Известно, что доктор Уотсон некоторое время был женат. Более того, многие холмсианцы спекулировали на путанице с датировками событий Канона, устроенной по небрежности Конана Дойла, и приписывали Уотсону повторный брак или даже три брака в течении его жизни. Но сам автор, скорее всего, полагал, что доктор Уотсон женился всего один раз в конце 1888 года на мисс Мери Морстон и прожил с ней вплоть до ее смерти в 1893 или 1894 году. То есть как минимум пять лет. Беременность была неотъемлемой и неизбежной частью жизни любой состоящей в браке или сожительстве викторианской женщины. В середине XIX века англичанка в среднем рожала до 6 детей, а свыше 35% всех замужних женщин имели восемь и более детей. У самой королевы Виктории их было девять. Почему же Уотсон так и не стал за пять лет отцом? Заглянем в поисках ответа за закрытую дверь.

Во главе средней викторианской семьи стоит патриарх, который поздно женился на девственной невесте. Он имеет редкие и сдержанные половые отношения со своей женой, которая, истощенная постоянными родами и невзгодами брака с таким тяжелым человеком, проводит большую часть своего времени лежа на диване. Перед завтраком он устраивает продолжительные семейные молитвы, для укрепления дисциплины порет розгами своих сыновей, насколько возможно держит дочерей необученными и ни о чем неосведомленными, выгоняет беременных горничных без оплаты и рекомендаций, тайно содержит любовницу в каком-нибудь тихом заведении и, вероятно, посещает малолетних проституток. Женщина же поглощена заботами о хозяйстве и детях, а когда муж ожидает от нее исполнения супружеских обязанностей, «ложится на спину, закрывает глаза и думает об Англии» - ведь больше от нее ничего не требуется, ибо «леди не двигаются»:

Этот стереотип о принадлежащей к среднему классу семье викторианской эпохи сложился вскоре после смерти королевы Виктории и до сих пор бытует в обыденном сознании. Формированию такого стереотипа способствовала та система поведения, с собственной моралью и собственной этикой, которая была выработанная средним классом к середине XIX века. В системе этой все сферы жизни были поделены на две категории: на норму и на отклонение от нее. Частью эта норма была закреплена законодательно, частью выкристализовалась в викторианском этикете, частью определялась религиозными представлениями и предписаниями.

«А вас никто не спрашивал, сэр!» – сказала она. Сэр Лоуренс Альма-Таделма, 1896.

Нормой для мужчины было активное участие в общественной, политической и деловой жизни. Он обеспечивал финансовое благосостояние семьи, он не покладая рук трудился над повышением своего социального статуса, он был главой и абсолютным властителем в своей семье. Женившись, доктор Уотсон вынужден был купить практику в Паддингтоне и заняться делом - до этого он в течении семи лет вел жизнь истинного джентльмена, то есть форменного бездельника, удовлетворяясь своей пенсией 210 фунтов в год. Мужу принадлежали все материальные ценности вне зависимости от того, были ли они до брака его собственностью или их принесла в качестве приданного женщина, ставшая его женой. Они оставались в его владении даже в случае развода и не подлежали какому-либо разделению. Все возможные доходы жены также принадлежали мужу. Британское законодательство рассматривало семейную пару как одного человека, поэтому с юридической точки зрения жена даже не могла быть обвинена в укрывательстве мужа или в краже у него - человек не может укрывать сам себя или сам у себя красть. Жене следовало во всем повиноваться мужу, к чему она могла быть законно принуждена своим супругом в случае необходимости. Жена не имела никакого права определять, сколько детей ей рожать, по требованию мужа ей могло быть запрещено всякое общение с детьми, а после развода она лишалась права на опеку над ними и они целиком переходили на содержание мужа. Впрочем, утверждать, что жена была собственностью мужа, все-таки нельзя. Убийство жены каралось смертной казнью также как убийство любого другого человека, а не рассматривалось как порча своего собственного имущества, что было правом владельца. Убийство чужой жены также каралось смертью, хотя порча чужого имущества наказывалось значительно мягче. В случае бедствия или опасности женщин, в том числе и замужних, спасали в первую очередь, что тоже не соответствует их статусу «собственности».

