая сталь, сэр. Не только не ржавеет, но и не тускнеет.» «Сколько?» «Два доллара семьдесят девять центов с налогом.» «Хорошо.» Продавец запаковал ножницы в коричневую бумагу и плотно замотал сверток клейкой лентой. Ли показалось, что бумага, хрустя, оглушительно шумит в пустой лавке. Он разменял последние пять долларов и вышел, ощущая тяжесть ножниц в кармане пальто. Он пошел вверх по Шестой авеню, бормоча: «Я должен это сделать. Теперь-то уж придется это сделать, раз купил ножницы.» Он увидел вывеску: «Отель Аристо». Консьержки не было. Он поднялся на один этаж. Старик, тусклый и размытый, как старая фотография, стоял за конторкой. Ли зарегистрировался, заплатил доллар аванса и забрал ключ с массивным бронзовым брелком. Он вошел в комнату, как в черную шахту. Включил свет. Потемневшая от времени мебель, двуспальная кровать с тощим матрацем и провисшей сеткой. Ножницы он положил на тумбочку перед вращающимся овальным зеркалом. Ли прошелся по комнате. Снова взял ножницы и поместил последнюю фалангу своего левого мизинца против зубцов, нижнее лезвие точно на суставе. Медленно он опускал верхнее лезвие, пока оно не коснулось мякоти пальца. Посмотрел в зеркало, изобразив на своем лице надменную маску денди XVIII века. Глубоко вздохнул, сжал ручки быстро и сильно. Боли он не почуствовал. Кончик пальца упал на тумбочку. Ли повернул руку и поглядел на обрубок. Кровь брызнула ему в лицо. Неожидано он ощутил острую жалость к кусочку пальца, лежащему на тумбочке с несколькими капельками крови, собравшимися вокруг кости. Слезы навернулись ему на глаза. «Не помогло,» сказал он голосом усталого ребенка. Он привел свое лицо в порядок, стер с него кровь полотенцем и накрепко перевязал палец, добавляя больше марли по мере того, как просачивалась кровь. За несколько минут кровотечение прекратилось. Ли подобрал обрубок пальца и положил в жилетный кармашек. Затем вышел из отеля, швырнув ключ на конторку. «Я сделал это,» сказал он себе. Волна эйфории захлестнула его на улице. Он зашел в бар и заказал двойной бренди, встречая все глаза одинаково дружелюбным взглядом. Добрая воля изливалась из него на всех встречных. Жизнь, полная оборонительной враждебности, осталась позади. Спустя полчаса он сидел на скамейке в Сентрал-Парке в компании своего психоаналитика. Тот все пытался убедить его отправиться в Белльвью и предложил «прогуляться и все обсудить». «Серьезно, Билл, ты рубишь сук, на котором сидишь. Когда ты поймешь, осознаешь, что ты сделал, тебе понадобятся услуги психиатра. Для твоего “я” это будет уже слишком.» «Мне нужно только зашить палец. У меня сегодня свидание.» «Серьезно, Билл, я не представляю себя в дальнейшем твоим аналитиком, если ты и на этот раз не послушаешься меня.» Голос его перешел на фальцет, на визг, он был почти в истерике. Ли не слушал: он глубоко верил в своего доктора. Доктор о нем позаботится. Он обернулся к нему, улыбаясь, как маленький мальчик: «Почему бы Вам самому не зашить?» «Я не делал этого с тех пор, как был практикантом, и, в любом случае, у меня нет с собой инструментов. Зашить нужно правильно, иначе можно запросто получить заражение крови.» В конце концов, Ли согласился зайти в Белльвью — только для оказания медицинской помощи. Ли сидел на лавочке в Белльвью, дожидаясь, пока доктор закончит с кем-то беседовать. Доктор вернулся и отвел Ли в другую комнату, где практикант зашил ему палец и наложил повязку. Доктор все продолжал убеждать его сдаться на обследование; Ли внезапно овладела слабость. Медсестра попросила его откинуть голову. Ли почувствовал, что должен целиком положиться на доктора. «Хорошо,» сказал он. «Я сделаю, как вы скажете.» Доктор похлопал его по руке. «Ага, Билл, ты делаешь все, как надо.» Он провел Ли мимо нескольких столов, где тот подписал какие-то бумаги. «Пойду разберусь с канцелярщиной,» сказал доктор. Наконец, Ли, облаченный в халат, оказался в пустой палате. «Где моя комната?» спросил он у медсестры. «Ваша комната! Я даже не знаю, к какой из кроватей вы приписаны. Так или иначе, вы не можете пойти туда до восьми часов, пока не будет специального распоряжения врача.» «Где мой доктор?» «Доктор Бромфилд? Сейчас его нет. Он будет завтра около десяти утра.» «Я имел в виду, доктор Хоровиц.» «Доктор Хоровиц? Не думаю, чтобы здесь такой работал.» Ли огляделся вокруг. Пустые коридоры, мужчины, бродящие по ним в пижамах, бормочущие что-то под холодным, безразличным взглядом служителя. Черт, да это же психиатрическая клиника, подумал он. Он затащил меня сюда и смотался! Годы спустя Ли рассказывал эту историю так: «Никогда я не говорил тебе о том, как у меня был приход Ван Гога, и я отрезал себе кончик мизинца?» С этими словами он показывал свою левую руку. «Так вот, эта девица. Живет в соседнем номере от меня в меблированных комнатах на Джейн-Стрит. Я в нее влюблен, а она такая тупая, что я никак не могу произвести на нее впечатление. И каждую ночь я слышу, как она там, в соседней комнате, с другим мужиком на полную катушку. Это меня окончательно доконало. Ну, я и отрезал начисто кончик вот этого мизинца. Решил подарить его ей: “Пустячное напоминание о моей неугасимой страсти. Предлагаю Вам носить вот это на шее в флакончике с формальдегидом.” Но мой психоаналитик, вонючий ублюдок, затащил меня в психушку, а обрубок пальца послали в Поттерсфилд, приложив к нему свидетельство о смерти, потому что кто-то ведь мог найти этот обрубок, и полиция стала бы искать остальные части тела. Если тебе, милок, когда-нибудь случится оттяпывать себе палец, не вздумай брать ничего, кроме ножниц для дичи. Только ими ты наверняка отрежешь начисто.» «А что же с этой девицей?» «О, к тому времени, как я выбрался из дурдома, она уже давно переехала в Чикаго. Я больше никогда ее не видел.» --- Перепощено отсюда Current Mood: peaceful Current Music: You Say Party -- You Say Party (2016) (3 Comments | Comment on this)

<< Previous Day

2019/12/25 [Calendar]

Next Day >>