Дорожные заметки (3 стихотворения)
Опять из старенького...
(продолжаю выкладывать то, что появилось в этом ЖЖ ранее, но из-за моего "ляпа" не отображалось во френдлентах. Ещё штук 10 таких записей осталось).

СВЯТОЙ ЖЕНЕВЬЕВЕ - вошло в "Игры слов" и "Зеркало дороги". Отнесено к "лучшему".

Сад Люксембургский, прямо и налево
(Как будто на конверте адресок);
Короче: как войдешь - наискосок;
И здесь тебя я встретил, Женевьева.

На этом месте, верно, был лесок;
В саду от статуй королевских тесно.
Но королевы мне неинтересны;
Я посижу вблизи тебя часок.


(Иллюстрация :-) )

Твои деянья славные известны,
Но все же меньше, нежели дела
Мари, Марго и прочих... Ты вела
Себя не занимательно - но честно.

Вот потому ты, верно, не была
Описана Дюма или Дрюоном -
Не шла по трупам к золоченым тронам,
Врагов и не травила, и не жгла.

Твой скромный храм помпезным Пантеоном
Самолюбивый заменил Париж.
И впрямь: кого смиреньем удивишь?
Вся слава - митрам, шпагам и коронам
И (вряд ли добродетельным) матронам,
В кругу которых ты сейчас стоишь.

***

В четыреста... (году каком же, бишь?) -
Ну, скажем так: в четыреста мохнатом
Году Аттила дал приказ солдатам
И двинулся захватывать Париж.

А может, это сказки всё - с захватом...
Париж, пожалуй, был тогда дырой.
И, вероятно, злобных гуннов строй
Его бы не заметил. Но прелатам
И горожанам - вместе с магистратом -
Казалось, что на них идет герой.

Когда возник у горожан настрой:
"Бежим! Не то погубит нас Аттила!" -
Ты их остаться здесь уговорила.
Они тебе поверили уныло,
Дрожа и богохульствуя порой.
Аттилу ждали битвы - и могила...
Прошел он мимо - ради главных дел.
Париж остался невредим и цел.
Таких чудес ты много сотворила.

***

Но не затем я на скамейку сел,
Чтоб вспоминать все эти достиженья -
Нет, почему-то вызвали волненье
Твои одежды - белые, как мел.

Была ты, Женевьева, без сомненья,
Вот так, как эта статуя, бела;
А гуннская орда была смугла.
Но хоть орда по Галлии прошла -
Не изменило цвета населенье.

Теперь иные в Галлии дела...
Кого сюда ветрами не заносит!
И Франция, цвет лилии отбросив,
К эпохе многоцветия пришла.

***

В саду - вот здесь же! - некогда Иосиф
(Не тот, что сны в Египте толковал;
А тот, что срок на Севере мотал)
Бродил. Он был большой эксперт в вопросе

Писания сонетов. Написал
Он их твоей соседке два десятка,
И в них он сладкозвучно и некратко
Ее "анфас и плечи" восхвалял.

Его я вспомнил просто для порядка.
Поскольку в категории иной
Творил он. Но писал он лишь к одной
Из здешних дам - и весело, и гладко.

А мне вот интереснее с другой
Беседовать из дамской группы этой.
Но не умею я писать сонеты,
Хоть и рифмую кое-что порой.

***

Вот так - когда постранствуешь по свету,
Увидишь (и увиденному рад!)
Описанное в книгах. Этот сад -
Один такой. Ему подобных нету.

Здесь пруд. Фонтан с драконом. И Сенат.
И статуи - принцессы, королевы...
Я знаю - всех главнее Женевьева!
А прочие... Ну ладно - пусть стоят.

июнь 2003. Париж - Москва


--------------------------------------------------------------------------------

ЛЕТНИЙ ДЕНЬ НА СТРЕЛКЕ ВАСИЛЬЕВСКОГО ОСТРОВА - вошло в "Игры слов"

А над Невой - посольства полумира!
(О.Мандельштам)

А над Невою - неба полусфера,
В которую вонзились две иглы...
Окно, пожалуй, только полумера;
Вот город и покинули послы,

Как дети вслед за дудкой крысолова...
Коль нет дверей - какой от окон прок?
Но не хочу твердить про окна снова.
Скажу иначе: Петербург - порог.