В свою очередь муж должен был ограждать свою семью от любых неблагоприятных внешних воздействий и влияний. В 1840 году в определении лондонского суда по одному уголовному делу было сказано: «счастье и честь обеих сторон в том, чтобы поместить жену под охрану мужа и поручить ему... защищать ее от опасностей неограниченного общения с миром, обеспечив совместное проживание и местонахождение».

Викторианская «норма» предписывала мужу культивировать по отношению к жене некий суррогат средневековой куртуазности, преувеличенное внимание и учтивость. Замужняя женщина из среднего класса освобождалась от всякой грязной домашней работы, которая возлагалась на прислугу, причем количество этой прислуги являлось показателем положения в обществе и состоятельности семьи. В 1861 году Изабель Битон в своем руководстве «Обязанности хозяйки дома» назвала жену «домашним генералом». Она объясняла, что домохозяйка сопоставима с командующим армией или главой предприятия. Чтобы управлять респектабельным домашним хозяйством и обеспечивать счастье, удобства и благосостояние своему семейству, она должна выполнять свои обязанности разумно и в полном объеме. Так, она обязана организовывать прислугу, давать ей указания и поручения, что не столь уж легкая задача, поскольку многие из слуг не заслуживают доверия. Она должна организовывать приемы и обеды для поднятия престижа мужа, знакомства с новыми людьми и установления экономически важных отношений. В то же время она должна достаточно времени посвящать детям, умножению собственных умений и повышению своего культурного уровня. Предполагалось (и в этом старались убедить своих читательниц многочисленные книги по домохозяйству и этикету), что женщины должны были вести образ жизни благородной леди. В действительности, запертые в тесном домашнем мирке, женщины среднего класса и их дочери пребывали в праздном безделии. Как писала в 1842 году Сара Эллис в книге «Женщины Англии», «множество томных, вялых и бездеятельных молодых леди, покоящихся сейчас на своих диванах, ворча и жалуясь в ответ на любой призыв приложить к чему-либо усилия, лично мне представляются весьма плачевным зрелищем».

Такова была норма, но существует многочисленные свидетельства отклонений от нее как со стороны мужчин, так и со стороны женщин. К тому же эта норма менялась со временем в сторону смягчения. «Закон об опеке над несовершеннолетними» дал в 1839 году матерям с незапятнанной репутацией доступ к своим детям в случае разъезда или развода, а «Закон о разводах» 1857 года предоставил женщинам возможности (довольно ограниченные) для разводам. Но в то время как муж должен был доказать лишь прелюбодеяние своей жены, женщина была обязана доказать, что ее муж совершил не просто прелюбодеяние, но также кровосмешение, двубрачие, жестокость или дезертирство из семьи. В 1873 году «Закон об опеке над несовершеннолетними» расширил доступ к детям всем женщинам в случае разделения или развода. В 1878 году, после поправки к «Закону о разводах», женщины смогли добиваться развода по причине жестокого обращения и претендовать на опекунство над своими детьми. В 1882 году «Закон о собственности замужних женщин» гарантировал женщине право распоряжаться имуществом, принесенным ею в брак, так что предлагая через четыре года мисс Мери Мостон руку и сердце, доктор Уотсон не мог расчитывать на сокровища Агры, даже если бы Джонатан Смолл не выбросил их во время погони в Темзу. Через два года поправка к этому закону сделала жену не «движимым имуществом» супруга, а независимым и отдельным человеком. Через «Закон об опекунстве над несовершеннолетними» в 1886 году женщины могли быть сделаны единственным опекуном их детей, если их муж умер. В 1880-х в Лондоне были открыты несколько дамских институтов, художественные студии, женский фехтовальный клуб, а в год женитьбы доктора Уотсона даже особый женский ресторан, куда женщина могла спокойно прийти без сопровождения мужчины. Среди женщин среднего класса было довольно много учителей, появлялись женщины-врачи и женщины-путешественницы.

Тепидариум (предбанник в римских термах) Сэр Лоуренс Альма-Тадема, 1881 г.

