По поводу мамлеевских шатунов
Дочитал вчера. По сравнению с Московским гамбитом - говно. Опереточный он какой-то. Вианом отдает. Всю книжку ждал, пока Соннов станет "метафизических" резать. Этакий ответ истиного народногопсиха съехавшей на почве умствования антиллигенции. Ан нет, не сложилось социального ответа. А простых жизнеописаний психов, с погружениями и без хватает и так. Скучно. Да и персонажи не цепляют. Видимо расчет был на то же, на что закладываются, созжавая группы типа белки-стрелки-виагра-фабрика, - хоть одна, но понравится. Вот и выкатывает автор парад уродов с самыми разными выворотами, ну хоть один да зацепит читателя, да и упор простенький:"смерти боишься - ААА",-как из за угла в американском ужастике. "А там - такие глубины, да и тут - экие жути, котятам глазки колют, КОРОСТУ И ПРЫЩИ ЕДЯТ ЭЭЭЭ", - напужал, блин.
Тут мне Шмелевское "Солнце мертвых" попалось. Вот где ужас, и литература, не траченная дешевой ново и старосветской ширпотребщиной, как молью:
"День был тогда холодный. Лили
дожди - зимние дожди с дремуче-черного Бабугана. Покинутые кони по холмам
стояли, качались. Белеют теперь их кости. Да, дожди... и в этих дождях приехали
туда, в городок, эти, что убивать ходят... Везде: за горами, под горами, у моря
- много было работы. Уставали. Нужно было устроить бойни, заносить цифры для
баланса, подводить итоги. Нужно было шикнуть, доказать ретивость пославшим,
показать, как "железная метла" метет чисто, работает без отказу. Убить надо было
очень много. Больше ста двадцати тысяч. И убить на бойнях. Не знаю, сколько
убивают на чикагских бойнях. Тут дело было проще: убивали и зарывали. А то и
совсем просто: заваливали овраги. А то и совсем просто-просто: выкидывали в
море. По воле людей, которые открыли тайну: сделать человечество счастливым. Для
этого надо начинать - с человечьих боен. И вот - убивали, ночью. Днем... спали.
Они спали, а другие, в подвалах, ждали... Целые армии в подвалах ждали. Юных,
зрелых и старых - с горячей кровью. Недавно бились они открыто. Родину защищали.
Родину и Европу защищали на полях прусских и австрийских, в степях российских.
Теперь, замученные, попали они в подвалы. Их засадили крепко, морили, чтобы
отнять силы. Из подвалов их брали и убивали. Ну, вот. В зимнее дождливое утро,
когда солнце завалили тучи, в подвалы Крыма свалены были десятки тысяч
человеческих жизней и дожидались своего убийства. А над ними пили и спали те,
что убивать ходят. А на столах пачки листков лежали, на которых к ночи ставили
красную букву... одну роковую букву. С этой буквы пишутся два дорогих слова:
Родина и Россия. "Расход" и "Расстрел" - тоже начинаются с этой буквы. Ни
Родины, ни России не знали те, что убивать ходят. Теперь ясно. В это утро ко мне
постучали рано...
А ты что же, маленькая Торпедка, не пошла
со всеми? Стоит под кипарисом, поклевывает головкой, затягивает глазки. Я
понимаю: она уходит. Я беру ее на руки. Как пушинка! Что же... так лучше. Ну,
посмотри на солнце... ты его любила, хоть и не знала, что это. А там вон - горы,
синие какие стали! Ты и их не знала, а привыкла. А это, синее такое, большое?
Это - море. Ты, маленькая, не знаешь. Ну, покажи свои глазки... Солнце! И в них
солнце!.. только совсем другое - холодное и пустое."
Вот такой слог у Ивана Шмелева.