Порог, увы, мы не перешагнули;
И нету двери - не достроил царь...
Три века к нам Европы ветры дули,
Но пряталась страна от них - как встарь.

Нет, не сумел стать Петербург столицей
Для любящей одну себя Руси;
Она отвергла все, что за границей,
Окно забила ("Господи, спаси!").

Мы в этом граде видим полубога -
А замышлялся он как город-бог...
И от него могла пойти дорога;
Но нет ее. Увы, таков итог.

И день пришел - вернул во глубь России
Столицу новоявленный пророк;
А город ожидали дни лихие -
Чтоб все навек забыли про порог.

Его хотели превратить в пустыню,
Морили гладом, жгли его огнем.
Но город выжил. И, быть может, ныне
Здесь будет дверь. И мы в нее шагнем.

А над Невою - неба полусфера,
На двух опорах держится она;
Одна опора - в будущее вера,
Другая - память, что навек дана.

июль 2003. Петербург - Москва


--------------------------------------------------------------------------------

ПОМПЕЙСКИЕ ТЕРЦИНЫ - не вошло в "Зеркало дороги"

Италию пройдя до середины,
Я оказался в тихом городке,
Что стал когда-то жертвою лавины

Горящей лавы; в огненной реке
Погиб и раб, и житель, и правитель...
Везувий где-то здесь невдалеке,

Но дымкою укутан погубитель.
Как было тут не вспомнить Спартака:
Ему Везувий будто был спаситель;

Так бунтовщик спасал бунтовщика,
Чтоб жителей затем прикончить честных.
Но миновали с той поры века,

И в двадцать первом веке граждан местных
Везувий не пугает; и вокруг
Развалин, миру целому известных,

Вновь вырос город. О беспечный Юг!
Его бедой не испугать былою,
И горожанам думать недосуг

О прахе тех, кто рядом, под землёю...
Но нет! Они про предков думают тепло;
Поскольку стали древние золою -

Постольку их потомкам повезло;
Руины стали изобильным рогом,
Великим благом обернулось зло -

Сюда туристы катят по дорогам,
Как моряки на яркий свет звезды;
И благосостояние итогом

Явилось вулканической беды.
Шумит толпа многоязычным ором -
Кассиры, прилежанию чужды,

Поглощены не делом - разговором;
И ждет японец смирно у ворот -
Шипя и щурясь, щелкает затвором

"Канона"; и из прочих стран народ
Покорно ждёт - как будто на перроне...
Мне надоело зря глядеть на вход,

И я ищу такого чичероне,
Кто смог бы внутрь скорее провести;
Да вот же он - к труду и обороне

Готов! И вот стою я на пути
В некрополь, сном тысячелетним спящий.
Вхожу сюда, как в первый круг почти;

Со мною рядом входит люд галдящий
В Помпеи потрошенное нутро...
О не грусти же, всяк сюда входящий!

Отсюда выйти будет нехитро,
Тут нету никаких угроз надежде...
Виргилио рассказывает про

Житье-бытье здесь проживавших прежде.
Он входит в раж, про лаву говоря,
Пылает сам, вещая мне, невежде,

Про давний тот прообраз сентября
Нью-Йоркского - а может быть, "Норд-Оста".
Он зло природы сравнивает зря

Со злом террора... Но среди погоста,
Где мы идём, я думаю о том,
Как будет людям в будущем непросто

Понять тот ужас, в коем МЫ живём.
Они пройдут к твердыне Саркофага,
Они увидят хиросимский Дом...

И чичероне будущий, бедняга,
Живописать им будет этот страх;
Но все они - от грека до варяга -

Понять не смогут, как в былых веках
Жизнь проходила под угрозой взрыва...
А я в помпейских девяти кругах

Иду под жарким солнцем торопливо
Вдоль ужасов античных и чудес,
Гляжу на них сквозь стёкла объектива;

Нет состраданья. Только интерес.
Вот и тела... Хоть это - круг девятый,
Туристов не охватывает стресс.

Пора. Ведет назад меня вожатый -
В чистилище, где все живут теперь.
(Спешу я; в край далёкий, тридесятый

Сегодня рейс...). Легко открылась дверь
На выход. Нет, помпейские руины -
Совсем не ад: я вышел без потерь.

И, наконец, закончились терцины.

сентябрь 2003, окончательная редакция - апрель 2004.
Помпеи - Москва.