Самым болезненным вопросом в викторианской семье (опять же, имеется в виду средний класс, а не аристократия или рабочие) был вопрос интимных отношений, заключавший в себе конфликт между сексом как репродуктивным актом и актом эротическим. Сексуальная сфера также была поделена на норму и отклонения. В интимных отношениях норма лишала женщину права на чувственность. В идеале она была целомудренна и чиста (кроме времени менструации), даже косметика не должна была украшать ее, а половые отношения с мужем должны были ограничиваться исключительно потребностями деторождения. Секс в браке как взаимное удовольствие викторианской моралью даже не рассматривался. Известный врач викторианской эпохи Уилльям Актон полагал, что респектабельные женщины были мало обеспокоены сексуальным желанием, счастливы сами по себе и в общественной жизни, подчиняясь своим мужьям из побуждений внутренней гармонии и желания материнства. Руководства по гигиене заявляи, что чем культурней женщина, тем больше ее характер очищен от чувственности, и предостерегали от «любых спазматических конвульсий» с женской стороны во время соития, чтобы те не послужили препятствием зачатию. Судя по всему, о существовании такого явления как женский оргазм не подозревали многие врачи, не говоря уже об обычных людях. Среди писем к Мери Стопс, английской активистке движения за контроль рождаемости, есть письмо, написанное в 1920 году пожилым мужчиной, который признавался, что, будучи молодым мужем около 1880 года, он «был напуган и думал, что это был какой-то вид припадка», когда у его жены произошел оргазм.

В изданном в 1889 году в Амстердаме английском порнографическом романе «Венера в Индии, или Любовные приключения в Индостане» имеется такой пассаж, характеризующий отношение типичной викторианской жены к сексу:

«Ибо дражайшая моя жена, благородный читатель, была воплощением страсти; она не была одной из тех, кто холодно подчиняется нежности своего мужа, потому что это их обязанность делать так, обязанность, однако, выполняемая не с удовольствием или радостно, но больше как разновидность епитимии! Нет! С нею не было такого: «Ах! нет! позволь мне поспать сегодня вечером, дорогой. Я дважды делала это вчера вечером, и я в самом деле не думаю, что ты можешь хотеть этого опять. Ты должен быть целомудреннее и не мучить меня, как если бы я была твоей забавой и игрушкой. Нет! Убери свою руку! Оставь мою ночную рубашку в покое! Я заявляю, что ты ведешь себя самым неподобающим образом!» и т.д, пока, изнуренная упорством своего мужа, она не решает, что самый короткий путь, в конце концов, будет состоять в том, чтобы позволить ему добиться своего, и поэтому нехотя позволяет раскрыть свою холодную щелку, неохотно раздвигает свои некрасивые ляжки и лежит бесстрастным бревном, нечувствительная к усилиям мужа высечь искру удовольствия из ее ледяных прелестей:»

Медицинская литература и всевозможная, как сейчас сказали бы, «научно-популярная» литература для новобрачных, касаясь очень многих щекотливых по тогдашним понятиям тем, активно пропагандировала мужчинам умеренность в сексе - считалось, что женщины не должны и не могут получать какого-либо удовлетворения от него и вступают в половые сношения исключительно ради воспроизводства и повиновения мужу.

«Между центральной нервной системой и половым аппаратом существует связь, в чем обыкновенно каждый муж, злоупотребляющий наслаждением любви, скоро и горько убеждается, - писал доктор Карл фон Гельзен в книге «Гигиена новобрачным» (1889 г.), рисуя далее совершенно апокалиптическую картину. - Сперва у него ослабевают духовные способности, как-то: память, внимательность, размышления и способность заниматься продолжительной умственной работой, между тем как способности воображения, красноречия и музыкальности даже подчас значительно повышаются. Силы пропадают, чувства возбуждаются, и перед нами типичная картина нервного ипохондрика, жалующегося на всевозможные страдания, в особенности на головные боли в затылке или на боль половины лба. Далее, он жалуется на затруднение пищеварения, запоры и пр., откуда вытекают и другие последовательные большие или меньшие затруднения в отправлениях различных органов. Ослабленный таким образом организм теряет свою способность сопротивляться болезнетворным причинам, откуда являются катары слизистых оболочек носа, горла, глаз, кишечника и пр., влияющих теперь на него сильнее, чем в прежнее время неослабленного здоровья. Наконец, расслабленный организм легко может сделаться добычей чахотки, рака или какой-нибудь повальной болезни.»

«Мы совершенно на стороне мнения Сканцони касательно опасности свадебных путешествий, сопряженных с длинными железнодорожными переездами, с недостатком удобств, досуга и отдыха - продолжает тот же автор. - Следовало бы предупредить мужа, желающего предпринять такое путешествие, о том, что он должен, в интересах здоровья жены, соблюдать умеренность в половых сношениях, а также заботиться о своевременных остановках в дороге для доставления жене необходимого покоя и пр. Если же оба супруга горячего (эротического) темперамента и не могут рассчитывать на свое благоразумное воздержание, то советуем им спать в отдельных комнатах. Для блага супругов и их потомства, умеренность в половых сношениях должна идти рука об руку с умеренностью в еде и питье, так как чрезмерно наполненный желудок вызывает приливы крови к голове, а в ночное время причиняет возбужденные сны, требующие полового удовлетворения.»

К отклонениям в сексуальной сфере относили различного рода извращения, мужчкую и женскую мастурбацию (это был навязчивый кошмар медицинско-просветительской литературы викторинаской эпохи), гомосексуализм и проституцию. Причем само слово «извращение», как и ряд терминов, детализировавших это явление, был взят из церковной лексики, в Средние века и во времена Реформации обозначавшие различные проявления ереси. Публикация австрийским психиатром Рихардом фон Краффт-Эбингом своей книги «Psychopathia sexualis» в 1892 году ввело в оборот такие слова, как «садизм» и «мазохизм», произведенные от имен двух писателей - маркиза де Сада и Мазох-Захера. Ни одно общество прежде не подвергало вопросы, связанные с сексуальностью, столь широкому общественному обсуждению, как это сделало викторианское общество. Но, как полагают исследователи этого вопроса, такое широкое обсуждение позволяло выхолостить сексуальность в реальной жизни, изгнать ее в речь. Однако гигантский рост спроса на услуги проституток - а в год женитьбы Уотсона, по оценкам полиции и медицинского журнала «Ланцет», их насчитывалось в Лондоне около 80 тысяч, - распространение публичных домов, в которых клиенты могли удовлетворить свои самые безумные желания, от мазохистского бичевания состоявшими в борделе барышнями до истязаний и изнасилований малолетних девственниц, свидетельствовало о том, что до конца этого сделать не удалось, что свою сексуальность, которая не могла быть реализована в рамках брака, мужчины пытаются реализовать иным образом. Те, кто не считал возможным из этических или экономических соображений либо из опасений заразиться какой-нибудь венерической болезнью обращаться к проституткам, могли погрузиться в мир запретных эротических фантазий, предлагавшихся порнографической литературой, которую всегда можно было купить в одной из книжных лавок на улице Хоуливел-стрит близ Стрэнда между соборами Святого Климента и Святой Марии.

Большинство этих изданий печаталось в Париже и Брюсселе, хотя в выходных данных указывалась Англия. С середины 1890-х главными зарубежными поставщиками порнографии были проживавшие в Париже Чарльз Каррингтон и Гарри Николз, который до этого был партнером Леонарда Смитерза, одного из самых видны британских издателей эротики. Небольшой перечень наиболее популярных книг позволяет представить себе это чтение: «Праздник любви, или Пир у источника Венеры» (1860 г.), «Интрижки и исповедь балерины» (1868-1870 гг.), «Частный отдых, или Взлет и падения в жизни» (1870 г.), «Песнь похоти, или Ранние опыты» (1873-76 г.), «Письма от парижского друга» (1874 г.), «Сила месмеризма: эротическое изложение развратных событий и фантазий» (1880-1891 гг.), «История члена» (1880 г.), «Дела Венеры, или Исповедь молодой супруги» (1881 г.), «Любовные впечатления хирурга» (1881 г.) Джеймса Редди, «Кейт Хендкок, или Вхождение девушки в бурную жизнь» (1882 г.), «Воспоминания хлыща» Джона Клеланда (1885 г.), «Автобиография блохи» (1887 г.), «Венера в Индии, или Любовные приключения в Индостане» (1889, Амстердам), «Лаура Мидлтон, ее брат и любовник» (1890 г.), «Любовные связи развратного кардинала» (ок. 1890 г.), «Признания мадам Вестрис» (1891 г.), «Гинекократия. Повесть о похождениях Джулиана Робинзона» в 3 томах (1893 г.), «Изнасилование на железной дороге: правдивая история дамы, которая была сначала изнасилована, а потом выпорота в шотландском экспрессе» (1894 г.), «Флосси, пятнадцатилетняя Венера, прислужница в храме восхитительной богини» (1897 г.).

В «Признаниях мадам Вестрис», к примеру описывалась жизнь некой Люси Вестрис, родившейся в Сохо от родителей-итальянцев, которая была в раннем возрасте совращена наследником престола. В серии писем «любезному Джеку» она описывала свое совращение, интрижки с капитаном Анстрадером, свое любопытное приключение в брачную ночь и ее парижские шалости. «Любовные связи развратного кардинала», опубликованные Огастом Бранкартом, рассказывали о совращении священником молодых девушек. «Венера в Индии» повествовала о неутомимом офицере и джентльмене капитане Чарльзе Деверуксе, расквартированном в Индии во время войны с афганцами - то есть практически о собрате по оружию нашего доктора Уотсона. В первой истории капитан Деверукс увлечен замужней женщиной, муж которой отсутствует на фронте; во второй - предается любовным утехам с дочерьми-подростками своего командира. Большой популярностью пользовалась книга «Ночи в мавританском гареме», написанная под псевдонимом «лорд Джордж Херберт». Повествование велось от имени некоего морского офицера, проведшего ночь в гареме в Марокко в отсутствие хозяина-паши. Гарем состоял из девяти женщин разных средиземноморских национальностей. Все они были удовлетворены бравым моряком и в благодарность поведали ему о своей интимной жизни, в том числе о том, как одной из женщин удалось соблазнить жеребца.

Гинекологический осмотр. Рисунок из книги Жака Пьера Мейгрие "Иллюстрированное акушерство", Нью-Йорк, 1834 г.

Конечно, доктор Уотсон в том виде, в каком его создал Конан Дойл, был подчеркнуто платонически-асексуален. Мы не найдем в нем никаких признаков характерного для профессии хирурга цинизма (а Уотсон был ассистентом армейского хирурга, он хоть и не долго, но участвовал в войне и должен был хорошо знать нравы британского колониального офицерства и полковые бордели, будучи прикомандирован к Пятому Нортумберлендскому фузилерскому полку). Однако, следуя внутренней логике дойловского персонажа, мы можем со значительной долей уверенности утверждать, что доктор Уотсон, каким его создал Конан Дойл, не посещал бордели и проституток - разве что вместе со своим другом Шерлоком Холмсом ему приходилось заглядывать в эти заведения в процессе расследования какого-нибудь не вошедшего в Канон дела. Вероятно, он не был также читателем порнографической литературы. Тем не менее, в течении пяти лет своей брачной жизни он был практикующим врачом в Паддингтоне, и, как врач, казалось бы, должен был бы знать о мужской и женской сексуальности больше среднего викторианского мужчины. Однако в викторианском обществе в мир, от которого следовало защищать женщину, включался и мир медицины. Если осмотр врачом мужчины был процедурой обыденной, то в случае, если заболевала женщина, в семьях среднего класса медицинское обследование превращалось в большую проблему. Женщина могла позволить себе проконсультироваться с врачом в присутствии мужа или компаньонки, и даже показать на манекене, где она чувствует боль. Однако гинекологическое обследование производилось только в самом крайнем случае. Сам осмотр производился под простыней в затемненной комнате либо врач и пациентка должны были быть разделены ширмой. Да и медицина тех дней сама мало что знала об этих предметах. Доктора не желали иметь дело с сексуальными проблемами своих пациентов и пациенток, а женская сексуальность вызывала в викторианском обществе отношение, близкое к страху. В предисловии к книге «Женщины в здоровье и болезни», изданной в 1889 году, врач Роберт Белл утверждал: «Мы не собираемся создавать в этой книге систему психологии сексуальной жизни: Цель этого трактата состоит в том, чтобы просто записать различные психопатологические проявления половой жизни в человеке и уменьшить их до их естественных состояний: Важность этого предмета, однако, требует научного исследования из-за его судебного значения и его глубокого влияния на общее благо. Только тогда врач-адвокат узнает, сколь ужасен недостаток наших знаний в области сексуальности :»